— Значит, ты никуда не едешь. Вещи я разберу сам. — Не надейся! Ушла в ванную комнату, сбросила одежду, встала под душ. Вода расслабила, смыла пот и слезы, влила новые силы. Они сказали друг другу даже больше, чем нужно при расставании. Не имеет права удерживать ее после того, что сделал! А ребенок… Она вырастит его сама. Если захочет, сможет навещать его — это все, на что она согласится!.. Соня вздрогнула и забилась, ощутив горячие ладони на бедрах. — Ты зачем?.. Уходи!.. — Почему? Ты моя жена. — Ты дурак, Трофим, или хочешь казаться им? — Соня развернулась и оказалась прижатой к его груди спиной: — Отпусти! Мне противно думать, что ты трогал этими руками Аньку, тискал ее, а теперь лезешь ко мне! Трофим снова развернул ее лицом. — Я тебе на самом деле противен? И это?.. — он поцеловал ее грудь. — И вот это тоже?.. Он знал, где и как дотронуться, чтобы она дрожала осиновым листом на ветру, стонала рябиной под порывом ветра, клонилась гибкой лозой к воде. — Не надо! Пожалуйста, не надо, прошу тебя!.. Не в силах отбиться, Соня заплакала. — Я ненавижу тебя! Трофим нес ее на руках, словно она ничего не весила. Сколько он может так таскать ее?.. Опять терпеть и молчать? Он бережно положил ее на кровать. Соня вцепилась в спинку и закрыла глаза. Если он хочет так — пожалуйста, пусть пользуется!.. Она не пикнет, даже стонать не будет! Самому противно станет. — Не отталкивай меня! Я без тебя не смогу жить! Хотелось съязвить, что Анечка пропасть не даст, но Соня почувствовала, как ее бедра дрогнули и подались ему навстречу. Что она за дура?! — Не закрывай глаза, смотри на меня! Она сделала, как он просил, смотрела и взмывала в облака с каждым его движением. Он наполнял ее жизнью, желанием, счастьем быть женщиной — всем тем, без чего теряется смысл существования. Она видела, как вздрагивают капельки пота на его ресницах, как они стекают по его лбу и вискам. Она не променяла бы эти мгновения ни на какие другие! Соня сдалась. Разве она не женщина? А раз так, ее удел — любить, терпеть, прощать, ждать, верить… — Я люблю тебя, — тихо прошептала она. Трофим уткнулся ей в плечо, вздрогнул всем телом и словно взорвался. И тут же застонал и затих. Она поймала его дыхание, вобрала в себя без остатка и замерла, услышав, как он тихо проговорил: — Прости… Аня… Разумеется, мать с отцом никак не ожидали увидеть ее с чемоданами и без мужа. Когда Соня, волоча поклажу, появилась во дворе, отец как раз чистил от снега дорожки да так и замер с поднятой лопатой, словно хотел отмахнуться от собственной дочери. — Привет, папа. Я вернулась. Ни о чем не спрашивай сейчас, дай мне прийти в себя. Где мама? Соня выпалила это скороговоркой и испугала отца окончательно. — Господи, с нами крестная сила, — пробормотал он. — Что случилось? Где Троха? Почему одна тяжести таскаешь? — Потом, — Соня старалась казаться веселой и беззаботной. — А мама где? — Да где же ей быть, на ферме. — Пойду помогу! — Куда? — только и крикнул отец вдогонку. Бросив вещи в сенях, Соня сбежала из дома сначала к Зойке, ошеломила ту новостью о возвращении и разводе и побежала дальше, к матери. До нее она не дошла, забралась в сарай с сеном, повалилась на него и рыдала белугой до тех пор, пока не выплакала все до единой слезинки. На дворе уже повечерело. От холода замерзли руки и ноги. Она не успела одеться как следует, сбегая от Трофима. Стоило представить его физиономию, когда он не нашел ее дома. Даже записки не оставила, чтобы подольше мучился. Конечно, он быстро найдет ее. Быстрее, чем того хотелось бы. Да и отец уже наверняка позвонил. Мать теперь будет переживать за нее… Побег — последнее, что она могла предпринять, чтобы избавиться от Трофима. Интересно было узнать, с кем он вчера занимался любовью, с ней — живой — или с виртуальной Анькой?! После того как он назвал ее ненавистным именем, ни о каком примирении не могло быть и речи. Хорошо, что чемоданы не успели разобрать. Подхватить их, вызвать такси и уехать было делом десяти минут. Она так боялась, что утром поймет что-то по ее глазам. Строила из себя полную дурочку, была веселой, общительной — чуть все дело не испортила. Но Трофим ушел на работу, а она поехала на вокзал. Соня услышала за сараем перепуганные голоса матери и тети Вали: — Господи, куда она могла пойти-то? — Валь, к тебе не могла? — Нет, мальчишки сказали, что у нас темно. Видели, как она к ферме шла. — Шла да не дошла. Это к мамам присоединился отец. Соня закопалась в сено. Только тети Вали ей сейчас и не хватало! Как она сможет посмотреть ей в глаза и рассказать, почему ушла от Трофима?.. Пусть сам и рассказывает! — Может, в сарае?.. Ну вот ее и нашли. — Соня, девочка моя, ты здесь? Ее мать заглянула в сарай. Соня со вздохом отбросила сено. — Здесь я. — Слава богу! Отец, нашлась, здесь она. Вале передай, чтобы по деревне не бегала! Пришлось выходить из сарая с опущенной головой. Мать немедленно бросила обнимать ее и целовать. Затем к ней присоединилась мать Трофима. — Как же ты нас напугала! Разве так можно? С тобой все хорошо? Если не считать, что она беременная и без мужа, то да. — Все хорошо, не волнуйтесь. Просто я хотела побыть одна. Мне нужно было подумать. — Подумала? — сердито спросил отец. — Хуже ребенка! Девке столько лет, а она выкидывает фортели, что вся деревня сбилась с ног в ее поисках! Пошли домой, тебе еще там достанется. — Не сомневаюсь! — угрюмо буркнула Соня. Тетя Валя тронула ее за рукав куртки. — А Троша?.. Он знает? За нее ответил отец: — Еще как знает! Он там искал, по больницам скитался. А мы тут лазили по сараям! Домой! Тетя Валя пошла с ними — всем не терпелось узнать, что произошло у них с Трофимом. Дома Соня юркнула в свою бывшую комнату, ее тут же позвал отец. — Иди-ка сюда, дочка! — Пап, раздеться хоть можно? Я устала с дороги, хочу есть и спать. Мне нужно много спать. Она закрыла себе рот ладонью: чуть не ляпнула про беременность! Тут же отправил бы ее к Трофиму. — И правда, отец. Пусть отдохнет… — Ничего не пусть! Твоя дочь устроила всем нервный шок. Хочу узнать, что случилось. Отец я или нет? — Отец, — успокоила его мать. Соня быстро переоделась, сунула ноги в теплые тапочки. Как же хорошо дома!.. И никакого города не надо. Ее ждали. Отец поставил к столу табуретку и показал: