Трофим спал как младенец. Он проснулся и уткнулся взглядом в женское бедро. Скользнул взглядом выше по ноге, дошел до согнутой коленки, спустился к стопе, дотянулся губами до пальцев — Соня сидела на подушке и читала книгу. Пусть у них ночью ничего не было, главное — она не ушла. Пару раз он просыпался и находил ее спящей на плече, чувствовал ее дыхание, гладил по волосам, проводил осторожно по груди. Один раз она глубоко вздохнула, показалось, что проснулась, но нет, причмокнула сладко и перекатилась на его руку. А теперь — прекрасное пробуждение с видом женской ножки!.. Он прижался губами к ее колену. — Я бы не рисковала зубами. Соня продолжила читать книгу. Трофим посмотрел на обложку — какой-то триллер. Как бы отвлечь ее от бесполезного чтива? — Это самое лучшее пробуждение в моей жизни! — Сочувствую, — Соня перевернула страницу. — Разве не видел коленок твоих любовниц? Он потерся щекой о ее ногу: — Мне не хватало твоих! Соня накрыла ноги одеялом. Трофим лег рядом, закинул руки за голову и смотрел на нее. Не выдержав, Соня отбросила книгу. — Решил свести меня с ума? — Могу? — Все ты можешь! Соня отвернулась к стене. Это ли не лучший вариант событий? Его не гонят, подставляют ему беззащитную нежную шею… Легкое прикосновение к волосам, а потом так же, едва касаясь ее кожи, вниз по каждому позвонку, чтобы тело Сони отзывалось, вспоминало знакомую ласку. Не забыла… — Что мне за наказание?! Соня брыкнула и попала ему по ноге. Бурча что-то в одеяло, натянутое до носа, она повернулась лицом. Можно было разговаривать дальше. — Ты решила, что мы скажем родителям? — улыбнулся он, убирая с ее лица волосы, которые, казалось, злились вместе с ней. Соня опустила одеяло: — Нет! А ты придумал, что будешь врать сыну? Если, конечно, хочешь увидеть его. — Хочу! Только почему же врать?.. Соня села, заправив одеяло под мышки. — С этим будут проблемы. — Почему? — Потому что успел вырасти, пока тебя не было!.. Думаешь, он никогда не спрашивал, где его папа? Спрашивал, а потом в один день перестал — понял, что папы не будет! Соню затрясло, и Трофим порывисто прижал ее к себе, уткнувшись подбородком в пахнущие цветами волосы. — Вместе мы со всем справимся. — О чем ты говоришь, Трофим?! Мы не можем быть вместе! — Это из-за типа на синем "Москвиче"? Она отстранилась, взглянула на него с удивлением: — Из-за какого типа?.. Виталия?.. — Еще не знаю, как его зовут, но непременно познакомлюсь. — Не смей! — торопливо возразила она. Слишком торопливо. Трофим скрипнул зубами: — Что он значит для тебя? Соня зло поправила сползшую с плеча рубашку: — Тебя не касается! Это моя личная жизнь. — Она закончилась тогда, когда ты стала моей женой! — И началась снова, когда ты ушел… — Был изгнан из рая! — поправил Трофим. — Согласись, не одно и то же. — Адам выискался, — фыркнула и получила в ответ: — Ну и ты не Ева! — Для других, возможно, и Ева! — Это каких других? Для придурка с синей тарантайкой? — А вот мне нравится и тарантайка, и синий придурок!.. Многим они занимались в постели, но дрались — впервые. Пощечины сыпались одна за другой. Соня с изумлением потирала алеющую щеку. Трофим облизывал разбитую губу. — Однако… — Соня дотянулась до настольного зеркала и, надув щеку, рассматривала отражение: — Раздавать пощечины ты научился у любовниц? — А я даже спрашивать не буду, откуда научилась этому ты! Они враждебно уставились друг на друга. — Ты вернулся, чтобы снова причинить мне боль? Только ошибся — я уже не та маленькая наивная девочка, смотревшая на тебя с обожанием. — Ну, кому-то возраст идет на пользу, а кому-то наоборот. Очередная пощечина осталась без ответа: Соня сбежала. Быстро накинула на себя платье и выскочила за дверь, не забыв оставить последнее слово за собой: — Чтобы когда я вернулась, тебя здесь не было! — Да я и сам уйду, только вот сына увижу… — Так он и будет с тобой общаться!.. Пока Трофим вставал и надевал брюки, собираясь наказать ее за дерзость, Соня выскочила из дома, пронеслась по саду мимо отца и исчезла. Только калитка осталась открытой да ветерок донес слабый запах ее духов. Трофим вышел на крыльцо, взглянул на щедрое солнце, заливающее сад, прищурился. — Доброе утро, зятек! Дядя Володя встал рядом, плечо к плечу. — Что-то подозрительно тихо у вас ночью было. Не сдюжил? Трофим рассмеялся. Что сделать в первую очередь, отругать старика за пронырливость или поблагодарить за поддержку? Если бы не упрямство дяди Володи, у него бы не хватило смелости предложить Соне снова жить вместе. А тут, как бы "под давлением" родителей, может, что-то и выйдет. Соня отцу противостоять не умела никогда. — Видать, утро у тебя бодрое получилось! — продолжил тот, кивнув на пылающие щеки Трофима. — За дело или как? — Или, дядя Володя. Пусть, зато внимание обратила. — Щек не хватит. — Хватит! — А с рукой-то что? Трофим развязал бинт, посмотрел на вспухший след от пореза. — Не разошелся с цветами на подоконнике. — Понятно.