Странная она, деревенская жизнь, словно и не идет, а стоит на месте. Отвык он от этого. Трофим легко сбежал с крыльца, скинул рубашку, приноровился к топору. Поправил стоящее на чурбаке полено и расколол его пополам с первого раза. Сухие деревяшки с глухим стуком отлетели в стороны. — Кхе-кхе, — усмехнулся Сонин отец, — силен мужик. Значит, дело пойдет. Видать, помогает твой фитнес. А мне вот этот топор — тоже как фитнес. Трофим отложил топор, потянулся за рубашкой, но надевать не стал, бросил на плечо. В кармане брюк зазвонил сотовый. Он почти забыл о его существовании! Никто не дергает, не теребит, не надо бежать, выискивать короткие пути и объезды, пытаясь куда-то приехать вовремя. Здесь он всегда на месте, на своем месте. На экране высветилось Викино имя. Вот с кем разговаривать ему не к спеху. Сотовый был отключен и отправлен в бессрочную ссылку в карман. — Как думаете, Владимир Кузьмич, куда она могла пойти? — Так с утра куда?.. К Зойке, на реку — она любит туда ходить. Особенно на одно место. Сядет на камни, подтянет колени, лицом уткнется — то ли плачет, то ли нет. И смотреть тяжко, и подойти — спугнешь. Тоску иной раз одиночество только снять и может. Неужели она ходит на их место?.. Вернее, сначала это было только его место. Он приходил туда побыть в одиночестве, потом к нему присоединилась Соня. Она обычно садилась за ним, ложилась щекой на его спину и молчала. Тогда ему казалось, что он думал об Ане, а на самом деле — слушал Сонино дыхание. — Ну, Владимир Кузьмич, если она там… — Трофим почувствовал прилив бодрости, словно все проблемы уже решены и он снова победитель, — …обещаю тайком купить вам самых лучших сигарет! Тот хрипло засмеялся. — Да зачем они мне? Это я курил с тобой за компанию. — Тогда хотите настоящее французское вино времен Наполеона? Мне французы подарили. — Да я лучше нашей наливки или, вон, самогону. Ну и чего ты еще тут торчишь? Только переоделся бы сначала… А что с его одеждой не так? Трофим перевел взгляд на брюки. Ах да, он же вчера кувыркнулся на кучу земли из цветочных горшков. Отыскать в вещах джинсы… сколько их не надевал? ушла пара минут. Белая футболка, легкие спортивные туфли. Причесаться… Расчески Трофим не нашел, пригладил волосы пятерней. Взглянул в зеркало, хмыкнул: можно приударить за красивой женщиной! Сонин отец оценил его наряд по-своему: — Может, за деревенского и сойдешь. — Так я и есть деревенский! Дядя Володя кивнул на забор: — А вот там стоит твой деревенский рыдван. Даже названия прочитать не смог, очки я-то надел, да толку чуть. — "Тойота", Владимир Кузьмич. — Вот… деревенский. Потом покатаешь нас с матерью. А теперь — иди. Вдруг ждет?.. Трофим очень на это надеялся. ГЛАВА 23 Ты победил Добежав до дороги, убедившись, что Трофим все-таки за ней не пошел, Соня перевела дух. Встала под тень старого клена и обмахивалась носовым платком. Что о ней подумают соседи, если увидят в таком состоянии? Бежала, словно лет десять с плеч скинула, сердце бьется как ненормальное. Принесло Трофима на ее голову! Она надеялась, что они встретятся как взрослые люди, пережившие близкие отношения. Были отношения и сплыли, нет ни близких — никаких! Когда увидела его на крыльце рядом с отцом, чуть не повернула назад. Заставила себя подойти, поздороваться и… не обращать внимания. Ну, сидит он себе и сидит. Только не рождена она для этого! Внутри тут же вспыхнуло, завертело, забурлило — оставалось удивляться, что это слышит только она. Жаль, что Трофим почти не изменился, не потолстел до безобразия, не полысел, не носит пирсинг в носу, ушах… Все было то же самое — уши, нос, глаза, губы, пальцы, в которых дрожала сигарета. Она разозлилась — не на отца, выпившего рюмочку-другую, а на себя, на свою бабью реакцию. Слюни распустила, губы раскатала, груди мгновенно отяжелели… Соня замахала платком активнее, только не помогало. Хорошо, что до Зойки она почти дошла. У нее можно передохнуть и попить холодной водички. — Проходи! — замахала Зойка, увидев ее из окна дома. — Извини, что я тут стряпаю. Митьке с ребятами обед готовлю. На рыбалку ушли. Придут теперь голодные. Посидим в саду? Соне было безразлично, где и как, хоть повалиться в траву. — Ты чего такая распаленная? — Зойка подвязала платок и принялась чистить картошку. — Трофим приехал. — Да ты что? Кожура с картошки плюхнулась в чистую воду. — Пришлось попросить отца вызвать его из-за тети Вали. Вдруг что… Да и они поссорились из-за меня. Столько лет душа болела. Теперь помирятся — и мне легче будет. Обед был забыт. Зойка отложила нож, села на скамейку и ерзала на месте от нетерпения. — И это все?.. — Зой… ты еще! Мне и так не по себе! Думала, буду смотреть на него, как на случайно забредшего мужика… — Не получилось? — шепотом переспросила Зойка. Соня покачала головой. — Тут вот все сжало… Ладонь легла на сердце, которое никак не хотело успокаиваться. — Он жил в свое удовольствие все эти годы, не пропускал ни одну юбку, бросил сына, а теперь приезжает и полагает, что ему здесь все постелено… Самое смешное, что ночью мы спали в одной постели. Рот Зойки медленно открылся и округлился, словно она собиралась запихать целиком бублик. — Ой, вы даете!.. И как?.. — А вот никак! Соня почувствовала почти удовлетворение, изумив подругу второй раз подряд: — Ты ему отказала? — Не веришь? Трофим тоже не поверил. Никаких умных советов Зойка дать не могла. Соня посидела у нее еще немного и распрощалась. Где найти успокоение, если не там, где все началось?.. Она прошла по берегу, вглядываясь в ровную поверхность реки — течение сегодня было слабое. Спустилась по тропинке, скинула босоножки и зашла в воду сначала по щиколотку, потом почти по колено. Платье намокло, отяжелело, но на солнце все быстро просохнет. Зато по телу разлилась прохлада. Был бы на ней купальник — с удовольствием поныряла бы, но и так сойдет. Когда кожа покрылась от холода мурашками, она вернулась на берег. Хотела пойти на камни, но поняла, что Трофим найдет ее там — а он непременно будет искать. Куда же ей идти еще? Только туда, где все это началось! Кабы знать тогда, что она бегает вовсе не за тем, чтобы рассказать Трохе о невнимании Борьки. Нет! Она бегала потому, что ей было хорошо с ним. Нравилось молчание, тишина, нравилось сидеть, слушая биение его сердца и ощущая дыхание. Наверное, она просто боялась признаться самой себе, что может быть так сильно, надолго, навсегда. Если б вернуть те дни… она все повторила бы снова. — Соня!.. С берега махал розой Виталий. Его сейчас не хватало! Она поднялась на ноги, отряхнула песок с ног, едва не застонала: со стороны тропинки шел Трофим. Отыскал и здесь!.. В муравейнике не спрячешься. Соня переводила взгляд с одного мужчины на другого, не зная, в какую сторону бежать. Кого куда уводить? Да гори огнем! Все равно небо рухнет на ее голову. Виталий добрался до нее первым, подарил розу, привычно потянулся к щеке. — Виталий, не сейчас. — Что случилось? — напрягся он, заметив краем глаза Трофима. — Кто это? Соня теребила в руках платок. Подошел Трофим, и ее как кипятком обварило. Это только начало! — Познакомь нас. Хочу узнать, кто дарит цветы моей жене. Виталий отстранился, взглянул на Трофима с улыбкой: