— Главное, чтобы это «если что» не оказалось слишком поздно. — И еще я узнала, — продолжила жена, — что у этой Беаты муж был участником войны, то есть он был заключенным, но как только война началась, пошел добровольцем. Вернулся без руки и работал тренером по городошному спорту и даже чемпионом был по городкам. А потом снова сел… И пошло-поехало… Но был в авторитете. И кличка у него была Ухват. По слухам, если он кого и хватал за горло, то уже не отпускал. Потом его убили. А его жена Беата — полька из Белоруссии; отсюда такое у нее имя. И так же внучку назвали. Николай лежал молча. Потом поцеловал жену. — Не хочу я о них говорить, да и вообще уже Восьмое марта. С праздником тебя. Лена прижалась к нему и шепнула: — Я сегодня ночью плакала. Но ты не волнуйся: я от счастья плакала. Подумала вдруг, что как бы радовалась мама, если бы видела тебя. Как бы она радовалась, глядя на наших детей! В один момент умерла: соседка в гости зашла, мама вышла на кухню за чайником и упала. И я осталась одна. Политех пришлось оставить, в магазин пошла работать — думала, что на всю жизнь одна осталась. Ты спишь? — Я думаю, — ответил Николай, — о тебе думаю. А мамы и так нас всех видят: и твоя, и моя. Глава двенадцатая Не было и десяти утра, как зазвонил телефон. — Это участковый инспектор полиции капитан Романов, — прозвучал мужской голос в трубке. — У меня вчера вечером был пропущенный звонок. Кто в предпраздничный день хотел меня слышать? — Подполковник Францев из области. У меня есть вопрос по поводу одной гражданки, проживающей на вашем участке. — А почему я должен вам докладывать? Откуда я знаю, что вы подполковник полиции? Каждый может генералом назваться. — А я вот тогда не знаю, с каким Романовым я разговариваю: с Николаем Вторым или с Фонвизиным. — Вообще-то я Второй. — Это радует, — сообщил собеседнику Францев, — всегда приятно говорить с толковым сотрудником. А я когда-то стажировался у вас в районном убойном отделе. Меня даже хотели там оставить, но пришел молодой паренек — Игорь Гончаров — и оставили его. — Подполковник Гончаров сейчас заместитель начальника РУВД по уголовному розыску. — Приятно слышать: он был способным парнем. Теперь по моему делу: меня интересует твоя однофамилица, гражданка Романова Елизавета Петровна… — Вчера звонили из следственного комитета и тоже ею интересовались. Но у меня на нее ничего нет. Несудима, не привлекалась, вызовов на ее адрес не было. Антиобщественный образ жизни она не ведет. Соседи на нее не жаловались. А лично я с ней не знаком. Могу, конечно, сходить проверить. — Она по месту регистрации не живет уже месяца три с половиной. Но, в принципе, сходить и проверить можно. Может, она там вообще никогда не появлялась, купила регистрацию и живет спокойно? — Схожу, — пообещал Николай Второй, — только сегодня не обещаю. Во-первых, праздник, а во-вторых, весь город стоит на ушах. — А что случилось? — Да вчера вечером одного ответственного чиновника из мэрии грохнули, — объяснил капитан полиции. — Кого? — Со смешной фамилией. — Не Оборванцева ли? — не поверил Николай. — Именно его, а ты что, слышал уже? — Я только вчера с ним беседовал. Он же на моем участке обитает. — Надо же, — удивился участковый Романов, — как тебе не повезло! Ну, теперь жди: скоро к тебе налетят соколы из следственного комитета, трясти будут. — А как его убили? — Застрелили через окно в квартире. Жена за городом была, и он должен был подъехать. Но не подъехал. Она звонила, звонила, муж не отвечал, а такого, по ее словам, не было ни разу. Попросила водителя его служебного авто проверить, но тот ответил, что уже выпил, отмечая праздник, и вообще ему добираться из Купчино далековато. Тогда жена сама поехала. Вошла на кухню, а он там лежит с пулей в голове. — Откуда же стреляли? Окна его квартиры на Таврический сад выходят, как мне кажется. Из сада вряд ли… Если только с Потемкинской, но там расстояние через сад с полкилометра почти… — Да нас с тобой это не касается. На моем участке двадцать тысяч человек проживает, да еще предприятия разные, небольшие, конечно, да еще офисы. — Как ты справляешься? — удивился Францев. — Да нас двое на участок. Третьего обещают дать, но как-то все не дают. Вчера, например, один гражданин решил жену с работы встретить — цветы купил, праздник ведь. Пошел к офису фирмы, где она трудится, да там офис — одно название; три кабинета и приемная — типа турфирма. Входная дверь не заперта, в приемной на столе остатки пиршества. Мужик заходит в кабинет директора, а там… Веселье, так сказать, в самом разгаре, и непонятно, кто кого поздравляет. Муж, конечно, полез разбираться. — До убийства, надеюсь, не дошло? — спросил Николай. — Не дошло, директор фирмы мужика спас: оттянул в сторону разъяренную женщину. Ну все равно она ему все лицо ногтями расцарапала и бутылкой шампанского по голове дала… И ногами еще пнула пару раз. Директор в полицию позвонил, а из отдела меня уже туда послали. Когда прибыл на место, там уже все тихо-спокойно было. Они сидели втроем, выпивали, женские чулочки на люстре… но я разогнал эту теплую компании, потому как непонятно еще, чем вся эта идиллия закончится. Но сначала провел с ними разъяснительную беседу на предмет того, что демографию надо укреплять в установленном законом порядке и на трезвую голову. — Ну да, — согласился Францев, — именно так и не иначе. На этом разговор закончился. Подошла встревоженная Лена и спросила: — Кого-то убили? — Убили, — кивнул Николай, — но не на нашем участке. В городе… Оборванцева нашего. — Ужас какой, — прошептала жена, — так это, может, как-то связано с убийством Дробышева? — Откуда я знаю? Пусть этим занимаются те, кому положено. Но все равно неприятно. Казалось, только что с ним разговаривал, просил, чтобы он извинился перед соседкой за кошку… то есть за то, что стрелял по кошке. — Соседка одинокая? — тихо поинтересовалась Лена. — Замужняя. Но в возрасте уже… Погоди, ты что, думаешь, что ему отомстили за то, что он соседскую кошечку чуть не убил? — Да люди всякие бывают. Для одних кошка ближе всех на свете, самая любимая, несмотря на мужа или… — Всякое бывает, конечно. И жены разные тоже, — ответил Францев. Тут же вспомнил историю, рассказанную ему только что участковым Романовым, но не стал делиться ею с Леной. — Прокачусь-ка до участка Оборванцевых, — предупредил он жену, — заходить к ним не буду, просто проверю, как там и что. У ворот, за которыми был участок Оборванцевых, стоял автомобиль следственного комитета. Очевидно, машина подъехала совсем недавно, потому что из нее навстречу Николаю вышел подполковник юстиции Егоров. — Привет, — сказал он, протягивая руку, — тебя тоже вызвали? — Сам приехал, как узнал. Это ведь моя территория. — Там уже ФСБ работает, — просветил Егоров, — вдову опрашивают. Меня прислали для усиления, так сказать, но практика показывает, что к расследованию эти ребята никого не подпустят. — Уже ясно, откуда стреляли? Следователь пожал плечами, но ответил. — Ясно, что с Потемкинской улицы, что за Таврическим садом. Может, с крыши одного из домов. Это все, что я знаю. Жена приехала, а он уже четыре часа как мертвый. На дороге появилась немолодая женщина, она осторожно подошла и обратилась к Францеву: — Товарищ участковый, а что случилось? — А вы разве не знаете? — обратился к ней Егоров. Женщина задумалась, прикидывая, как лучше ответить, а потом молча кивнула. — Вы соседка? — догадался Николай. — Это по вашей кошке он стрелял? Женщина еще раз кивнула. — Извинился хоть? — Да. Вчера как раз заехал, привез упаковку «Вискаса», объяснил, что кошку он вообще не видел. Стрельнул в дверь, чтобы нас разбудить. — Погодите, — встрепенулся следователь, — о каком выстреле идет речь? О ком вы вообще говорите? Николай не слушал его. — Во сколько он вчера с работы приехал? Один ли был? — Где-то в одиннадцать, позвонил ко мне, я вышла, он извинился за ночное происшествие, вручил упаковку с кошачьим кормом и поздравил с праздником. Один был, на служебном автомобиле. Почти сразу из их ворот выехала Беата на своем красном «Мерседесе», и он сел в эту машину. Часа не прошло, и она вернулась одна. А было это после полудня. — Я понял, — кивнул Николай и посмотрел на Егорова. — Значит, они вышли из «Вертолета», Беата села в свой красный «Мерседес». Семен Ильич вызвал такси или свой служебный автомобиль и помчался в город. А «Вискас» он купил перед этим.