На тротуаре появились две женщины-полицейские в заметных издалека куртках. Страйк дошел до бурой двери. По улице прокатился частый стук металла по дереву. Никто не отзывался. Страйк приготовился постучать еще раз, но тут с ним поравнялись полицейские. Робин встрепенулась, не понимая, чем он мог заинтересовать полицию. После краткого обмена репликами все трое направились к «лендроверу». Робин опустила стекло, сгорая от внезапного и необъяснимого чувства вины. – Вот, хотят удостовериться, – выкрикнул с расстояния Страйк, – действительно ли я – мистер Майкл Эллакотт! – Что? – не поняла Робин, сбитая с толку упоминанием отцовского имени. Ей в голову пришла нелепая мысль, что полицию натравил на них Мэтью… но зачем он выдал Страйка за ее отца? И только потом до нее дошло. – Машина зарегистрирована на папино имя, – сказала она. – Я что-нибудь нарушила? – В принципе, вы припарковались на двойной желтой, – сухо сказала одна из женщин-полицейских, – но мы здесь по другой причине. Вы фотографировали ядерный объект. Это не запрещено, – добавила она, видя смятение Робин. – Туристы делают это ежедневно. Но вы попали в объектив камеры наблюдения. Позвольте ваши права. – Ох, – слабо пискнула Робин под недоуменным взглядом Страйка. – Я просто… просто подумала, что у меня получится художественное фото, понимаете? Колючки, белая стена и эти… облака… Она протянула полицейским свои документы, стыдливо избегая взгляда Страйка. – Мистер Эллакотт – ваш отец, правильно я понимаю? – Он просто разрешил нам взять его машину, вот и все, – забормотала Робин, чувствуя, что сейчас полицейские начнут звонить в Мэссем и родители узнают, что она сейчас в Бэрроу, и отнюдь не с Мэтью, и без кольца… – Ваш адрес? – Мы проживаем… раздельно, – выдавила Робин. Они назвали свои имена и адреса. – У вас здесь есть знакомые, которых вы собираетесь навестить, мистер Страйк? – спросила вторая женщина. – Ноэл Брокбэнк, – без запинки выдал Страйк. – Старый знакомый. Мы тут проездом, вот и решили к нему заглянуть. – Брокбэнк, – повторила женщина-полицейский, возвращая Робин права, и Робин понадеялась, что полиции знакомо это имя: тогда, по крайней мере, ее прокол будет забыт. – Вполне достойная местная фамилия. Ладно, поезжайте. Больше здесь не фотографируйте. – Я. Так. Виновата, – одними губами проговорила Робин, когда женщины-офицеры отошли. Он покачал головой, ухмыляясь вопреки своему раздражению: – «Художественное фото»… колючки… небо… – А ты бы что сказал? – взвилась она. – Не могла же я признаться, что фотографировала рабочих, потому что один из них смахивал на Брокбэнка! Сам посмотри… Но когда она предъявила Страйку сделанный снимок, ей уже стало ясно, что самый высокий из той группы, с обветренными щеками, короткой шеей и большими ушами, – совсем не тот, кого они ищут. Дверь ближайшего дома распахнулась. Седая женщина, которая следила за ними из верхнего окна, с жизнерадостным видом выкатила на тротуар клетчатую сумку на колесиках. Робин подумала, что старушка видела полицейских и убедилась в отсутствии шпионских намерений как у нее, так и у Страйка. – Вечно одно и то ж, – громко провозгласила старушка, и голос ее гулко прокатился по улице. У нее получилось «вещно». Робин не распознала ее акцента, хотя считала, что по речи жителей соседнего графства хорошо знает говор Кумбрии. – Камер вон улищных понавесили, – продолжала старушка. – Дукументы проверяют. Мы-то привыщные. – А вы лондонцев сразу заприметили, – игриво обратился к ней Страйк, и старушка замерла от любопытства. – Лондонцы? И щего это вас в Барра занесло? – Старого знакомого ищем. Ноэла Брокбэнка, – сказал Страйк, указывая пальцем в конец улицы, – да только никто не открывает. Он, видать, на работе. Старушка нахмурилась: – Ноэла, говорите? Не Холли? – Да мы бы и Холли с радостью повидали, если она дома, – сказал Страйк. – Она-то аккурат на работе, – сообщила соседка, посмотрев на часики. – В булощной, в Викерстауне. А вещерком, – с намеком на мрачный юмор продолжала старушка, – засядет в «Вороньем гнезде». Вещно там отирается. – Мы сначала в булочную к ней нагрянем – то-то она удивится, – сказал Страйк. – Не скажете поточнее, это где? – Беленький домишко, как улицу Мстителя проедете, так прям и будет. Они рассыпались в благодарностях, и старушка засеменила по улице, гордая оттого, что оказалась полезной. – Я в своем уме? – Страйк сел в машину и снова развернул карту города. – «Улица Мстителя»? – Мне тоже так послышалось. Ехать оказалось недалеко: через мост над грязными водами устья, где подпрыгивали на волнах или прочно сидели на мели яхты. Утилитарные промышленные здания, стоявшие на берегу, снова уступили место сплошной ленточной застройке. Одни дома были сложены из красного кирпича, другие отделаны штукатуркой с каменной крошкой. – Улицы названы по именам военных кораблей, – догадался Страйк, когда они ехали по улице Амфитриты. Улица Мстителя шла в гору. Через несколько минут блужданий по окрестностям они действительно увидели побеленный домик – булочную с пекарней. – Смотри-ка, на ловца и зверь бежит, – мгновенно сказал Страйк, когда Робин искала место для парковки с видом на стеклянную дверь. – Сестра его, не иначе. Видишь? Булочница выглядела, по мнению Робин, круче большинства мужчин. У нее было такое же длинное лицо с высоким лбом, как у Брокбэнка. Неприветливые глаза жирно подведены, иссиня-черные волосы стянуты на затылке в простецкий тугой хвост. Надетая под белый фартук черная футболка с короткими рукавами-крылышками обнажала голые ручищи в наколках от плеча до запястья. Из каждого уха свисали многочисленные золотые обручи. Вертикальная морщина между бровями придавала ей вид вечного недовольства. В булочной было полно народу. Глядя, как Холли укладывает в бумажные пакеты выпечку, Страйк вспомнил купленные в Мелроузе пирожки с олениной; у него потекли слюнки. – Я бы еще разок перекусил. – Здесь тебе с ней не поговорить, – сказала Робин. – Лучше дома или в пабе. – Сбегай купи мне пирог. – Часа не прошло, как ты поел! – Ну и что? Я же не на диете, черт побери! – Я теперь тоже, – выговорила Робин. Это смелое признание вызвало у нее в памяти подвенечное платье без бретелек, по-прежнему ожидающее в Харрогейте. Неужели она бросила всякую надежду в него втиснуться? Цветы, угощения, подружки невесты, выбор первого танца – ничего уже не понадобится? Все авансы пропадут, подарки придется возвращать, родные и знакомые будут строить недоуменные гримасы, когда она объявит, что… В «лендровере» было зябко и неуютно, она устала от многочасового вождения и на пару секунд – сколько потребовалось, чтобы у нее предательски, слабо ёкнуло сердце, – подумала, что снова оказалась на грани слез из-за Мэтью и Сары Шедлок. – Можно я закурю? – Страйк, не дожидаясь ее реакции, опустил окно, и в салон ворвался холодный воздух. Робин выдавила положительный ответ. Как-никак босс простил ей эпизод с полицией. Прохладный ветер помог ей собраться и сказать то, что вертелось на языке: – Тебе нельзя беседовать с Холли. Страйк повернулся к ней и нахмурился. – Одно дело – застукать врасплох Брокбэнка, но как только Холли тебя узнает, она тут же предупредит брата, что ты к нему подбираешься. Разговаривать придется мне. Я уже придумала, как это провернуть. – Ну-ну… этого не будет, – без выражения сказал Страйк. – Скорее всего, он проживает либо с ней вместе, либо в паре кварталов от нее. Это псих. Стоит ему почуять неладное – и пиши пропало. Одна ты никуда не пойдешь. Плотнее запахнув пальто, Робин хладнокровно спросила: – Ты можешь хотя бы выслушать мой план? 25 There’s a time for discussion and a time for a fight. Blue Öyster Cult. «Madness to the Method»[50] Страйку не понравилось услышанное, но определенные достоинства ее плана пришлось все же признать, равно как и то, что она ничем особенно не рискует, даже если Холли настучит Ноэлу. Когда Холли вместе с напарницей вышла из булочной, Страйк незаметно двинулся за ними пешком. Робин тем временем остановилась у заболоченной пустоши на безлюдном участке дороги, достала из багажника сумку и сменила джинсы на приличные, хотя и помятые брюки. Когда она возвращалась через тот же мост в центр города, ей позвонил Страйк и сообщил, что Холли домой не пошла, а отправилась прямиком в паб, что в конце ее улицы.