27 A dreadful knowledge comes… Blue Öyster Cult. «In the Presence of Another World»[54] В гостинице «Трэвелодж» их поселили через пять номеров друг от друга. Робин жутко боялась, что портье предложит номер на двоих, но Страйк решительно предотвратил такой поворот, сказав: «Два одноместных» – еще до того, как молодой человек за стойкой успел открыть рот. Нашла о чем беспокоиться: ведь целый день в «лендровере» они были физически ближе, чем в лифте. Не странность ли – дойдя до двери своего номера, желать Страйку спокойной ночи, хотя он даже не замешкался? Он просто сказал: «Пока» – и зашагал дальше по коридору, но все же дождался, чтобы она разобралась с ключом-картой и вошла, нервно помахав ему рукой. Зачем она помахала? Дурость. Бросив сумку на кровать, Робин подошла к окну, из которого открывался вид на те же промышленные склады, что остались позади несколько часов назад. Казалось, после отъезда из Лондона времени прошло намного больше, чем на самом деле. Отопление жарило во всю мощь. Робин с трудом открыла тугую раму, и внутрь ворвался свежий ночной воздух, с готовностью захвативший пространство этой душной коробки. Поставив телефон заряжаться, Робин переоделась в ночную рубашку, почистила зубы и забралась в прохладные простыни. И все же ее не покидало какое-то беспокойство оттого, что она ночует в пяти комнатах от Страйка. Конечно, это Мэтью ее накачал. Если ты с ним переспишь, между нами все будет кончено. Разгулявшееся воображение подсказывало: вот-вот раздастся стук в дверь – и под каким-нибудь надуманным предлогом войдет Страйк… Что за чушь! Робин перевернулась на живот и спрятала разгоряченное лицо в подушку. Откуда что берется? Будь проклят Мэтью, если он внушает ей такие мысли, если судит по себе… Страйк, в свою очередь, еще не добрался до кровати. После долгих часов неподвижности в автомобиле у него затекло все тело. Хорошо, что появилась возможность снять протез. Хотя стоять под душем на одной ноге было некомфортно, он все же зашел в кабинку и, придерживаясь за перекладину, подставил ноющее колено под горячие струи. Потом растерся полотенцем, с осторожностью допрыгал до кровати, поставил на зарядку мобильный и голым залез под одеяло. Он улегся, подсунув руки под затылок, уставился в темный потолок и стал думать о Робин, лежавшей в пяти комнатах от него. Написал ли ей Мэтью, поговорил ли с ней по телефону, воспользовалась ли она уединением, чтобы в первый раз за день поплакать? Снизу доносился шум: громкий мужской смех, выкрики, уханье, хлопанье дверью, – очевидно, там гуляла холостяцкая компания. Кто-то включил музыку, и басы гулко отзывались у Страйка в номере. Это напомнило ему, как он ночевал в своем рабочем кабинете и металлический каркас раскладушки вибрировал от музыки, игравшей на первом этаже, в баре «12 тактов». Сейчас оставалось только надеяться, что в номере у Робин не так шумно и она сможет как следует отдохнуть: завтра ей предстояло пилить еще двести пятьдесят миль. Зевая, Страйк поворочался и, невзирая на дебош и грохот музыки, почти мгновенно уснул. На следующее утро они, как и договаривались, встретились на завтраке, и Страйк заслонил Робин, чтобы она тайком наполнила из кофейника их фляжку, после чего оба нагрузили свои тарелки тостами. Страйк поборол желание взять английский завтрак и в награду за такую стойкость запихнул в рюкзак несколько булочек. В восемь утра машина уже мчалась по живописным сельским районам Камберленда, мимо вересковых пустошей и торфяников, а дальше свернула на трассу M6. – Извини, что не могу тебя подменить за рулем, – сказал, попивая кофе, Страйк. – Это сцепление меня бы угробило. Точнее, нас обоих. – Все нормально, – ответила Робин. – Ты же знаешь, я люблю водить. Они ехали в дружелюбном молчании. Робин была единственной, кому Страйк, несмотря на глубокое предубеждение против женщин за рулем, мог спокойно позволить себя возить. Хотя он привычно держал язык за зубами, предрассудок этот имел под собой реальную основу: сидя на пассажирском месте, Страйк пережил массу неприятных эпизодов из-за нервной беспомощности его корнуэльской тетки, рассеянности его сестры Люси и безрассудного лихачества Шарлотты. Бывшая подружка из ОСР, Трейси, была неплохим водителем, однако на узкой альпийской дороге оцепенела от страха, стала задыхаться, Страйка за руль не пустила, но и сама дальше ехать не могла. – Мэтью доволен «лендровером»? – спросил Страйк при въезде на эстакаду. – Нет, – ответила Робин. – Он хочет кабриолет «Ауди А-три». – Кто бы сомневался, – буркнул Страйк, но его слова поглотил шум двигателя. – Чмошник. За четыре часа они добрались до Маркет-Харборо – городка, в котором, как выяснилось по дороге, ни Страйк, ни Робин прежде не бывали. В окрестностях их встречали милые деревушки с домами под соломенными крышами, церквями семнадцатого века, затейливо подстриженными деревьями в садах и жилыми улицами с названиями вроде «Медовая». Страйк вспомнил голую, унылую стену, колючую проволоку и силуэт завода по производству подводных лодок – именно в таком месте провел свое детство Ноэл Брокбэнк. Что могло привести Брокбэнка сюда, в край пасторальной красоты и очарования? Какой компании принадлежал телефонный номер, полученный Робин от Холли и теперь лежащий у Страйка в бумажнике? Впечатление аристократической старины только усилилось, когда они въехали непосредственно в Маркет-Харборо. В сердце города величественно возвышалась прекрасная старинная церковь Святого Дионисия, а неподалеку, посреди главной улицы, стояло примечательное строение, напоминавшее избушку на курьих ножках. За этой необычной постройкой они припарковались. Страйку не терпелось закурить и размять колено; он вылез из машины, зажег сигарету и пошел изучать мемориальную доску, из которой узнал, что избушка на курьих ножках – это школа постройки тысяча шестьсот четырнадцатого года. По ее периметру были выведены библейские слова: Человек смотрит на лице, а Господь смотрит на сердце. Робин осталась в машине, чтобы проложить по карте оптимальный маршрут в Корби, место их следующей остановки. Страйк докурил и опять водрузился на пассажирское сиденье. – Ладно, попробую позвонить. А ты, наверное, размяться захочешь, тем более что у меня курево заканчивается. Робин закатила глаза, но взяла протянутую десятку и пошла искать ему сигареты. Вначале набранный номер оказался занят. Со второй попытки Страйк услышал женский голос с сильным акцентом. – Массажный салон «Тайская орхидея», чем могу помочь? – Добрый день, – ответил Страйк. – Ваш номер дал мне друг. Как вас найти? Она назвала ему адрес по Сент-Мэриз-роуд, и, обратившись к карте, он обнаружил, что это совсем рядом. – У вас для меня найдется девушка? – спросил он. – А какую вы хотел? – поинтересовался голос. В боковое зеркало он увидел, как с золотистой пачкой сигарет в руках возвращается Робин и ветер треплет ее рыжеватые волосы. – Смугленькую, – ответил Страйк после секундного замешательства. – Тайку. – У нас сейчас две свободные девушка из Таиланда. Какие желаете услуги? Робин открыла водительскую дверь и села в машину. – А какие будут предложения? – спросил Страйк. – Одна девушка сделает чувственный массаж с маслами за девяносто фунтов. Две девушки сделают чувственный массаж с маслами за сто двадцать. Полноценный массаж обнаженным телом с маслами – сто пятьдесят. Дополнительные услуги обсуждаются с девушкой. – Понятно. Давайте… одну девушку, – ответил Страйк. – Сейчас подъеду. Он положил трубку. – Это массажный салон, – объяснил он Робин, изучая карту, – но не из тех, куда идешь размять больное колено. – Серьезно? – удивилась она. – Их сейчас везде полно, – ответил Страйк. – Ты же знаешь. Он понимал ее замешательство. Вид из автомобиля – церковь, чинная школа на сваях, оживленная, благополучная улица, британский флаг перед ближайшим пабом – вполне подошел бы для городского рекламного буклета. – Что ты собираешься… Где этот салон? – спросила Робин. – Недалеко, – сказал он, указывая ей путь по карте. – Но сперва мне потребуется банкомат. Он действительно готов платить за такой массаж? Робин была поражена и заинтригована, но не могла сформулировать вопрос и даже не знала, хочет ли услышать ответ. После остановки у банкомата, где Страйк увеличил свой перерасход по карте на двести фунтов, она по его указаниям доехала до Сент-Мэриз-роуд, начинавшейся в конце главной улицы. Это был вполне респектабельный квартал, где располагались риелторские конторы, салоны красоты и адвокатские бюро – по большей части в крупных особняках. – Приехали. – Страйк указал на незаметное угловое строение. Блестящая, лиловая с золотом вывеска гласила: «Тайская орхидея». Лишь темные шторы на окнах намекали, что в этом заведении предлагаются не только медицинские процедуры на больных суставах. Робин припарковалась в переулке и следила за Страйком, пока он не исчез из виду. На подходе к массажному салону Страйк отметил, что изображенная на вывеске орхидея поразительно напоминает вульву. Он позвонил, и дверь тут же открыл длинноволосый мужчина, ростом почти не уступавший ему самому. – Я договаривался по телефону, – сказал Страйк. Вышибала что-то промычал и мотнул головой в сторону плотной черной ширмы. Сразу за ней был небольшой, застеленный ковром холл с двумя диванами, на которых сидели взрослая женщина-тайка и две девочки, одна с виду лет пятнадцати. По задвинутому в угол телевизору показывали «Кто хочет стать миллионером?». При появлении Страйка скука на лицах девочек сменилась настороженностью. Женщина встала. Она яростно жевала жвачку. – Это вы звонить, да? – Так точно, – ответил Страйк. – Выпить хотим? – Нет, спасибо. – Тайку любим? – Ну да, – подтвердил Страйк. – Которую выбираем? – Вот эту, – ответил Страйк, указывая на младшую девочку, одетую в розовый топ с открытой спиной, замшевую мини-юбку и вульгарные туфли на шпильке.