– Могу я узнать… – Я ему скажу – он сам перезвонит. По этому номеру, да? – Да, буду очень признательна, – сказала Робин. – Завтра я на рабочем месте с девяти утра. – Вене… Венера… как вас там? Робин произнесла по слогам: Венеция. – Ага, ладно, ну все тогда. Скажу ему, чтобы перезвонил. Все, пока. По дороге к метро она позвонила Страйку, чтобы отчитаться, но у него было занято. На эскалаторе Робин сникла. Мэтью, вероятно, уже вернулся. Ей казалось, она давным-давно не видела своего бывшего. Предстоящая встреча ее страшила. Настроение совсем упало; она бы и рада была где-нибудь задержаться, но вынужденно подчинялась требованию Страйка не болтаться по улицам после наступления темноты. Через сорок минут она с тяжелым сердцем вышла на станции «Уэст-Илинг». На ходу сделала повторный звонок Страйку. Попытка оказалась успешной. – Молодчина! – похвалил он, выслушав ее рассказ о звонке на номер Брокбэнка. – По-твоему, у той женщины лондонский говорок? – Мне так показалось, – ответила Робин, беспокоясь, как бы Страйк не упустил из виду кое-что поважнее. – Еще у нее малолетняя дочь, если судить по голосу. – Так-так. Пустили козла в огород. Робин ожидала от него хоть какого-то сочувствия к ребенку, оказавшемуся в непосредственной близости от педофила, но нет: Страйк резко сменил тему. – Я только что побеседовал по телефону с Хейзел Ферли. – Это кто? – Сестра Келси, помнишь? Которая хочет со мной познакомиться. Встречаюсь с ней в субботу. – Вот как, – сказала Робин. – Раньше не смогу: Папа-Злодей вернулся из Чикаго. Нам это на руку. Мистер Повторный не будет кормить нас до скончания века. Робин не ответила. Все ее мысли были о маленькой девочке, которая подошла к телефону. Реакция Страйка ее просто убила. – Что с тобой? – спросил Страйк. – Ничего, – ответила Робин уже в конце Гастингс-роуд. – Ладно, до завтра тогда. Он без возражений повесил трубку. Это был тот редкий случай, когда после разговора со Страйком ей стало еще тяжелее. С некоторым трепетом Робин подошла к дверям. Беспокойство ее оказалось напрасным. Мэтью вернулся из поездки не тем человеком, который ежечасно умолял Робин о разговоре. Спал он теперь на диване. В течение следующих трех дней они старательно избегали друг друга: Робин – с ледяной вежливостью, Мэтью – с показной преданностью, иногда доходившей до пародии. Он кидался мыть кружки, как только она допивала чай, а в четверг утром с пиететом осведомился, как продвигается расследование. – Ой, я тебя умоляю, – только и ответила Робин, проходя мимо него к дверям. Родня, очевидно, советовала ему пойти на уступки, дать Робин время подумать. Они с Мэтью еще не обсуждали, как лучше всего известить приглашенных об отмене свадьбы: Мэтью избегал этой темы. А Робин не решалась поднять ее первой. Порой ей приходило в голову, что такая трусость выдает тайное желание вновь надеть кольцо. А иногда думалось, что ее уклончивость просто свидетельствует о полном упадке сил, о стремлении уйти от конфронтации, которая грозила оказаться самой болезненной, и о необходимости собраться с силами перед окончательным разрывом. Пусть Робин и не приветствовала запланированный матерью визит, но втайне надеялась зарядиться от Линды силами и спокойствием, чтобы завершить неизбежное. Розы на ее рабочем столе увядали. Без воды они тихо умирали в нарядной упаковке, но Робин в конторе не бывала, а Страйк, заходивший туда лишь по мере необходимости, считал себя не вправе выбрасывать ее цветы, да еще с нераспечатанной открыткой. После истекшей недели, которую Робин и Страйк провели бок о бок, они вернулись к режиму работы, не предполагавшему частых контактов: чередуясь, они следили за Платиной и Папой-Злодеем, который, вернувшись из Штатов, тут же стал подбираться к малолетним сыновьям. В четверг вечером Страйк и Робин по телефону обсудили вопрос о том, не стоит ли ей вторично позвонить Ноэлу Брокбэнку – тот до сих пор себя не обнаруживал. По зрелом размышлении Страйк решил, что Венеция Холл, адвокат высокого уровня, не должна суетиться. – Вот если он не позвонит тебе до завтрашнего вечера, тогда можешь сделать еще одну попытку – по прошествии полной рабочей недели. Нужно, кстати, учитывать, что его подруга могла потерять твой номер телефона. После этого разговора Робин отправилась в Кенсингтон и стала бродить по Эдж-стрит, где жила семья Папы-Злодея. Вид этого района не улучшил ее настроения. Она уже начала присматривать себе по интернету какое-нибудь жилье, но те варианты, на которые хватило бы ее доходов, оказались еще хуже, чем можно было ожидать: комнатушки в общих квартирах. Сейчас ее обступали прекрасные, увитые плющом, сверкающие оконными стеклами малоэтажные викторианские дома с глянцевыми дверями и наличниками. Здесь все говорило о комфортабельном, обеспеченном существовании, на какое рассчитывал Мэтью, когда еще лелеял надежду, что Робин найдет для себя более высокооплачиваемую работу. Она постоянно твердила, что не гонится за деньгами и не думает сравняться с ним, но странно было бы, оказавшись в таком районе, среди красоты и спокойствия, не сопоставлять здешние дома с другими, где предлагались «небольшие комнаты в сугубо веганских апартаментах, с возможностью пользоваться мобильным телефоном исключительно при закрытых дверях» – вот это было ей по карману, равно как и чулан в Хэкни, «в приветливом, достойном квартале, готовом ПРИНЯТЬ ВАС НА БОРТ!». У нее опять зазвонил мобильный. Она ожидала, что ей перезвонит Страйк, и содрогнулась, увидев: БРОКБЭНК. Набрав полную грудь воздуха, она ответила: – Венеция Холл. – Адвокат, что ли? Робин не задумывалась, какой у него окажется голос. Сам Брокбэнк виделся ей чудовищем: извращенец, вооруженный зазубренной «розочкой», длинномордый урод, симулянт. Тембр голоса оказался глубоким, а говор, не столь ярко выраженный, как у единоутробной сестры, все же напоминал о Бэрроу. – Да-да, – подтвердила Робин. – Это мистер Брокбэнк? – Он самый… В его молчании было нечто угрожающее. Робин торопливо отбарабанила свою легенду о компенсации, возможность назначения которой будет согласована при личной встрече. Когда она умолкла, он не отреагировал. Робин, взяв на себя роль Венеции Холл, запаслась самоуверенностью и не торопила собеседника, но ее нервировало потрескивание в трубке. – А как вы на меня вышли? – Заметки по вашему делу попались нам в архиве, когда мы расследовали… – Чего это вы расследовали? Почему в каждой его фразе ей мнилась угроза? Он же не стоял рядом с ней? На всякий случай Робин огляделась. На залитой солнцем фешенебельной улице было безлюдно. – Расследовали подобные случаи телесных повреждений, полученных военнослужащими в ситуациях, не связанных непосредственно с боевыми действиями. – Робин, к своему неудовольствию, заговорила на тон выше. И снова пауза. Из-за угла выехал автомобиль. Черт, как некстати, подумала Робин, узнав в водителе настырного Папу-Злодея, за которым должна была скрытно следить. Он смотрел на нее в упор. Робин, опустив голову, побрела прочь от школы. – Дык что от меня требуется? – рявкнул ей в ухо Брокбэнк. – Мы сможем встретиться, чтобы обсудить ваш случай? – спросила Робин; у нее защемило в груди. – Вы ж говорите, что читали про мой случай, или как? У Робин от ужаса зашевелились волосы. – Есть один мудень, Камерон Страйк зовут, – он мне башку проломил. – Да, я видела эти сведения в ваших документах, – едва не задохнулась Робин, – но нам необходимо получить от вас… – Заяву, что ли? – В наступившей паузе опять замаячила опасность. – А ты, часом, не архангел? Робин Эллакотт, северянка, поняла; Венеция Холл, столичная адвокатесса, осталась в неведении. В Кумбрии архангелами называли полицейских. – Как вы сказали, простите? – Она изобразила вежливую растерянность. Папа-Злодей припарковался у дома отлученной жены. Вот-вот могли появиться его сыновья, идущие с няней на игровую площадку. Робин должна была зафиксировать любую попытку сближения. За это ей платили деньги. – Легавая! – агрессивно выплюнул Брокбэнк. – Легавая? – Робин постаралась включить недоверчивые, а потом смешливые нотки. – Да что вы, конечно нет! – Не врешь? Из подъезда показалась рыжеволосая нянька. Робин услышала, как открывается дверца автомобиля. Пришлось изобразить оскорбленную добродетель. – Не имею такой привычки. Если вас не заинтересовало наше предложение, мистер Брокбэнк… У нее слегка вспотели ладони. И тут, к ее удивлению, он сказал: – Ладно, можно и встретиться. – Отлично. – На глазах Робин нянька выводила на тротуар двух мальчиков. – Где вы базируетесь? – В Шордиче, – ответил Брокбэнк. Нервы у Робин была натянуты как струны. Значит, он в Лондоне. – В каком месте вам будет удобно?.. – Что там за кипеж? Это нянька заверещала при виде Папы-Злодея, который приближался к ней и детям. Один из мальчишек заголосил. – По правде говоря, сегодня моя очередь забирать сына из школы, – сказала Робин, перекрывая крики и вопли. На другом конце вновь повисла пауза. Непринужденная Венеция Холл нарушила бы ее не задумываясь, но Робин сковала беспричинная, как она пыталась себе внушить, тревога. И тут Брокбэнк, к ее ужасу, спросил нараспев, дыша ей в ухо: