— Мэя погибнет вместе с Заставой, — нарушил напряженную тишину Хочь. — Ты видел, гараж уже дымится? Макар кивнул. — Это начало конца. — А вы? — Я не оставлю Мэю. Ей будет страшно без меня. Она еще жива, хотя перестала выглядеть как человек. Макар потрясенно молчал. — Я это точно знаю. Мы настолько сильно были привязаны друг к другу, — продолжил Хочь, — что хотели слышать биение наших сердец, даже находясь в разлуке. Это успокаивало, внушало надежду, что мы вновь встретимся. Хочь поднял руку и с любовью провел пальцем по браслету, который выглядел как тусклый кусок металла с непонятными письменами. — Я всегда надевал его, если уходил куда-то за пределы Заставы. Видишь? — Хочь поднес браслет той стороной, что прикасалась к внутренней части запястья. Макар заметил, как ритмично вспыхивает красным вязь из слов. — Ее сердце бьется. Такой же браслет есть у нее, и он пульсирует, давая знать, что я жив. — Так вы надевали браслет не для того, чтобы покинуть Заставу? — Нет, только чтобы Мэя знала, что со мной все в порядке. Так и я, даже находясь вдали, всегда чувствовал, что ее сердце бьется спокойно, и причин волноваться нет. Хочь немного помолчал, покусывая краешек усов. — За все время я лишь однажды услышал, как может в панике заходиться ее сердце. Помнишь нашествие бесов? Макар кивнул. — Она сильно переживала. Настолько сильно, что открылась сторку и ведьмам, кем является на самом деле. До этого они не подозревали, что рядом с ними живет богиня. Знали, что моя любовница — могущественная волшебница, сумевшая подчинить себе Заставу, можно сказать, ставшая ее душой, но никак не богиня, которая однажды превратится в Колос. Представляешь, какая на Мэю могла начаться охота, если бы другие сторки пронюхали, где обитает источник Зерен? В окне лопнуло и осыпалось стекло, сухая ветвь выскользнула наружу. Другая подобралась к ноге Макара и забралась под штанину. Студент, испугавшись, дернулся, и натянувшаяся джинсовая ткань треснула по шву. — Тебе пора, — Хочь озабоченно посмотрел на браслет, где биение красной вязи заметно замедлилось. — Прощай, друг. Макар закрыл за собой дверь и тяжело привалился к ней. От тягостных дум его отвлекли шаги. По лестнице поднимался сторк Игеворг. — Как они? — Плохо. — А как ты? — Сторк опустил глаза на разодранные джинсы. — Тоже не важно. — Ничего не можем поделать, да, Ловец времени? Даже теряя любимых… — и, отодвинув Макара в сторону, распахнул дверь. Хочь лежал рядом с Мэей, и сухие корни ползли по его телу, вплетая метаморфа в клубок. Макар больше не мог смотреть на то, что вызывает смесь ужаса и печали. Он, громыхая ногами по шаткой лестнице, рискуя упасть и свернуть себе шею, побежал назад в портальный коридор. Его ждало прощание с Гуглом и всеми теми, кто уходил в Вервульфию. Спустя час, вспомнив о шапке-невидимке, Макар несся по каменной лестнице, ведущей к Пределу, который перестал быть опасным. Застава отпустила своих пленников. Почти все двери оказались открытыми. Некоторые даже валялись на шахматном полу, а проемы за порогом пугали чернотой. Фонарь, который прежде раздражал механическим звуком, давал пусть не яркий, но свет, и Макар безошибочно нашел свою комнату. Из отведенных пяти минут прошла всего одна. Джинсы валялись там же, где Макар их бросил, но, наклонившись за ними, он услышал, как опасно трещат и осыпаются стены. «Не прибило бы случаем!» — подумал Макар, засовывая шапку-невидимку в карман. Он уже подходил к двери, когда вдруг за спиной завыла собака. — Грушевич?! Не вой пса изумил и заставил шагнуть вглубь комнаты, а то, что исчезнувшее еще вчера окно опять светилось. Находясь в портальном коридоре, Макар слышал разные разговоры о страшных признаках приближения конца. Седой и мертвый сад он видел сам, о водопаде, пустившем воду вспять, ему рассказал Гугл, а вот о том, что на нижних этажах Заставы стали находить трупы животных и пожирающих их лапундриев, которые прежде никогда не покидали канализационный сток, с ужасом шептались почти все пограничники. Одним из первых признаков наступающей катастрофы стало исчезновение привычных видов за окнами. Макар не мог не подойти к ярко светящемуся стеклу, за которым бесновался его пес. — Мама?! Она стояла у груши и смотрела на сына печальными глазами. Ее белое длинное одеяние и босые ступни, не касающиеся земли, заставили замереть от ужаса. — Сынок, почему ты не пришел? — спросила та, что своей бледностью походила на призрак. — Я ждала тебя, ждала… У Макара в болезненном спазме сжалось горло. Он схватился за шею руками, не в силах вздохнуть. — Я искала тебя, сынок. И вот нашла… Не могла уйти, не попрощавшись… Не дождавшись ответа, чуть помедлив, с печалью спросила: — Ты забыл меня? Макар яростно затряс головой. — Где твой телефон? Я оставила тебе сообщение. Ты не отвечал. — Мама! — Макар видел, что фигура бледнеет, становится прозрачной. — Прости меня, прости за все! Он понимал, что сейчас глупо что-либо объяснять. Она умерла, а его рядом не было. Иногда бесы не врут. — Я люблю тебя, сынок… Окно померкло. — Капец! Поспеши! — тревожный крик Бай-юрна был едва слышен. — Макар! Ты где? Портал закрывается! — зычный голос Аравай-абы напугал, но Макар не кинулся к двери, как следовало поступить, наклонился над кучей вещей и щепок, что остались от шкафа. — Да где же? — шептал он, лихорадочно раскидывая штаны и рубашки. Он искал свой мобильник, о котором ни разу не вспомнил с тех пор, как оказался на Заставе. Какой-то предмет с глухим стуком ударился о пол, и луч фонаря выхватил отскочившую батарейку. Схватив ее и телефон, Макар со всех ног кинулся из комнаты вон. Предел уже не был ровным, словно шахматная доска. Его центр заметно просел, и мелкие предметы, оставленные жителями Заставы, с шумом скатывались по черно-белой поверхности воронки. Послышался сильный треск, и сверху посыпалась труха. Казалось, вот-вот на голову рухнет потолок. Макар едва не упал, наступив на скользящую по наклону дверь. Мраморная лестница пошла крупными трещинами, но Макар не замедлил бег. Только долетев до стены в конце портального коридора, он остановился. Все было напрасно. В исчезающей щели портала он видел лишь пальцы Аравай-абы, пытающегося разжать створки. — Макарушка, миленький, прости! — завыл с той стороны Бай-юрн, когда гоблинский принц сдался и убрал руки. Портал исчез. Сквозняки поднимали в воздух пыль и мелкий мусор, шуршали обрывками бумаги и хлопали дверями. Оставленные вервульфами световые шары скупо освещали коридор и, подвластные подземным толчкам, медленно перекатывались из стороны в сторону. Из гаража все сильнее несло гарью. Сколько времени прошло, Макар не знал. Он сидел, прислонившись спиной к стене, и тупо смотрел перед собой. Тоска, уныние и отчаяние стали его приятелями, шепчущими на разные лады, как непредсказуема жизнь, как нелепы случайности и какой Макар неудачник. И сам не спасся, и остальных подвел. Ловец времени! Тот, кто наградил его даром, сильно ошибся. Растрачен впустую. Никакие потуги затормозить время хотя бы на минуту не увенчались успехом. Пустышка. Никчемный. Самобичевание помогало мало. Найти в себе силы подняться и начать хоть что-то делать не удавалось. Правильно поступила Надежда, что ушла с Дагаром. Пусть она ослеплена магической любовью, но хотя бы осталась жива. Не сидит рядом с неудачником и не занимается самоедством. «Слабак!» — услышал Макар голос Окси. Треск усиливался. Здание Заставы вибрировало, словно где-то под землей на всех парах несся поезд. Ощущение неминуемой катастрофы нарастало. В такие моменты хочется бежать со всех ног, потому что разум требует спрятаться, уйти подальше от того, что может уничтожить. Макар с грустью вспомнил шутку «А куда я денусь с подводной лодки?». Теперь он понимал, какую обреченность чувствуют моряки, когда над головами тонны воды. Застава была той самой субмариной, что гибла в «водах» Междумирья. Макар поднялся с пола и, пошатываясь, побрел туда, где должен был находиться выход в сад. Почему «был»? Застава менялась. Коридоры сужались, потолки опускались ниже и почти чиркали по макушке. Там, где только что монолитом стояли стены, появлялись проходы, больше напоминающие дыры, которые прогрыз гигантский червь, а переходы и лестницы упирались если не в черную пустоту, то в тупик. Все, что когда-то появилось по желанию Заставы, можно сказать, выросло или распустилось словно бутон, став помещениями и предметами мебели, теперь ссыхалось и опадало. Исполинский цветок умирал. Макару совсем не хотелось быть погребенным под руинами, поэтому он предпочел мнимую свободу сада. Перед поворотом из портального коридора послышалось сдавленное ругательство. Студент остановился, его обожгло догадкой. — Сторк Игеворг! — закричал он. Главнокомандующий все еще находится в тайной комнате! Прижав ладонь к замку, Макар едва дождался, когда двери распахнутся. — Сторк! — вбегая в промежуточный коридор, позвал еще раз и успел заметить, как темная фигура шагнула в сверкающее зеркало. Эльф, не ожидая услышать чей-либо голос, порывисто обернулся, и в его глазах скользнуло неподдельное сожаление.