Толпа, вдохновлённая зрелищем, заметалась и загудела. В ненавистных стражников полетели палки и камни. Сердце конкистадора вдруг полыхнуло нестерпимым желанием вмешаться, помочь этим незнакомцам, столь героически бьющимся с целым взводом вооружённых солдат. Поправив шлем, он бросил на Барта решительный взгляд. Однако пират не разделил пылкость испанца. — Не глупи, Хуан! — покачивая головой, сказал пират. — Посмотри туда! — добавил он, указав на выходы с площади, откуда строем бежали десятки вооружённых латников. — Дьявол! — с досадой выругался Веласкес. — Этим двум конец! — спокойно подытожил Барт. — Один уже ранен, — указывая на хромающего темнокожего великана, добавил он. — Нужно выбираться отсюда! Испанец тяжело выдохнул, заёрзал, лязгая латами, и, опустив голову, разжал кулаки. Тем временем появившееся подкрепление уже разгоняло толпу. Люди с криками бросились бежать с площади. Десятки вооружённых солдат, преследующие монаха и его темнокожего товарища, прижали беглецов к веренице домов. Это был тупик. Гигант угрожающе рычал, монах молча смотрел на обступающих их стражников. Это последнее, что увидел Веласкес, прежде чем скрыться в охваченной паникой толпе. Сейчас ему было стыдно, однако Хуан пытался оправдать себя. Ведь несчастные не были ему друзьями. Однако что-то внутри него кричало и больно жгло, будто они были связаны чем-то большим, чем несчастие появиться в этом проклятом месте. Глава 3 Вырвавшись из основного потока людей, Веласкес и Бартоломью свернули в один из переулков. Укрывшись в нише, где в торговый день стоял торговец, а сегодня царила пустота и прохлада, беглецы, тяжело дыша, прижались к стене под навесом. — Гром и молния! Вот это переполох! — хрипло произнёс Барт. — Стража хватает всех без разбора! — выглянув из укрытия, заметил Веласкес. — Хаос и паника… Это не всегда плохо, — сказал Барт, подбрасывая в воздух увесистый кошель. — О! Санта Мария! Ты и впрямь это провернул? И как же земля носит таких проходимцев?! — цыкнув языком, покачал головой испанец. — Я ни черта не расслышал за урчанием твоего голодного брюха, — пряча кошель за пазуху, прохрипел Барт. — Кажется, ты сказал, что готов выменять свои доспехи на тарелку супа? — Ах ты грязный пират, — снимая шлем, засмеялся Веласкес. — Так и быть, я не донесу на тебя стражникам, но тебе это обойдётся недёшево, думаю, куропатки и вино сумеют заставить меня молчать! — Знал бы, что тебя можно этим заткнуть, накормил бы раньше, — подтягивая штаны, прохрипел Барт. — А вот те двое с площади сегодня поужинают плетьми и раскалённым железом, — хмуро взглянув на свои истёртые башмаки, добавил он. — Может, всё-таки стоило попытаться помочь? — вздохнув, спросил конкистадор. — Прошлого не поменять, всё остальное — пустой трёп, — затянув на затылке просоленную бандану, произнёс пират. — «Чёрный Барт» оттого и прожил такую долгую жизнь, что не ввязывался в безвыходные авантюры, — отряхивая рукава, хрипло добавил он. С крыши посыпался песок. Взглянув наверх, Веласкес заметил сквозь холщовый полог, нависший над его головой, чей-то тёмный силуэт, заслоняющий солнце. Прежде чем конкистадор сумел что-либо понять, раздался свист верёвки и широкий полог полетел вниз, накрывая его и Барта тяжёлым холстом. — Тысячу чертей на румбу! Что за дьявол?! — заорал Барт, пытаясь выбраться из-под свалившегося навеса. А тем временем фигура незнакомца наверху метнулась неуловимой тенью и скрылась на соседней крыше. На площади в этот момент страсти не утихали. Приказ коменданта взять проповедника и его темнокожего друга живыми выполнялся солдатами со скрипом. Прижатые к стене одного из домов нарушители порядка сдаваться не собирались. Грубая сила гиганта и ловкость монаха были весомыми аргументами. Однако эти двое почти выбились из сил, и капитан стражи Барзола, восседая верхом на коне, с кривой усмешкой наблюдал за выдыхающимися бунтарями. На крыше дома, возле которого разгорелась баталия, неожиданно появилась тёмная фигура. Из-под глубокого капюшона, накинутого на брови, зыркнули на капитана глаза цвета стали. Вниз полетела крепкая верёвка, извивающейся змеёй повиснув за спинами бунтарей. Увидев путь к спасению, темнокожий силач вдруг вырвал деревянную балку, служившую опорой крыльца, и, развернув её горизонтально, с яростным рёвом налёг на толпу солдат. — Уходи, Валейтудо! — закричал гигант, упираясь трясущимися ногами в брусчатку и с трудом сдерживающий стражников. — Вдвоём не сможем! Не дадут! Монах на мгновение застыл. На его лице заметались сомнение и протест, однако, словно осознав зерно здравого смысла в этом поступке, он схватил верёвку и в одно мгновение оказался наверху. В этот момент силы оставили гиганта, под натиском солдат он оступился и упал, а десятки навалившихся тел придавили его к земле. — Я вернусь за тобой, Эстебан! Я тебя вызволю! — крикнул монах и скрылся из виду. Связанного Эстебана подняли с земли и под ударами плетей повели через площадь. Через четверть часа он уже был прикован к столбу в одном из застенков темницы. На какое-то время темнокожий воин остался один. Измождённым взглядом он окинул полумрак каменной комнаты. Всюду были нагромождены странные приспособления и механизмы. Догадаться, для чего они, было нетрудно. Всё вокруг было пронизано человеческим страданием и смертью. Щёлкнул замок, и винтовая лестница застонала под чьими-то тяжёлыми и вальяжными шагами. Спустя несколько долгих мгновений перед лицом Эстебана возник крепкий мужчина в грязной одежде. Верхнюю часть лица незнакомца скрывала кожаная маска с прорезями для глаз. Мужчина внимательно всмотрелся в лицо узника. Это был экзекутор. — Кто это у нас здесь? — взяв Эстебана за подбородок, произнёс мужчина. — Молчишь? Ну помолчи. Мы с тобой ещё поладим. Но чуть-чуть позже, — добавил он и стал раздувать меха, отчего стало чуть светлее и повеяло жаром. Дверь наверху заскрипела, послышались хлопки сомкнутых сапог стражников. По лестнице загрохотали шаги. Гость, видимо, был столь неожиданным, что дознаватель выронил раскалённый прут, разметав по полу огненные брызги. — Господин комендант?! Вы?! — замельтешил мужчина, став словно меньше в размерах. — Я приказал допросить арестованного, а не калечить его! — раздался спокойный, но твёрдый голос из полумрака. — Простите, господин комендант. Виноват, господин комендант, — заёрзал дознаватель. — А ну, говори, как твоё имя, ублюдок! Говори, мерзавец! — саданув Эстебану под правое ребро кулаком, зашипел он. Однако темнокожий пленник лишь стиснул зубы, упрямо и молча продолжая смотреть себе под ноги. — Оставь нас! — со вздохом произнёс комендант. — Вы уверены? — окинув его обеспокоенным взглядом, спросил дознаватель. — Пошёл вон!!! — неожиданно взорвался комендант. Не выронив больше ни слова, экзекутор бойко зашагал по лестнице. — Ох уж эти подчинённые, — потирая виски, произнёс комендант. — Невозможно доверить самых простых вещей. Дураков и кретинов в этом городе больше, чем крыс, — прохаживаясь по комнате, добавил он. Эстебан поднял глаза и увидел перед собой высокого, крупного мужчину лет сорока с густой короткостриженой бородой. Огибающая его солидный живот кираса тускло отражала в себе танец огня в раздутых экзекутором мехах. Подойдя ближе к узнику, комендант потянул за что-то, и цепи, вздымающие руки Эстебана, ослабли. Тяжело выдохнув, гладиатор опустился на землю. — Как твоё имя, воин? — усаживаясь на стул, спросил комендант. — Эстебан, — потирая затёкшие запястья, ответил пленник. — Кто ты и что забыл в моём городе? — скрестив на груди руки и откинувшись на спинку стула, спросил комендант. — Я бывший раб, — глядя на кандалы, хмуро сказал гладиатор. — Мой бывший хозяин выставлял меня на бои. Я дрался с другими рабами насмерть, на потеху толпы. — И что же, тебе удалось бежать? — вскинув кустистую бровь, спросил комендант. — Нет, не удалось, — загремев цепями, ответил Эстебан. — Честно сказать, я не знаю, как оказался в вашем городе. Однажды утром я просто проснулся на чердаке одного из крестьянских домов. На моих руках по-прежнему были кандалы, но я был свободен. Позже, скитаясь по улицам, я встретил странствующего монаха, который помог мне избавиться от цепей. — Ах, монах… Тот самый, что устроил проповедь на центральной площади? — постукивая пальцами по столу, произнёс Комендант. — Это серьёзное преступление, Эстебан. Вопиющей наглости. — Простите, господин. Мы не знали, что это запрещено. Там, откуда мы пришли, об этом говорят открыто и повсеместно, — виновато понурив голову, заявил Эстебан. — Так что же получается, монах тоже ничего не знал? Может быть, и он оказался в моём городе случайно? — Именно так, — облизывая запёкшуюся кровь на губах, ответил пленник. Комендант, ухмыльнувшись, провёл ладонью по пыльному столу. — И сколько же вас таких в моём городе? — отряхивая с ладони пыль, поинтересовался комендант. — Я знаю только Валейтудо, — поведя широкими плечами, ответил Эстебан. — Это имя того монаха. Больше я никого не знаю. Это чистая правда, господин, — потянув цепи и опустившись на пол, добавил он. — Предположим. А кто помог твоему другу бежать с площади? — положив руки на живот, спросил комендант. — Я не знаю, — покачивая кудрявой головой, сказал Эстебан. — Честно говоря, я даже не видел того доброго человека. — Доброго человека? — заёрзав на стуле, спросил комендант. Эстебан опустил голову. Комендант поднялся и приблизился к узнику. Под глазом коменданта блеснул глянцевой кожей широкий шрам. — Этот добрый человек режет людей в моём городе. А я всё ещё комендант этой дыры, и все индульгенции на убийства здесь выдаю тоже я! Понимаешь? — сжимая до треска кулаки, произнёс комендант.