ГЛАВА 9 Райли остановила себя на середине мысли. «Что ты имеешь в виду? – спросила она себя. – Что ты вообще делаешь?» Тем не менее, ей никак не удавалось выбросить из головы мысль о том, что она может ощутить реальные мысли убийцы. Она отошла в сторонку от дверного проёма и облокотилась на внешнюю стену здания, глубоко дыша и стараясь заставить себя мыслить рационально. «Ты же, конечно, не думаешь, – сказала она себе, – что сможешь выяснить, что случилось с Реей, если будешь обращать внимание на…» …на что? Но, даже споря с собой, она понимала, что её ощущения реальны. Ей правда удалось уловить то, что произошло здесь в тот день. И она должна выяснить всё, что только сможет. Как поступил и убийца, по её мнению, она отшагнула назад, пока не скрылась в тени у двери в Хижину кентавра. Она представила, как дверь открывается, и оттуда выходит Рея. Одна. «Он видит её, – подумала Райли. – Но она не видит его». Интересно, ждал ли он здесь именно Рею? Она снова вспомнила слова доктора Циммермана: «Убийца знал Рею и хотел её смерти». Но теперь Райли поняла, что её рациональный ум участвует в процессе наряду с чувственными ощущениями, и что она сомневается в объяснении профессора. Например, как убийца мог быть уверен, что в тот вечер Рея решит пойти домой не в окружении подруг? Разве не мог он сидеть здесь в ожидании любой девушки, которая неблагоразумно решит уйти из Хижины кентавра одна? Мог ли ошибаться Циммерман? Райли не знала. Она знала лишь то, что собирается в равной степени применять логику и инстинкты. Теперь ей было легче представить беззаботно шагающую по улице Рею. Она вспомнила, в какой обуви Рея пошла на вечеринку, и теперь почти слышала, как её каблуки цокают по асфальту и почти видела её чёткий силуэт в свете фонарей. Несколько мгновений она стояла там, где мог стоять убийца в ожидании того, чтобы Рея отошла на безопасное расстояние. Затем она пошла в том же направлении. На Райли были кроссовки, так что её собственные шаги звучали тихо. Она предположила, что убийца тоже был обут в обувь на мягкой подошве. Он хотел быть настолько тихим, насколько это было возможно. Райли продолжала идти за десять-пятнадцать метров до воображаемой Реи, пока не дошла до кампуса с петляющими тропами, освещёнными фонарями. Она стала сокращать дистанцию между собой и жертвой, как и убийца в её воображении. Приближаясь, она поняла, что даже мягкая обувь уже должна была стать слышна Рее. Оглянулась ли Рея, чтобы посмотреть, кто её преследует? Возможно. А может быть, она просто ускорила шаг. Райли пошла быстрей, чтобы поравняться с ней. «Она должна была испугаться», – подумала она. И рано или поздно, Рея всё равно обернулась бы. Райли представила её в свете фонарей, чётко увидела перед мысленным взором выражение её лица. На лице девушки играла полуулыбка облегчения. «Она его знала», – поняла Райли. Но насколько хорошо? Достаточно, чтобы успокоиться, поняла Райли. Расслабившаяся Рея, скорей всего, снова сбавила шаг до нормальной скорости. Райли чувствовала растущую радость убийцы, его предвкушение. Всё происходило в точности так, как он рассчитывал. И она услышала в мыслях, как он обращается к ней мягким, дружелюбным голосом: – Эй, уже поздно. Давай я тебя провожу? Райли представила, как Рея почти останавливается и с застенчивым смехом говорит: «Да, пожалуй, это не помешает». Райли ощутила ликование убийцы, когда тот подошёл к Рее. Она практически слышала его мысли: «Всё получится». «Она идеально подходит». Райли вдруг застыла на месте, поражённая сверхъестественной связью с убийцей. Она поразилась образам, витавшим в её голове. Её воображение и логика вдохнули в них немыслимую ранее жизнь. Но уже через мгновение от образов не осталось ни следа. Она изо всех сил старалась представить, что произошло после того, как убийца присоединился к своей слишком доверчивой жертве, но у неё ничего не получалось. Возможно, это и к лучшему. Разве она хочет представить само убийство так же ярко, как и все предшествующие ему события? Она постаралась стряхнуть ощущение осязаемого зла, которое позволила себе испытать, но ужас никуда не девался. Чем я вообще занимаюсь? Она вспомнила слова доктора Циммермана об эмпатии: «Она отличает нас от самых страшных монстров мира». Но что происходит с людьми, которые проявляют эмпатию к этим самым монстрам? Могут ли они сами стать монстрами? От одной мысли об этом по её коже пробежали мурашки. Она вспомнила другие слова доктора Циммермана: «У убийцы были личные мотивы. Убийца знал Рею и хотел её смерти». Конечно, он хорошо в этом разбирался, гораздо лучше, чем Райли. Тем не менее, в глубине души она была уверена, что он не прав. Убийца знал Рею, но совсем мало – возможно, лишь её имя. И она знала его ровно настолько, чтобы не испугаться и позволить ему проводить её до дома. Он ничего не имел против неё. Просто она оказалась той девочкой, которая вышла из Хижины кентавра в одиночестве в тот момент, когда он ждал рядом. А ещё Райли была уверена, что убийца ещё не закончил. Если его не остановить, в лапы ему попадёт новая жертва. Это всего лишь вопрос времени. Интересно, если Циммерман ошибся в этом, что же насчёт полиции? Понимают ли они, с каким монстром имеют дело? Она попыталась сказать себе, что это её не касается. Я вовсе не коп. И вообще, что она может с этим поделать?