– Понимаю, – серьезно ответил Джон. – То, что произошло с твоим мужем, ужасно, и ты мучаешься чувством вины. Очень может быть, что ты верно проанализировала наши отношения. Тем не менее я считаю… что мы должны быть вместе. И точно знаю, что люблю тебя. – Я не могу… – Я впервые говорю это женщине, – перебил Джон. – И впервые чувствую такое. Прошу тебя: что бы сейчас с тобой ни происходило, не выплескивай на меня свои эмоции. Некоторое время они смотрели друг на друга. – Мне жаль причинять тебе боль, – сказала наконец Джиллиан, – но я уезжаю в Норвич. К своей семье… к тому, что от нее осталось. Что ж, хорошо… Он не собирался падать перед ней на колени. Ошеломленный непривычной душевной болью, которая будто набухала внутри, грозя стать невыносимой, Джон задал последний вопрос: – Что я должен сделать, чтобы завоевать тебя? – Ничего, – ответила она. Среда, 13 января 1 Вскоре погода снова испортилась. Снег повалил с утра крупными хлопьями, которые летели с неба, образуя почти непроницаемую стену. Джон с утра побывал в офисе, успел сделать кое-какую бумажную работу. Голова трещала, несмотря на принятые три таблетки аспирина. Вчера после Джиллиан он заехал в «Дом на полдороги» и напился, ища спасения от мыслей, стремительно раскручивавшихся в голове по спирали. Черт возьми, что на него нашло? Ни одна женщина до сих пор не причиняла Джону боли. Во всяком случае, на стадии расставания. До сих пор все было наоборот. Когда женщина начинала требовать больше, чем Джон мог дать, – семьи, брака, детей, – он говорил «до свидания». И уходил – каждый раз с неприятным чувством, что обидел человека, не сделавшего ему ничего плохого, и в то же время с облегчением, что в очередной раз избежал опасности оказаться связанным по рукам и ногам. Джон наслаждался свободой, воспринимал случайные романы как приятное, необременительное развлечение и давно смирился со своей природой. Он был не из тех, кто копается в собственном прошлом, тем более привлекает психологов, чтобы помочь разобраться в структуре собственной личности. Джон не понимал, какое может иметь значение, сделали ли его отец и мать что-то не так много лет тому назад или все непонятным образом вышло из-под контроля в подростковом возрасте. Что получилось, то получилось. Все равно теперь ничего не изменить. Впервые Джон оказался в ситуации, когда получилось не так, как до сих пор. И понял, что все может быть иначе. Осознание произошедшего шокировало его: Джон Бёртон влюбился в женщину. Причем настолько сильно, что одна мысль потерять ее казалась невыносимой. Он умолял ее остаться и получил отказ. На его чувства не ответили взаимностью, это было невероятно! Джон понял, что ему никогда не удастся завоевать эту женщину. Казалось бы, еще одно расставание в его жизни, но на этот раз не по его инициативе… У него совершенно не было опыта проживания подобных ситуаций, поэтому первой мыслью было удариться во все тяжкие. Чтобы по крайней мере притупить невыносимые мысли. Около половины десятого вечера Джон наконец припарковался возле дома – совершенно не в том состоянии, в каком можно водить машину. То, что по дороге его не остановила полиция, можно было считать чудом. Особенно с учетом вызывающе безрассудного стиля вождения, в который Джон как будто вложил всю злость против Джиллиан. Позже он осознал, что дело было скорее в удачливости, которая и на этот раз не изменила ему, в отличие от здравого смысла. Так или иначе, Джон благополучно припарковался возле своего дома, поднялся по лестнице и бросился на матрас, даже не сняв одежды. Тем, что не проспал первую половину следующего дня, он был обязан будильнику, чье назойливое пиканье ровно в шесть тридцать утра проникло даже в его затуманенные алкоголем сны и заставило встать, несмотря на головную боль, разбитое тело и пересохший рот. Одежда и постель насквозь пропахли кабаком, кулинарным жиром и спиртом. Отвратительный самому себе, Джон кое-как доковылял до душа, где долго мылся, после чего окончательно привел себя в рабочее состояние при помощи трех чашек кофе и стольких же таблеток аспирина. В офисе ему полегчало. Джон никогда столько не пил и клялся самому себе никогда больше не делать этого. Он мог бы лишиться водительских прав и подпасть под уголовное преследование, и все из-за Джиллиан. Из-за того, что она отвергла его. Никогда больше он не выставит себя таким дураком из-за женщины! Но около полудня Джон снова стал беспокойным. Работы было более чем достаточно, но в его планы не входило оставаться в офисе до конца дня. Он должен занять позицию возле школы Уильяма Эллиса в Хайгейте с трех часов пополудни, в надежде, что мама Финли Стэнфорда объявится там, чтобы украдкой взглянуть на сына, который должен быть на спортивной тренировке. Но вопрос в том, имело ли смысл вообще втягиваться в эту историю. До сих пор Джон действовал ради Джиллиан, которой грозила опасность. Однако после вчерашнего разговора обстоятельства изменились. Джиллиан до него не было никакого дела, с какой стати его должна занимать ее судьба? В конце концов Джон все-таки решил ехать. Не в его обычае было обиженным отползать в сторону. Джон позвонил в гандбольный клуб, сказался больным и объявил, что не сможет присутствовать на занятиях ни сегодня, ни всю следующую неделю. Затем взял куртку, ключи от машины и вышел из офиса. Снегопад существенно затруднял видимость, тем не менее Джон припарковался возле школы Финли ровно в три часа. Он ждал, вглядываясь в непроницаемую стену снега, из-за которой рано или поздно должна была показаться мать Финли. 2 – Ну что ж, – сказал Люк Палм, – дом в очень хорошем состоянии. Не вижу особых проблем. Они сидели в столовой. Снаружи уже стемнело. Шел снег – без перерыва, с раннего утра. Палм все осмотрел, сделал пометки в блокноте. – Не вижу проблем, – повторил он. Джиллиан заметила, что напряжена сверх меры. Одобрительные выводы Палма ничего не изменили. Она умолчала о главном, притом что совсем не была уверена, что Палм об этом уже знает. Джиллиан решила быть с ним откровенной до конца. – Есть кое-что еще, – начала она. – Да? – Вы спрашивали меня, почему я продаю дом. Покупателей это наверняка заинтересует. Я сказала вам, что мой муж умер и я хочу переехать поближе к родителям. Но это не вся правда. Он не просто умер, его… Джиллиан не закончила фразы. Палм кивнул. – Да, я знаю. Уже когда вы в первый раз позвонили мне, ваша фамилия показалась мне знакомой. Потом я вспомнил, что встречал ее в газете. Да, речь шла именно о вашем муже. – Его убили. Я обнаружила тело в этой комнате. Палм обеспокоенно огляделся. – Понятно… – Это может отпугнуть кое-кого из покупателей. – Мы не должны предупреждать об этом сразу. Если кто-то из заинтересовавшихся выйдет на эту информацию сам и спросит, мы не станем отрицать. Но говорить об этом первыми мы не обязаны. Оба замолчали, погрузившись каждый в свои мысли, вращавшиеся, так или иначе, вокруг темы переменчивости человеческой судьбы и самых непостижимых ситуаций, в которые каждый из нас в любую минуту рискует угодить. Палм думал о том, что как риелтор с некоторых пор специализируется на домах, где были совершены кровавые преступления. А Джиллиан – что еще пару недель назад назвала бы сумасшедшим любого, кто предсказал бы ей, что она будет продавать дом, чтобы вернуться в Восточную Англию, и выберет в помощники риелтора, которому не нужно объяснять, каково это – обнаружить в доме труп. Распрощавшись с Люком Палмом у дверей, Джиллиан долго смотрела, как он удаляется сквозь снегопад к припаркованному возле дороги автомобилю. «Как занавес», – подумала она о снеге. Взгляд упал на стоявшее у двери ведро с птичьим кормом. Она совсем забыла о них – и отнюдь не была уверена, что птицы слетятся к кормушке в такой темноте. Тем не менее захотела что-нибудь им дать. Джиллиан вздохнула, обула сапоги, накинула куртку и с ведром вышла за дверь. В саду она по колено погрузилась в снег. Добрести до кормушки оказалось непросто. Сапоги не помогли, джинсы промокли насквозь. Их придется сменить, как только она доберется до дома. Кроме того, Джиллиан почти ничего не видела. Возле кормушки оглянулась на дом. Только свет из кухонного окна пробивался сквозь сплошную стену снегопада. Джиллиан набрала полную горсть корма и порадовалась тому, что вчерашняя порция съедена до зернышка. Сжав ручку ведра липкими пальцами, ощупью пустилась в обратный путь. Снег таял в волосах, по лицу стекали струйки воды. От неистового танца хлопьев в воздухе кружилась голова. Добравшись до двери, Джиллиан вздохнула с облегчением. Наконец-то – тепло, свет, сухость. Джиллиан чувствовала себя так, будто только что вернулась из путешествия по Арктике, между тем как она всего лишь побывала в собственном саду. Прикрыла дверь, оставляя снаружи снежную, холодную ночь. Зеркало в прихожей отразило странное существо со снежной шапкой на промокших волосах и темными разводами на плечах и руках. Джиллиан сняла куртку, затем нагнулась и стянула сапоги. Когда выпрямилась и опять посмотрела в зеркало, ей почудилось, что на заднем плане что-то задвигалось. На кухне. Несколько секунд Джиллиан оставалась совершенно неподвижной. Это походило на промелькнувшую тень, но Джиллиан не была уверена, что не ошиблась. Все произошло слишком быстро. Возможно, это было отражение ее собственного движения… Джиллиан показалось, что она слышит стук собственного сердца. Как долго она пробыла на улице? Не больше пяти минут. Входная дверь все это время стояла открытой. Если кто-то поджидал снаружи удобного случая, несомненно, успел бы прокрасться в дом и спрятаться в ожидании хозяйки. Теперь Джиллиан не сомневалась, что не одна. В доме кто-то прятался. Первой мыслью было позвонить в полицию, но, быстро оглядевшись, Джиллиан увидела, что телефон не подключен к розетке в коридоре. Похоже, он на кухне, но, если там кто-то есть, заходить туда безумие. Что делать? Бежать к соседям? Здравствуйте, могу я вызвать от вас полицию? Я заметила мелькнувшую тень у себя на кухне… Стыда не оберешься, если потом выяснится, что ничего не было. Но здесь кто-то есть! Джиллиан слышала его дыхание и подавила истерическое рыдание, когда поняла, что это дышит она сама. «Я схожу с ума. Черт возьми, я боюсь пройти на собственную кухню…» Парализованная страхом, Джиллиан не знала, что делать. У нее не было ничего, чем она могла бы защититься. Отойти от двери означало закрыть единственный путь к отступлению. Но не стоять же так всю ночь! Что, если у того, кто в доме, железные нервы и он готов ждать сколько угодно, когда она совершит ошибку? «Наверное, я все-таки сошла с ума», – подумала Джиллиан. И в этот момент погас свет – везде, во всем доме. В одно мгновение Джиллиан оказалась посреди кромешной темноты. Она вскрикнула. Теперь ее ничто не могло удержать. Распахнув входную дверь, Джиллиан выскочила на снегопад в одних носках и без пальто – и побежала прочь от смертельной ловушки, в которую превратился ее дом в считаные минуты. Джиллиан достигла конца садовой дорожки, когда перед ней возникла тень. Он появился ниоткуда, как будто ждал ее. Преградил путь, и Джиллиан бросилась на него с кулаками. Она кричала, обезумев от страха. Слышала стук крови в висках и вырвавшийся из собственного горла хрип. Он схватил ее, сжал запястья железной хваткой. – Ради бога, в чем дело? – услышала Джиллиан мужской голос. – Отпусти меня! – прокряхтела она. – Это я, Люк Палм. Что случилось? – Люк Палм? Джиллиан не узнала собственного голоса, который как будто донесся из другого мира. – Кажется, я забыл у вас блокнот, вот и решил вернуться. Боже, как вы дрожите… Ее руки стали мягкими, как вата. – Пожалуйста, отпустите меня. Осторожно, как будто ожидая новых ударов, Люк Палм отпустил ее запястья. Но Джиллиан совсем обессилела. Оставшейся в теле энергии едва хватало, чтобы устоять на ногах под снегопадом.