При виде этой твари забившиеся под самый потолок девчонки, похожие на два маленьких солнца, испуганно затрепетали. Да и немудрено. На их месте я бы вообще в щель заныкался, чтобы древняя тварь обо мне не вспомнила и не решила перекусить столь редким деликатесом. Они и правда поначалу прыснули в сторону, поддавшись безотчетному порыву. Однако когда наблюдатель попытался до меня дотронуться, так же неожиданно передумали. Заколебались. И, перемигнувшись, словно договорившись о чем-то, вопреки всем законам логики стремительно спикировали вниз и ярко вспыхнули, заставив ослепленную тварь непроизвольно отшатнуться. Вспышка длилась жалкую долю тины. На большее у девочек, видимо, не хватило сил, после чего они все-таки юркнули под упавший с меня во время смены матрицы плащ, где еще остался незаполненным один из кристаллов. Однако именно в то самое мгновение, когда беспощадный свет осветил все пространство вокруг, я неожиданно понял, что глянцевая плитка на полу вовсе не однородна. Более того, успел подметить метнувшиеся в мою сторону несколько темных пятнышек, которые, пока наблюдатель приходил в себя, торопливо шмыгнули под каблук. Одновременно с этим моего смятенного разума коснулась осторожная, кажущаяся абсолютно невозможной мысль. Следом за ней пришел целый ворох непонятных, но удивительно ярких картинок. Затем пришла еще одна мысль, полная грусти и одновременно сожаления. Но я в ответ лишь широко улыбнулся. «Давайте, братцы. Что бы вы ни задумали, я в деле. А если мы и помрем, то вон ту жирную гадину я точно заберу с собой. Работаем!» О том, что произошло дальше, я могу только догадываться, потому что сумбурные и излишне торопливые объяснения дела нисколько не прояснили. Я знал только то, что мои улишши выжили. И то, что, несмотря на заверения Орли, все-таки сумели восстановить утерянную между нами связь. Как это произошло, благодаря чему, я в тот момент уже не задумывался. Отметил лишь, что теперь ощущаю их даже без Ули. Причем не по отдельности, а как единое целое. Да, они и раньше были частью меня. Само собой, им уже не раз доводилось сливаться. Но если раньше я это скорее видел и понимал, то теперь на меня обрушились все их эмоции. Восторг от новой встречи, радость единения, чувство безмерной благодарности за то, что я рискнул, и невыразимой гордости за то, что они сумели ко мне вернуться. А потом они сделали что-то, от чего у меня пятки стало в буквальном смысле слова припекать. Очухавшийся наблюдатель к тому времени уже проморгался и снова навис надо мной тяжелой горой. Идущий из глубины его жирного тела взгляд подавлял. Он требовал покорно склонить голову. Подчиниться. Отдать ему себя без борьбы. И порядком удивился, обнаружив, что на моем разуме вновь возникла ментальная защита. А на резко истончившейся коже одна за другой начинают проступать фэйталовые чешуйки. Я, правда, этого не планировал. В какой-то момент я почти полностью утратил контроль над собственным телом. Поэтому Изя, ловко его перехватив, решил действовать по собственному усмотрению и теперь торопливо отращивал нам новые зубы, когти и даже, по-моему, еще один хвост. Энергии на трансформацию хватало с избытком: чудом выжившие улишши каким-то необъяснимым образом отдали ее столько, что я в ней уже не просто задыхался – я почти тонул. Причем это была не магия, нет. Это была прохладная, легкая, покорная и вместе с тем прекрасно знакомая мне сила, которую я в последнее время так часто и порой бездумно заимствовал из барьера. Неожиданная догадка мелькнула и исчезла, ненадолго осветив мою обретшую спокойствие душу. Наблюдатель, заметив подозрительные изменения, тревожно булькнул, а потом и попятился, совершенно правильно расценив угрозу в моих внезапно загоревшихся руках. Причем загорелся я в буквальном смысле. Просто вспыхнул как свечка, озарив погруженную во мрак комнату яркими сполохами. После чего нехорошо улыбнулся и выпустил наружу переполнявшую меня энергию. Причем всю. Без остатка. С мстительной радостью глядя, как перекинувшийся на некко огонь без всяких трудностей поглощает его безразмерную плоть, оставляя на ней глубокие ожоги. – О-о-о-ойн! – в голос взвыл наблюдатель, отчаянно вертясь на месте, но будучи не в силах сбить с себя эту магию. – Как ты посмел оставить ему источник?! – Мастер! – ахнула наполовину втиснувшаяся в тело Наоми баба. – Учитель? – с неменьшим изумлением оторвался от Майены Сэн. – Ойн! Да сделайте же что-нибудь! Но на свое несчастье, оба собирателя сейчас находились не в лучшем положении и на помощь наблюдателю прийти не могли. Для этого сперва надо было выбраться из ужасающе узких тел, в которые они, пусть и наполовину, все-таки влезли. Пожалуй, только Орли не успел закончить начатое. Он, наверное, был самым молодым, поэтому, несмотря на значительный перевес сил, так и не смог переломить сопротивление Тары и ее улишша. И успел вытянуть из тела лишь малую часть ее отчаянно противящейся души. На крик наблюдателя он все же оторвался от девчонки и суматошно оглянулся. В шоке уставившись на объятого пламенем некко, он так растерялся, что неосторожно выпустил из лап чужую душу. Та, улучив момент, тут же юркнула обратно. Однако Орли этого, кажется, не заметил. Будучи не в силах поверить, что мне действительно удалось ранить наблюдателя, он с некоторым трудом осознал суть чужих обвинений. Затем перевел растерянный взгляд на громоздящуюся горкой кучу одежды, но мы-то с ним прекрасно знали, что мой источник по-прежнему лежал у него в кармане, оставаясь непричастным к тому, что сейчас творилось. – Что вы стоите?! Убейте его! – снова заорал наблюдатель, да так, что стены содрогнулись. Диа и Сэн торопливо полезли наружу. Орли, как сомнамбула, сдвинулся с места. А я, чтобы не отвлекаться еще и на них, просто окружил себя и старика стеной огня, потому что не хотел распыляться на мелочи. После чего почувствовал, как от улишшей пришла очередная порция сил, и, морщась от боли в обожженных ладонях, выплеснул ее наружу еще одной огненной волной, окончательно превращая бьющееся в агонии тело в один большой и мерзко воняющий факел. Последствия меня уже не волновали. Сгорю так сгорю. Задохнусь от дыма – тем лучше. Понятно, что с каждой тиной я убивал не только наблюдателя, но и себя, однако выжженные под ноль резервы были наименьшей из проблем, которые меня волновали. Все, чего я хотел, это добить живучую тварь и удержаться на ногах до того момента, пока источаемая улишшами лавина невесть откуда взявшейся силы меня не убьет. Энергии было слишком много. Не знал даже, что в моих малышах ее может столько скопиться. Их словно к высоковольтной вышке подключили, превратив в один живой проводник. А все мы и без подсказок знаем, что произойдет с идиотом, по недомыслию цапнувшим рукой оголенный кабель. В моем случае таких кабелей оказалось сразу восемь. И все – под порядочным напряжением. Поэтому по поводу себя я иллюзий не испытывал. Но при этом был бесконечно благодарен судьбе, что в этом странном месте законы природы, не позволяющие живым убивать мертвых, действительно не работали. Души выглядели как люди. Имели такие же слабости. Те же бреши в защите. Поэтому я мог без зазрения совести жечь эту истерично вопящую гадину до тех пор, пока она не издохнет. Впрочем, а почему только жечь? На меня так же неожиданно снизошло еще одно озарение, и вот тогда у некко попросту не осталось шансов. Потому что, убрав с дымящихся ладоней источающий адский жар огонь, я подумал и создал вместо него нечто новое. Более сложное. Не из одной, а сразу из четырех стихий, которые так долго мне не давались. Теперь же я без всякого труда скрутил их в бараний рог, после чего скомкал, как обычный снежок, как следует уплотнил до тех пор, пока наружу не стали вырываться разряды молний. А потом от души зарядил им прямо в центр обугленной массы, которая не так давно считалась самым могущественным существом на планете. От удара наблюдатель вздрогнул, но мой подарочек вонзился в него так глубоко, что даже когтями он не смог его из себя выковырнуть. Больше скажу – при первой же попытке его коснуться этот червяк враз остался и без когтей, и без рук вообще. Затем взвившееся до самого потолка пламя набросилось на воющее и бешено дергающее оставшимися конечностями тело с удвоенной силой. И всего через пару ударов сердца передо мной остался лежать почерневший, обугленный, невыносимо воняющий труп, у которого относительно целой осталась лишь маленькая, спекшаяся до состояния головешки уродливая башка. В наступившей благословенной тишине я сделал на подгибающихся ногах пару шагов, старательно отгоняя от себя стремительно накатывающую слабость. Бухнулся перед головешкой на колени. После чего ударом кулака расплющил ее на хрен. Услышал раздавшийся с двух сторон слаженный вопль. Раздвинул спекшиеся от жара губы и хрипло, из последних сил, прошептал: – Добро пожаловать, Шэд. Вот тебе твоя жертва… * * * Когда я пришел в себя, вокруг было тихо, хотя и отнюдь не темно. Вверху, под потолком, неспешно кружили два красивых золотистых огонька, разбавляя сгустившийся сумрак своим теплым светом. Обстановка, как выяснилось, была все та же. Я по-прежнему находился глубоко под землей. Рядом тихонько гудел неведомый агрегат. На его поверхности все с той же периодичностью вспыхивали и исчезали фиолетовые искорки. И даже туша убитого некко валялась на том же месте, где я ее оставил. Единственное, что изменилось, это появившийся возле куба стул, на котором, небрежно закинув ногу на ногу, восседал молчаливый и задумчивый контролер, вперивший рассеянный взгляд прямо перед собой. И большой деревянный стол, на котором лежали три одинаковых хрустальных шара с медленно клубящейся внутри тьмой. – Ну что? Пришел в себя? – осведомился Шэд, стоило мне пошевелиться. Я с кряхтением сел и с недоумением воззрился на зажатую в кулаке монету. – Другого подходящего источника для тебя здесь не было, – пояснил сборщик душ. – Но поскольку вы в некоторой степени уже сроднились, то для тебя он надолго останется самым подходящим. – Ули? – вместо ответа тревожно спросил я, одновременно обшаривая свой прокопченный разум в поисках знакомой искорки. С невыразимым облегчением нашел ее на положенном месте и мысленно обнял. – Первый? Второй… малышня? Откуда-то снизу на меня торопливо взгромоздились восемь совершенно невредимых пятнышек, которые, слившись в одного крохотного нурра, с радостным писком повисли у меня на шее. – Пакость? – Держи свою кошку, – с усмешкой бросил Шэд, и с пола без видимых усилий в воздух поднялась безучастно лежавшая там статуэтка. Спланировав мне в руки, она тут же нагрелась, встрепенулась, а затем и подпрыгнула, злобно ощерив маленькие клычки, изогнув дугой тонкий хвостик и огласив пространство свирепым шипением. – Все хорошо, мелкая, – рассмеялся я, когда она завертела головой в поисках тех, кого еще надо убить. – Не надо больше никого убивать. Они и сами… а кстати, где они? Шэд молча положил руку на один из шаров, где тьма тут же уплотнилась, и в ней, как мне показалось, промелькнул чей-то вытаращенный глаз. – Я пока не решил, что с ними делать. Но на всякий случай лишил подвижности, чтобы больше не гоняться по всему Ирнеллу. – Хочешь сказать, ты все-таки подозревал, что с ними что-то не то? – подозрительно сощурился я, тем не менее не торопясь вставать с холодного пола. Шэд, помолчав, неохотно признался: – Твои слова заронили во мне зерна сомнений. Поэтому со счетов эту версию я полностью сбрасывать не стал, хотя она до самого последнего момента казалась мне маловероятной. – Я тебя искал, – вскользь уронил я, все-таки поднапрягшись и поднявшись на ноги. При этом на одно плечо усадил довольно мурлыкающую нурру, а на другое – молчаливого, похожего на уголек улишша. Шэд при виде них странно хмыкнул: – В некоторые места на Ирнелле мне по-прежнему нет доступа. И шекковые леса – одно из них. Я тебя отсюда даже не слышу. Так что призвать меня было удачной идеей. – Из-за него? – я настороженно покосился в сторону размеренно мигающего куба. Шэд молча кивнул, после чего поднялся, знаком показал, чтобы я бросил ему монету Олерона Аввима. Ловко ее поймал и, подойдя к прибору вплотную, вогнал ее в невидимую для меня щель. Внутри что-то щелкнуло, и куб погас, а вибрация у меня под ногами моментально прекратилась. – Вот так, – удовлетворенно хмыкнул собиратель, после чего бросил монету обратно и не стал возражать, когда я надел цепочку на шею. – Хватит уже этой штуке уродовать изнанку. Кто бы вообще мог предположить, что твои предшественники окажутся на такое способны? Я навострил уши, а Пакость недоверчиво заворчала. – Это что, «барьерники» сотворили? – Они, – протянул Шэд, снова усаживаясь на стул. – Но для них это был вопрос выживания. А сейчас, когда все утряслось, от этих штуковин настала пора избавиться. Это, кстати, твоя задача. Их по всему миру разбросано порядочно, так что в ближайшие годы тебе придется потрудиться. Я вместо ответа перевел взгляд на кружащиеся под потолком души и, все еще испытывая перед ними некоторую долю вины, спросил: – Ты можешь им помочь? – Нет, – спокойно отозвался Шэд. Я с тяжелым сердцем перевел взгляд на лежащую неподалеку Тару. – А ей? – Она жива, – так же невозмутимо отозвался собиратель. – На редкость стойкая девочка. Второй источник на нее уже половину рина работает. Так что не позднее следующего утра она полностью восстановится. – Так ты поэтому ее выбрал? – метнул я в его сторону взгляд исподлобья. – За душевную стойкость? – Да. – Значит, это и правда был ты… ты ее создал. Ты нашел для нее улишша. Хм. Наверное, и воспоминания у него забрал тоже ты? И это ты привел ее к «ночникам»! Но зачем? Шэд только улыбнулся. А до меня неожиданно дошло. – Да нет… черт! Только не говори, что ты специально ее готовил… и то письмо… ты ведь читаешь души! И мысли наши видишь, включая те, к которым мы и сами не любим возвращаться! – Ниис был болен, – невозмутимо отозвался сборщик душ. – Очень серьезно болен. До смерти ему оставалось всего несколько месяцев, поэтому предложенные мной тридцать лет спокойной и полноценной жизни стали для него ценным подарком. В обмен он согласился воспитать и уберечь от карателей юного изоморфа. Об особенностях девочки я его предупредил. Какие способности у нее развивать, тоже намекнул. А заодно подсказал, каким образом наладить отношения с гильдией убийц и какой заказ нужно выполнить, чтобы Лоорг проникся к нему уважением. Это было нелегко, но ниис с задачей справился, поэтому вторую половину отпущенного ему срока проживет той жизнью, которую сам выберет. – А ведь ты не мог не знать, кто такой Рани и где он работает, – задумчиво протянул я. – И все же ты привел меня именно к нему. В тот самый день и час, в те самые несколько тин, когда я мог без помех снять с него матрицу. Скажи, мне сейчас показалось или ты специально подтолкнул меня к «ночникам» и ко встрече с этой девчонкой? Шэд едва заметно пожал плечами: