— Леша, ты вчера про помидоры говорил, — он поставил на стол банку соленых помидор. — Вот, домой сходил, принес, попробуй. — Давай, — согласился я. — Иваныч, ты ночью никому двери не открывал? — Да нет, — он закурил. — Кому тут ходить? — Ты прав, — согласился я. — Ходить тут некому. "Белая горячка. Делириум тременс. Да и пропади все пропадом. Напьюсь, если так карта легла. Главное, ствол не потерять. Надо же, приблазнило, Витька, и весь в крови. Ха-ха. Алкаш! Мне все кажется. А Иваныч? — я задумался, но мозг тут же подсказал выход. — У меня проблесками, как мигалка на милицейской машине. Тут нормально, тут глюки. Нет, если белая горячка, надо пить. Хотя, вроде алкоголики не пьют при белой горячке. Они боятся всего. А я боюсь? Хм. А я не боюсь. К черту, лучше выпить. Бутылка почти полная". — Наливай, Иваныч, — сказал я, одевая джинсы. — Закусим твоими замечательными помидорчиками, мистер Тайлер. "Белая горячка, — определился я. — А парни просто не попадают в мои проблески. Сейчас увезут меня в больницу, обколют, и домой. А галлюцинации пройдут". Иваныч разлил по стаканам водку, достал из банки помидоры — с дразнящим запахом черной смородины и хрена. — Вздрогнем! — он залпом выпил. — Вздрогнем, — поддержал я. — Порезался, Леша? — спросил Иваныч, кусая брызгающийся помидор. — Ты о чем? — не понял я. Иваныч поднял с пола пустую бутылку с засохшими, красными отпечатками пальцев. Я не смог ответить. "Мне все кажется, я просто сплю, — хватался я за разум. — Так не бывает. Это сон. Все сон. Я дома, никуда не ездил. Все, все приснилось. Надо просыпаться, — заодно почувствовал облегчение. — Значит, у меня нет белой горячки. Просто сон". — Наливай, Иваныч, — я мотнул головой. — Классный ты мужик. Вот деньги, сходи, пожалуйста, еще купи. Вскоре он ушел за добавкой. "Сейчас понятно, почему все эти странности, — думал я, развалившись на койке. — Сон, неувязки. И людей нет в городе, потому что они не помещаются в моем сне. А парни не пропали, и менты местные не пропали. Все хорошо. Все живы и здоровы. Но пора уже проснуться. Пора". *** — Здорово, Леха, — в дверях появился Рыжий. — Все бухаешь. Смотри, допьешься до белой горячки. В коридоре послышались шаги. Вслед за Рыжим ко мне в комнату зашли Венька и Стас, таща в руках свои сумки. Я почувствовал, что у меня открывается рот. Шея ослабла, не в силах держать голову, и я стукнулся затылком о стенку. — Классно отдохнули, — Рыжий сел на стул и закурил. — Прикинь, начальник уголовки как раз в тот день поехал к этому участковому. Они родня какая-то. И меня заодно подвез. Мигом доехали. А станица вовсе не Изобильная, а Горячий Ключ оказалась. Представляешь, приехал, а эти суслики бухают там, мама не горюй. Участковый их у вдовы одной поселил. У нее дом на две половины. Они в одной, хозяйка в другой. Вдова такая, ух, женщина-огонь кипящий, казачка. Жалуется мне, паршивцы эти с участковым две фляги самогона конфисковали в первый день, и присосались к ним, а на нее внимания не обращают. А я обратил. Классно оттопырились. Заодно крышу перекрыли ей. О, и водочку принесли. Участковый там с нами по кошарам, где овец пасут, проехался. Очень просил помочь ружья у чабанов изъять. Он их потом им обратно продаст. Правда, наши два балбеса со старлеем этим самогона упились, стрельбу открыли в доме, дебилы малолетние. Участковый под стол прыгнул, бутылку разбил, весь порезался. Да это ерунда. А вчера в горы ездили, отдохнули замечательно. Оружие у пацанов отобрал, а то бы устроили там. В общем, отлично отдохнули. А как ты тут? Иваныч, улыбаясь, доставал из сумки бутылки "Пшеничной". Я пил, смеялся, курил, в голове кружилось. — Представляешь, Леха, как тут менты живут, — Рыжий аппетитно брызгал солеными помидорами. — Зашел сейчас в райотдел, сказать, что мы завтра уезжаем. А он закрыт. Воскресенье, ё-моё. Дежурный с помощником на обед ушли и отдел закрыли. Во порядки какие тут. Классно живут, да? Ладно, к начальнику уголовки домой зашел, сказал. Он, кстати, тебя вчера видел около райотдела. Грустный, говорит, такой, постучался в милицейскую дверь, покурил и пошел, голову опустив. Нет, нормально съездили, а еще впереди Пятигорск, Минеральные Воды, курортницы. Снова надо палец бинтовать. Ха-ха-ха. Под болтовню Рыжего я уснул. Проснулся через пару часов. Народ добродушно смеялся и звякал стаканами. Слышался голос Витьки. — Я, главное дело, к магазину подхожу, там машина стоит, а из нее мне — Витек! Гляжу, а там Серега Грива сидит, мы с ним в Афгане вместе были. Он меня к себе домой давай звать. Я за Лехой сбегал, а его нет. Думаю, домой ушел. Сюда приехали, нет его. Ладно, думаю, потом заедем. И давай с Серегой бухать. У него наливка вишневая, обалденная просто. Я весь ею облился, футболку выбрасывать надо сейчас. Ночью решили покататься по городу. Я к Лехе заехал. Дверь закрыта в пансионат, а окно у Иваныча открыто, храпит только сторож, я и залез через окно, чтоб не будить стуком в дверь. Да и все равно не услышал бы. А Леха не поехал. Ладно, думаю, обратно через окно вылез, и к Сереге. Вот, он два литра наливки с собой дал. До дому все равно не довезу. Наливай, Веня. О, Лешка проснулся! Давай, попробуй домашнего вина. Я вместе со всеми пил красное, сладкое, липкое вино, мне было хорошо и спокойно. А утром мы уехали в Пятигорск. Короткие делишки Майор Кусакин шел по улице, возвращаясь с суточного дежурства. Навстречу ему попался местный барыга Ринат Исматуллин. Барыга был грустный. — Чего грустим, Ринат? — Кусакин остановился. — Продажи упали? Исматуллин вздохнул. — Пойдем ко мне, — сказал он печально. — Водку пить. Кусакин согласился. Дома у Рината они быстро приготовили закусочку. Открыли бутылку водки. — Ну, за что пьем? — спросил Кусакин. — Ведь не просто так. Исматуллин вздохнул. — Дочка у меня родилась позавчера, — мрачно сказал он и выпил, не чокаясь. — Так это хорошо, — Кусакин тоже выпил. — Радоваться надо. Исматуллин вздохнул. — Да уж, — пробормотал он и снова разлил водку по рюмкам. — Все бы хорошо, да вот, жена про дочку вчера узнала. Кусакин и Исматуллин вздохнули вместе и молча выпили. В райотдел приехала комиссия из ГУВД. Один из проверяющих, по линии уголовного розыска, начал пить с утра. Его увезли в гостиницу. Днем он проспался. Вечером Кусакин, взяв с собой водку, пошел в гости. Проверяющие опера, а их было трое, по линии БЭП, НОН и уголовного розыска, жили вместе. Немного протрезвевший представитель УР лежал на койке. — Вы себе представить не можете, как здорово жить, когда есть кровать, а не спать в креслах в служебном кабинете, — сказал он. — Ну давай, вмажем за встречу. Кусакин поинтересовался, в чем проблема с кроватью. Опер рассказал историю. Человек он был любвеобильный и любил дамочек. Но поскольку он был женат, то подобные акции проводил в тайне. Как-то раз жена его, будучи на исходе беременности, собралась рожать. Он отвез ее в роддом и стал ждать результат. Ему позвонили через день и поздравили с мальчиком. Опер, как путевый мужик, купил цветов и пошел в роддом. Но жена, вместо радостной встречи, этим самым букетом отхлестала его по морде. Как выяснилось, она лежала в одной палате с дамочкой, которая родила девочку. Роженицы разговорились между собой, и жена опера выяснила, что ее соседка рожает без мужа. Соседка описала отца девочки, и жена узнала в нем своего супруга. Для верности она уточнила его имя, фамилию и место работы. Все совпало. — Вот они обе меня прогнали, — выпивая, сказал двойной папаша. — Я уже месяц живу в кабинете, на креслах. Кусакин сочувствующе вздохнул. * * * notes Примечания