— Несмотря на успехи в улучшении раскрываемости по сравнению с АППГ[1], — он помолчал, обводя собравшихся взглядом. — Удельный вес выявленных преступлений[2] по линии НОН[3] снизился по сравнению с общероссийскими показателями. Например, в таком-то райотделе снижение произошло в 1,3 раза… Генерал что-то еще вещал, но Кусакин его не слушал. Жертвы, которым предстояло бубнить с трибуны о путях поднятия удельного веса и предстоящих победах над АППГ, были уже определены. Он огляделся, трое коллег, чьи районы попали сегодня в "например", преданно смотрели на генерала. Кусакину стало неимоверно скучно. Даже мысли никакие в голову не шли. От тоски он решил записывать все, что будет доноситься с трибуны. Оказалось, что время полетело быстрее. Увлекшись бездумным конспектированием кадровых проблем коллег, он не заметил, как слово вновь взял генерал, завершая коллегию. Записывая за начальником, Кусакин вдруг уловил перерыв в словах. Подняв голову, он увидел, что генерал смотрит прямо на него. — Не надо записывать, то, что я говорю, — очень внятно произнес начальник ГУВД. - Это банальные и общеизвестные вещи, понятные даже молодому оперативнику. Автоматически Кусакин записал эти слова. Генерал вздохнул и сошел с трибуны в президиум. После коллегии Кусакина поймал в коридоре лощеный хлыщ из штабной инспекции и сообщил, что на следующей неделе по личному распоряжению генерала к нему приедет проверка. Кусакин вздохнул, вышел из ГУВД и поехал домой. Только он зашел в свой кабинет, секретарша принесла ему почту. Всего два листочка. Очередное представление из прокуратуры. Настроение и так мерзкое перед предстоящей проверкой, и эти надзиратели мульку опять прислали. — Кровососы одни, — пробурчал Кусакин и закурил. За милицией в прокуратуре надзирала очень взрослая тетя. Она дружила с одной почтенной дамой из областной прокуратуры-начальником отдела по надзору за ОРД в ОВД[4], и напитывалась от нее мудростью, где искать недостатки в оперской работе. Как-то раз, ошеломленный очередным представлением, Кусакин поинтересовался у нее, откуда она чего так много знает. Польщенная тетя рассказала про подругу из области, добавив, что муж подруги много лет работает в милиции, и подсказывает жене, где искать недочеты. Этого мужика Кусакин знал. Он всю жизнь проработал в службе участковых и дорос до начальника отдела по делам несовершеннолетних в областном управлении. Вот, оказывается, благодаря его подсказкам, и строилась работа прокуратуры области по проверке оперативной деятельности. На прошлой неделе тетя прислала ему представление[5], где говорилось о некачественном проведении следственных действий по раскрытию убийств, и требовалось наказать нерадивых оперов. Кусакин показал эту бумагу прокурору и напомнил, что следственные действия являются прерогативой следователей прокуратуры. Главный надзиратель района выматерился, признался майору, что он не читает то, что подписывает, и порвал дурацкое представление. И вот опять, мулька какая-то пришла. На этот раз представление было посвящено розыску преступников. Тыры-пыры, все плохо, никого не ловят, чем нарушают конституционные права потерпевших. В конце было написано: "Принимая во внимание, что сотрудники уголовного розыска нарушили федеральный закон "О розыске в РФ", прошу провести служебное расследование и наказать виновных". Кусакин потянулся и от удовольствия даже замурлыкал песню про негра, который умер, но все равно играл в баскетбол. Через пять минут он набил на компьютере ответ, в котором были такие слова: "Принимая во внимание, что федерального закона "О розыске в РФ" не существует, устранить допущенные при его реализации недостатки невозможно". Потом он лично отнес составленный документ в прокуратуру. Возвращаясь, Кусакин встретил в коридоре опера Сережкина. — Что там с убийством на станции? — спросил он. — А ничего, — ответил Сережкин. — Дудукин с прокурором мужа у бабы привезли, и все. А кто убил, неизвестно. Сейчас документы по мелкому хулиганству на него собираем. Настроение у Кусакина снова испортилось. Если человека сразу не раскололи, у него появляется хоть слабенький, но иммунитет к оперским хитростям, и работать с ним становится тяжелее. Он забрал вдовца к себе в кабинет. Поставил стул спинкой вперед, уселся и положил руки на спинку. Неудачный день, грядущая проверка, дурацкие прокурорские бумаги вывели его из себя. Машинально Кусакин глянул на часы. Было ровно пять часов. Быстро опросив мужика, он узнал, что тот вместе с женой работал на станции. Вечером пришли домой, он зашел на кухню, жена в комнату. Через десять минут смотрит, она зарезанная лежит. Кусакин вздохнул. — Вы с работы вместе пришли? Мужик кивнул. — Вас кто-то видел? Снова кивок. — Замок в дверях кто открывал? — Я. — А закрывал? — Тоже я. — Один замок? — Нет, два. Один захлапывается, второй надо ключом закрывать. — И ты оба закрыл? — Да, я. — У вас сколько окон в квартире? — Три. — Они на зиму заклеены? — Да. — Кто заклеивал? — Я. — Окна целые дома, никто их не открывал? — Нет. — Пол дома целый. Никто его не взламывал? — Ха-ха, нет, конечно, целый. Кому его ломать. — Потолок целый, дырок нет? — Да целое все! — Вы когда пришли, в квартире был кто-нибудь? — Никого не было. — Ну думай теперь сам. В квартире никого не было, все цело. Кроме тебя, убивать жену некому. Мужик вытаращил глаза и чего-то проблеял. — Вот тебе уголовный кодекс, — Кусакин протянул ему красную книжку. — Статья 105, часть первая, до пятнадцати лет, а если сам сознаешься, больше двенадцати лет не дадут. Мужик раскрыл рот и зачарованно смотрел на Кусакина. — Ты зачем ее убил-то? — Да надоела, — мужик махнул рукой. — Целый день несет какую-то пургу, и дома, и на работе. Достала уже, всю кровь выпила. Тут пришли домой, она опять завелась, то да потому, то да потому. Я ей говорю, заткнись, а она давай визжать. Я не выдержал, взял нож, да и ударил пару раз. — Вот тебе бумага, пиши как было. К столу ближе двигайся. Мужик начал излагать историю неудачной любви. Кусакин посмотрел на часы. Было пятнадцать минут шестого. Через часик майор пошел домой. На выходе его встретила тетя из прокуратуры. — А что правда, такого закона нет? — спросила она у Кусакина. — Какого закона нет? — не понял он. — Ну, о розыске, — пояснила прокурорша. Кусакин обалдело посмотрел на нее. — Правда, — он кивнул головой. — Нет такого закона. Тетя задумалась. — Ну был же какой-то, — она нахмурилась. — Но все равно, ваш ответ надо переделать. — А как я его переделаю? — удивился майор. — Так надо переделать, — настойчиво заговорила прокурорша. — К нам проверка приезжает. Если они увидят такой ответ, что они подумают. Так что перепишите, хорошо? Кусакин вяло мотнул головой.