– А каким образом вы оказались в Албазине? – поинтересовался корнет. – Я контролирую прохождение обоза чуринского дома от Шилкинского Завода до Благовещенска, а Тимофей командует десятком казачат, которые осуществляют охрану обоза, – ответил Арсений. – У господина Чурина денег не хватает на оплату нормальной охраны? – удивленно и ехидно спросил Некрасов. – Господин штабс-ротмистр, с Алениным и его казачатами заключен стандартный договор со стандартной оплатой на проводку обоза, – обстоятельно начал отвечать Тарала. – Я не знаю, чем руководствовался Александр Васильевич Касьянов, нанимая их, но он не прогадал. Ребята отбили нападение на обоз больше шестидесяти красных волков, а Тимофей спас от антонова огня одного из казаков, которого укусил волк. И это была бы единственная потеря за все время. – Так это ты со своим казачатами столько волков убил? – корнет с восторгом уставился на меня. – Мы пока в станице живем, только о вас и слышим со всех сторон. А откуда такие казачата-умельцы взялись? – Ваше благородие, после прошлогодних состязаний и шермиций в станице Черняева, на которых вы присутствовали, – подбирая слова для ответа, осторожно начал я, – старейшины станицы отдали мне в обучение десять казачат, которые на пару лет меня моложе. Видимо, чему-то за год научил, раз торговый дом «Чурин и Ко» взял меня и мое отделение в охрану обоза. А с волками просто повезло. – Сколько волков убил ты со своим казачатами? – спросил меня есаул, взгляд которого на мгновение стал трезвым. – Сорок один из шестидесяти одного, – быстро ответил я. – С какого расстояния начали стрельбу? – продолжил расспросы Кононович. – С трехсот шагов я и казачата, с двухсот и меньше шагов обозники, – отрапортовал я. – Сколько волков добралось до обоза? – Семь. – Изрядно, казак, изрядно! – Кононович смотрел на меня уже абсолютно трезвыми глазами. – Чем были вооружены казачата и обозники? – Мой отряд весь вооружен пятизарядными винтовками «Гевер 88», обозники – берданками, сибирскими штуцерами и ижевскими двустволками, – бодро отвечал я. – И откуда у вашего отряда такое вооружение? Это же новейшие винтовки? – Удалось приобрести по случаю, – опустив глаза к столу, ответил я. – Александр Николаевич, – есаул повернул голову в сторону Некрасова, – а в моей сотне есть казаки, вооруженные такими винтовками? – Насколько мне известно, около десятка есть, – ответил штабс-ротмистр. – Корейцы везут с той стороны. Говорят, пятизарядки «Гевер» на вооружение корейской армии Германия поставила. Дальнейший разговор, часто прерываемый тостом и возлиянием очередной порции водки, вертелся вокруг оружия, повадок волков и других зверей. Несмотря на то что я только пригубил водку, и то на сытый желудок, через пару часов я почувствовал себя с непривычки хорошо выпившим, точнее, пьяным. Корнет и Арсений еще сидели за столом, пьяно улыбаясь окружающим, а Некрасов и Кононович были хоть и остекленевшими, но речь их лилась без задержек и логично. «Вот это опыт, – пьяно подумал я, глядя на штабс-ротмистра и есаула. – Пожалуй, они и в моем времени всех моих знакомых перепили бы». В этот момент есаул потребовал гитару, а когда ее принесли, взяв несколько аккордов, запел хорошо поставленным голосом: Где друзья минувших лет, Где гусары коренные, Председатели бесед, Собутыльники седые? Деды, помню вас и я, Испивающих ковшами И сидящих вкруг огня С красно-сизыми носами. Закончив романс и переждав аплодисменты собравшейся в трактире в значительном количестве публики, есаул Кононович поинтересовался у меня: – Казак, знаешь, чей это романс? – Дениса Давыдова, ваше благородие, – я пьяно улыбнулся есаулу. – «Песня старого гусара» называется. – Хм-м! Молодец! Следующий романс. Следующим прозвучал романс также Дениса Давыдова «Не пробуждай, не пробуждай», потом еще пара романсов, авторов которых я не знал – слышал впервые. После исполнения последнего есаул положил гитару на стол, и у него завязался какой-то спор с Некрасовым. Я же, взяв в руки гитару, попытался взять несколько аккордов. В том времени я хорошо играл и на шестиструнной, и на семиструнной гитаре. Курсов, школ не завершал, начал с дворового обучения, а потом по жизни попадались хорошие учителя. Голос и манеру исполнения слушатели тоже хвалили, иногда сравнивая с Александром Малининым. В этом же мире, куда я попал более полтора лет назад, гитару в руках держал первый раз, да и пел только про себя, чтобы никто не слышал. Увидев мои потуги с гитарой, есаул с ухмылкой поинтересовался: – Умеешь музицировать, казак? Я с пьяной бесшабашностью кивнул головой, ударил по струнам и, подражая голосу Розенбаума, затянул: Под ольхой задремал есаул на роздыхе, Приклонил голову к доброму седлу. Не буди казака, ваше благородие, Он во сне видит дом, мамку да ветлу. А на окне наличники, Гуляй да пой, станичники. Черны глаза в окошке том, Гуляй да пой, Амур и Дон. Он во сне видит дом да лампасы дедовы, Да братьев-баловней, оседлавших тын, Да сестрицу свою, девку дюже вредную, От которой мальцом удирал в кусты. После второго куплета припев стал подпевать Кононович, а в конце песни припев пели все, находящиеся в трактире, причем пара казаков пустились в пляс. – Э-э-э-х-х! – Есаул от избытка чувств жахнул кулаком по столешнице. – Любо! Чья песня, казак? – Моя. Извини, Александр Яковлевич, но такая песня нужна казачеству и в это время. Никак я не мог понять в том моем мире, как еврей смог написать такие замечательные казачьи песни! Видимо, кто-то по материнской линии Розенбаума точно согрешил когда-то с казаком. – Любо! А почему Амур и Дон? – продолжил опрос есаул. – Мой дед с семьей пришел на Амур с Дона. И в станице Черняева много семей, чьи корни идут с Дона. Поэтому для меня Амур – батюшка, а Дон, получается, дедушка! – Ой, любо! Молодец, казак! Ох, не зря я тебя к нам за стол посадил! Еще какие у тебя песни есть? – Взгляд есаула светился искренним интересом, и хмеля в нем не было ни грамма. Некрасов, Блинов и Тагала смотрели на меня, как неведомую зверушку, а народ в трактире орал: «Любо!!!» – Еще одна есть, – ответил я, потер об бедро онемевшие кончики пальцев левой руки, после чего взял первый аккорд песни Розенбаума «Казачья». Под зарю вечернюю солнце к речке клонит, Все, что было – не было, знали наперед, Только пуля казака во степи догонит, Только пуля казака с коня собьет. Только пуля казака во степи догонит,