— Я Воскрешенный на протяжении четырех лет, — сказал он спокойно. — Мне было двадцать один, когда я изменился, и это было четыре года назад. — Четыре года. И это все? — я думала, это будет более впечатляющий срок. Может, век-другой. — Сожалею что разочаровал, — сказал он спокойно. Его взгляд впился в меня, ожидая следующего вопроса. Я была рада стараться. — Было ли это по твоей воле? — Я бы никогда не выбрал такое, — сказал он, наполняя каждое слово отвращением. — Как это случилось? Официантка подошла с нашими напитками и поставила их на стол перед нами. — Вы готовы сделать заказ? — спросила она, не замечая сверхважний разговор который она только что прервала. Я поняла, что даже не взглянула на меню. Не желая тянуть время, я сделала проверенный выбор. — Чизбургер и картошка фри. — Прекрасно. — Она быстро записала мой заказ у себя в блокноте и повернулась к Габриэлю. — А для вас? — Ничего, благодарю. — Вы уверены? — спросила она, наклонив голову к плечу и улыбнувшись ему. Этот жест казался кокетливым. Он кивнул, решительно и не обращая внимания на флирт. — Хорошо. Ну, если вы передумаете, просто позовите меня, — сказала она, указывая на табличку у себя груди с надписью «Лана». Я подождала, пока она снова исчезла за стойкой. — Ты расскажешь мне, как это случилось? Он провел руками по лицу и кивнул. Догадываюсь что я, наконец, утомила его достаточно, чтобы выжать информацию. — Это случилось четыре года назад, — начал он, выглядывая в окно, как будто бы вдалеке видел картины прошлого. — Я вернулся домой с задания в городе и обнаружил моего брата развлекающего Воскрешенных в нашей гостиной. Настоящих Воскрешенных, а не Потомков, как мы. Мои глаза расширились. — Видеть их приглашенными в моём доме, там, где жила моя семья, — я видела, как ярость охватывала его, словно давняя знакомая. — Я сделал единственную вещь, которую я умел. Ту, для которой меня всегда тренировали. Я отреагировал. — В смысле, что ты победил их? — Без лишних раздумий. — Он выглянул в окно снова, внимательно осмотрев парковку. — Позже, когда всё было кончено, я узнал, что Доминик встречался с одной из Воскрешенных девушек из того сборища, — сказал он, поворачиваясь ко мне. — И он считал, что влюблен в неё. — Ты хочешь сказать, что Доминик был влюблен в одну из Воскрешенных, будучи еще Анакимом? — я не понимала, почему я была так удивлена, это было как раз в его духе. Он кивнул с непроницаемым выражением лица. — Доминику всегда нравилось нарушать правила. Его всегда притягивала темная сторона, но не до такой степени, как после этого дня. Как будто что-то умерло в нём. Он поклялся отомстить мне, хотя как оказалось для мести оставалось не так уж много времени. В любом случае по странному стечению обстоятельств и я и Доминик был обречены на смерть. Или, по крайней мере, так нам сказали. — Что ты имеешь в виду? Как это, обречены на смерть? — По Парадигме, — ответил он просто. — Великой схеме вещей, всех вещей. Есть много всего, чем мы можем манипулировать в этом мире, есть вещи, которые мы можем предотвратить или изменить, но смерть не одна из них. Это Основной закон. Смерть предопределена, если пришло твое время умирать, Смерть будет ходить за тобой, пока долг не будет оплачен и баланс не будет восстановлен. Я почувствовала, как холодные мурашки забегали по моей спине. Было что-то такое в его описании смерти, словно это было живое дышащее существо, и мои мурашки сильнее забегали по коже. — Доминик, будучи нонконформистом, отказался принять эту судьбу и вместо того, чтобы смириться, потратил все оставшееся у него время на поиск лазейки — способа обмануть смерть. И он действительно нашел его. — Путем Обращения, — я осознала вслух. Он кивнул. — Ты должен умереть, чтобы стать Воскрешенным, таким образом удовлетворяя Парадигму. Что в свою очередь позволило ему воскреснуть без всяких последствий — говоря в космическом масштабе. — Его темно-зеленые глаза блестели, когда он смотрел на меня с другой стороны стола. — И этим открытием он также нашел идеальный способ заставить меня заплатить за то, что я сделал. Путем обращения меня в то, что я ненавидел больше всего. Того, для охоты и убийства на что, я был воспитан. Я не могла поверить в то, что я слышала. — Это он сделал это с тобой? Он причина того, что ты стал Воскрешенным? — И мне пришлось нести эту вину с того момента. За нас обоих. За мою семью. — Почему ты чувствуешь себя виноватым? — спросила я, запутанная его признанием. — Он сделал это, не ты. — Да, но он сделал это из-за меня, — сказал он прикрывая глаза. — Если бы я не победил их, если бы я сначала выслушал его, нашел бы другой путь, ничего из этого бы не случилось. — Ты не можешь быть в этом уверен, — прервала я его, качая головой. — И, кроме того, ты не можешь заставить людей делать то, чего они не хотят, Габриэль. Ты научил меня этому, вспомни. Он посмотрел на меня с несколько удивленным выражением лица. Официантка вернулась к нашему столу с моим заказом и положила передо мной тарелку. — Bon Apetit. — Спасибо. — Я взяла картофелину сверху. — Вы не передумали? — она улыбнулась Габриэлю и вытерла стол перед ним тряпкой для стола. — У многих появляется аппетит при запахе еды. Я едва сдержалась, чтобы не засмеяться. — Все нормально. Спасибо. — Может быть, еще один стакан воды? Он покачал головой. Она даже не заметила, что его стакан был все еще полон. И что мой был уже почти пуст. — Можно мне еще одну кока-колу? — спросила я, покачав моим бокалом. — Конечно. Я сейчас принесу. — Итак, как моя сестра вписывается во все это? — спросила я, когда она ушла. — Я думаю, мне следует позволить самой Тессе рассказать тебе об этом. Не честно говорить за нее, — сказал он, отодвинув нетронутый бокал с водой. — Хорошо, вполне справедливо. — Я откусила гигантский кусок от своего бургера и улыбнулась от взрыва вкуса у меня на языке. — Как насчет твоего отца? Он все еще жив? — я спросила с набитым ртом. Его напряженное выражение лица натянулось еще сильнее. — Он жив, но он решил не участвовать больше в наших жизнях. — Почему нет? — Джемма. — Он посмотрел на меня так, как будто бы я потеряла рассудок. — Доминик и я — Воскрешенные. Род Хантингтон прервался из-за нас. Мы опозорили нашу семью, наше наследие, всю нашу расу. Как мог он не отречься от нас? — Но Совет… Ты все еще работаешь на них и Магистр сказал, что ты один из лучших. — Хотя всё и так, но это не меняет того, кто мы такие. Я все еще могу работать на Орден, хотя я никогда не буду чем-то большим, чем рядовой сотрудник для них и меня это устраивает. Если бы такое случилось хотя бы десятилетие назад, мне бы не позволили остаться в живых, не говоря уже о том чтобы войти в Храм, не важно, представлял бы я опасность для них или нет. — Что заставило их передумать? — Я думаю осознание того что Обращенный Анаким может быть им полезен, так как жажда крови контролируема. Мы сильны, почти неразрушимы и что самое важное, нами можно пожертвовать. До тех пор, пока мы действуем в тени и делаем, что нам сказано, нам позволили жить. — Это ужасно. — Возможно, — согласился он, явно лукавя. — Но я понимаю их логику. Они не хотят, чтобы другие Анакимы считали это допустимым вариантом, хотя я не понимаю, как может Анаким, который стоит своего Знака, выбрать такое. Это позор, низшая форма существования. Его ненависть к Воскрешенным была осязаема. Он был выращен ненавидеть их, охотиться за их племенем, убивать их не задумываясь, а теперь он был одним из них. Я могла только вообразить, какое душевное расстройство это вызывало у него. Я не могла передать, как мое сердце болело за него — Вот ваша кока-кола, — сказала официантка, ставя стакан передо мной, и умчалась ответить на звонивший телефон. Я еле заметила её в этот раз. — Ну, я думаю, он обделяет себя, — сказал я, глотнув кока-колы. — Твой отец, я имею в виду. Моя жизнь стала только лучше с тех пор, как ты появился в ней, и я не могу представить, что кто-то чувствует себя иначе в отношении тебя. Это его потеря. Габриэль улыбнулся мне в ответ. Даже с хорошим воображением назвать это широкой улыбкой неполучалось, хотя по стандартам Габриэля она вполне тянула на полноценную улыбку Чеширского Кота. И этого было достаточно. Мы тихо беседовали остаток моей трапезы, в основном придерживаясь нейтральных тем, пока не принесли счёт. У меня все еще была куча вопросов, хотя на данный момент я была удовлетворена тем, что узнала. Самым важным было то, что я чувствовала, что я могу верить ему опять. К темам Парадигмы и предопределенной смерти надо будет вернуться как-нибудь в другой раз, когда мой мозг не будет совершенно спекшимся и перегруженным. — Кстати, — сказала я, когда мы вставали из-за стола, чтобы уйти, так как моё любопытство одолело меня. — Как ты узнал, что ты и Доминик обречены умереть?