Часть 16 из 39 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Сварог надеялся, что на этом и кончится. Напрасно: вспыхнула надпись: «Императрица. Четвертый вариант». На сей раз — лесная чащоба, определенно Каталаун: поляна, густо заросшая алыми гроздьями «вдовьих слез» и золотистыми шарообразными скоплениями мелких цветочков асендаля, и те и другие цветы на Таларе растут только в Каталауне. Вокруг поляны — типично каталаунский лес: сосны со свисающими с веток пучками горной омелы, заросли раскидистых папоротников… Почти посередине поляны уткнулся клыкастой мордой в густую траву здоровенный секач, утыканный стрелами (и обитатели земли, и лары до сих пор ради остроты ощущений предпочитают огнестрельное оружие на охоте не использовать, разве что по птице).
Вокруг — с дюжину всадников, кто-то уже спешился, кто-то еще в седле, успокаивая разгоряченного азартной погоней коня, Сварог машинально отметил, что у половины на поясах — черные стандартные кобуры с солидными бластерами: ага, охрана. Вот и барон Абданк, бдительным взглядом обшаривающий окрестности. И все, кто с кобурами, не на зверя смотрят — наблюдают за подступами, грамотно рассредоточившись, охотничий азарт их не затронул нисколечко, люди на службе, а службу они знают…
Он наконец высмотрел Яну — как и все остальные, она была в зеленом костюме, кожаной каталане, со скрамасаксом на поясе и колчаном за спиной (луки у всех в притороченных к седлам саадаках). Яна и еще трое стояли над кабаном и о чем-то оживленно толковали, показывая на стрелы. Точнее, на их оперение, сразу же поймет знающий человек. Сварог сам два раза побывал на каталаунских охотах и знал, в чем тут дело: у каждого охотника свой цвет оперения стрел, и всякий раз над добычей начинается беззлобный (сердиться и горячиться — дурной тон), но весьма темпераментный и долгий спор — чья именно стрела оказалась смертельной, а чья, в общем, все равно, что пропала зря.
Из леса с двух сторон вдруг выметнулись пронзительно-синие лучи бластеров, скрестились на людях в зеленых костюмах и вмиг выкосили все живое — и людей, и лошадей. Крепко досталось и мертвому кабану, но ему было уже все равно…
Смотреть клятый «четвертый вариант» оказалось гораздо тягостнее, чем предыдущие, — потому что лучи оказались синими. Желтый луч бластера прожигает дыру, пусть и несовместимую с жизнью, но все же… Синий — режет. В точности как гиперболоид инженера Гарина. Есть еще зеленый, но это вовсе уж форменная жуть, не к ночи будь помянута…
Пятого варианта, слава тебе, господи, не последовало. Экран недолгое время мерцал — ни букв, ни изображения. Сварог успел с облегчением подумать, что на этом гнусь и кончилась, — но тут же оказалось, что радовался рано. Появилась надпись: «Принц короны Диамер-Сонирил. Первый вариант». Выходит, это не просто подготовка покушения на Яну, тут что-то более сложное…
В кабинет принца входит человек, одетый, как лар. Судя по лицу Диамер-Сонирила, визитера он хорошо знает. Вот только визитер выхватывает бластер… Короткий, справа-налево, росчерк синего луча — и в роскошном кресле сидит безголовое тело в усыпанном орденами мундире. Крови нет — от жара луча кровеносные сосуды моментально спекаются…
Длинный коридор Келл Инира. Принц неторопливо, как и подобает человеку его положения, вообще благородному лару (спешат только лакеи, адъютанты и прочая подчиненная публика), идет по коридору, показанный со спины. Навстречу ему гораздо более быстрым шагом, как и положено, движется ливрейный лакей. Вот он, поклонившись, разминулся с принцем… и, оказавшись за спиной, делает быстрый полуоборот. Кинжал вонзается под лопатку, напротив сердца (у Сварога мелькнула дурацкая в этих условиях мысль: ну да, в грудь нечего и пытаться, ордена являют собой сущую кольчугу).
Лес, не густой и не редкий, в самую, как говорится, пропорцию. Земля голая, ни травинки, ни кустика. Ага! Это наверняка скадер-клуб (скадер — очень популярная здесь игра, похожая на гольф, только, в отличие от гольфа, мячик следует прогнать по лесу из конца в конец, аккуратненько меж деревьев, чем меньше рикошетов от стволов, тем больше очков). Ну да, катится полосатый, сине-голубой мячик, появляется принц с клюшкой. Значит, это «Радуша» — принц играет только в этом клубе, привычки у него устоявшиеся.
Из-за дерева за его спиной бесшумно появляется человек в ливрее клубного служителя, вскидывает руку с бластером. Желтый луч впивается в затылок Диамер-Сонирила, и тот рушится ничком, нелепо вывернув руку с клюшкой, а убийца так же бесшумно исчезает… Как было только что с Яной, и здесь четвертый вариант оказался самым мерзостным…
Малая столовая в маноре Диамер-Сонирила (Сварог однажды обедал у принца и сразу ее узнал). За столом, рассчитанным на десяток персон, принц с супругой, оба его сына с женами. Сварог и это уже знал: раз в неделю принц устраивает семейный обед, каковую традицию блюдет свято, как и все остальные свои установления, ну, педант же невероятный…
Дверь в дальнем конце столовой резко распахивается, в проеме возникают две фигуры — и навстречу зрителю ударяют два луча «синих» бластеров, проходятся над столом вправо-влево. Все кончено в какие-то секунды. Никого живого.
Но самым гнусным оказалось не это… На экране появилась комната, где под присмотром пожилой нянюшки играют все три внука принца (старшему — шесть, младшему — три). Врываются двое, то ли те же самые, что устроили резню в столовой, то ли их сообщники, и пронзительно-синие лучи хлещут по ничего не успевшим понять малышам…
Сварогу пришлось приложить некоторые усилия, чтобы подавить позывы к тошноте. Он побывал не на одной войне, и в прежней жизни, и здесь повидал всякое, не раз убивал сам, но это зрелище… Сидевший слева от него Марлок тихо, яростно выругался последними словами.
Картинка исчезла, на экране снова лишь синее мерцание — Орк сидел в прежней позе. Значит, будет продолжение. Сварог знал, кто станет следующим…
Так и есть. Принц Элвар… Снова коридор Келл Инира, снова навстречу идет ливрейный лакей, минует с поклоном — и бьет кинжалом в спину, против сердца. Второй вариант. Неширокая быстрая речушка, водяная мельница, на ней крутятся колеса, на падающих с лопастей каплях воды играют крохотные радуги — день прекрасный, солнечный. Справа, в тени раскидистого клена, за простым столом из некрашеных досок сидит принц Элвар, благостно поглядывая на стоящую перед ним большую бутыль из темного стекла, — в таких крестьяне держат домашнее вино. К столу, улыбаясь, идет симпатичная женщина лет тридцати пяти, в чепчике, обшитом узенькой белой каймой, — значит, овдовела давно. В руках у нее большое блюдо с малосольными огурчиками и крупно нарезанной розовой ветчиной. Ага, это, надо полагать, и есть та самая мельничиха, давняя сердечная подруга принца, о которой, похоже, знает весь Каталаун и многие за облаками, — Элвар не делает из этого тайны, зачем? Старый холостяк и одинокая вдовушка — что тут дурного?
Откуда-то справа, из подступившего к самой реке лесочка, ударяет желтый луч, и принц рушится с простецкого стула, мельничиха роняет поднос, хватается за щеки, разинув рот в беззвучном крике…
В третий раз смерть настигает принца в его собственном маноре, в собственной спальне. Он спит, лежа на спине, определенно храпит во всю ивановскую, полностью одетый, сбросив только сапоги — надо полагать, пито было хорошо. В спальню проскальзывает проворный, несуетливый субъект, и над спящим занесен широкий кинжал…
И наконец каталаунский дворец принца (Сварог и там бывал пару раз, сиживал за столом в этом самом зальчике, так что узнал его сразу). Никакой роскоши, обстановка довольно скромная, ни за что не скажешь, что здесь обитает принц короны, похоже скорее на жилище небогатого дворянина средней руки. Стол ломится от бутылок и блюд с закусками, гульба идет вовсю, сам принц и с полдюжины непритязательно одетых на каталаунский манер собутыльников (явно из самых что ни на есть простых) — еще за столом, а вот трое уже под столом в совершеннейшем блаженстве, то есть в полной отключке.
Врываются двое, тоже скромно одетые на каталаунский манер, и по бражникам хлещут пронзительно-синие лучи…
Канцлер. Снова коридор Келл Инира, идущий навстречу лакей, кинжал в спину… Сварог подумал: они сплошь и рядом работают по шаблону — а, впрочем, шаблон довольно действенный, в таких делах, в общем, нет нужды изощряться, придумывая какие-то сложные варианты…
Похоже, одна из лестниц в здании, в котором они сейчас находятся. Канцлер энергичными шагами спускается к ее подножию, где вытянулся в струнку человек в ало-синей форме фельдъегеря императорского двора. И получает прямо в лицо удар того же луча…
Спальня. Надо полагать, поздняя ночь — свет погашен, на широкой супружеской постели мирно спят двое. В дверь бесшумно проскальзывает темная фигура — и на постель, как топор палача, обрушивается пронзительно-синий луч…
Снова спальня, но уже другая. На сей раз у изголовья горит неяркая лампа в виде золотистого шара, и Канцлер уже не с супругой, а с молодой очаровательной блондинкой — ну да, про эту блондинку давненько уже ползают осторожные слухи, даже и ему прекрасно известно (Сварогу рассказала Яна). Канцлер вдруг, изменившись в лице, быстрым движением сует руку под подушку. Поздно — по лежащим в постели ударяет пронзительно-синий луч…
Так-так… Ну что же, следовало ожидать, логично, в общем…
Теперь на экране умирает он сам. Келл Инир, коридор, лакей, кинжал… Шаблон работает. Нож на сей раз в спину…
Сварог — сейчас король королей — неторопливо идет по прекрасно ему знакомому Смарагдовому коридору Латеранского дворца, ведущему в его «личное» крыло. Окон там нет, но, судя по горящим лампам, всем до единой, наступил вечер. Он проходит мимо очередного постового дворцовой стражи — тот, как и положено, застыл статуей, чуть расставив ноги, уперев в каменный пол обнаженный меч, держа обе руки на эфесе. И едва Сварог его минует, стражник с невероятным проворством бросается на него сзади, вгоняет в спину меч. Сварог машинально отметил: эти мерзавцы явно понятия не имеют, что по дворцу, даже на балах, он никогда не ходит без поддетой под одежду толладской кольчуги — так что, случись это в реальности, Сварог отделался бы синяком, а вот покушавшемуся пришлось бы скверно…
Вот это уже что-то новенькое… Он едет верхом в сопровождении двух ратагайцев по незнакомой улочке, неширокой и безлюдной. Явная окраина, но район, сразу видно, из приличных — аккуратные домики небогатых градских обывателей, то в один, то в два этажа, вперемешку с солидными купеческими лабазами. Из окна одного из таких домиков и ударяет по всадникам пронзительно-синий луч. Сварог поморщился: собственно, это все равно, что кино, но все же чертовски неприятно видеть, как рушится на немощеную улочку твоя голова вместе с левой рукой…
Вообще, педантичные сволочи: каждой мишени отведено четыре варианта, всякий раз четыре…
Погасив экран и клавиатуру, Орк обернулся к ним и с чуточку вымученной улыбкой сказал:
— Это все. Больше там ничего нет…
— Ну что же, — бесстрастно сказал Канцлер, — теперь, думаю, пришла пора поговорить?
Он уселся за стол, на свое обычное место, достал трубку и кисет, сказал так же бесстрастно:
— Переставляйте кресла, господа, как вам удобнее… — подождал, когда все это сделают, и, упершись в Орка тяжелым взглядом, промолвил с явственными приказными нотками в голосе: — Ну, а теперь рассказывайте, герцог, как к вам попала эта штуковина. Подробно, обстоятельно, по-деловому.
— Я ни о чем подобном никогда не слышал, а ведь многое повидал… — начал Орк.
— Без лирики, пожалуйста, — тем же тоном сказал Канцлер.
— Да, конечно, простите… — видно было, что Орк волнуется, хотя и старается это скрыть.
Канцлер, чуть усмехнувшись, сделал небрежное движение пальцами — и на столе перед Орком возникла немаленькая серебряная чарка, определенно с келимасом.
— Выпейте, — сказал Канцлер. — Нервы у вас, я смотрю, в последнее время подрасшатались…
— Подрасшатаются после такого… — сказал Орк. — Благодарю вас.
Он одним махом осушил чарку, чуть поморщился, совершенно по-крестьянски утер губы рукавом. «Крепенько же тебя прижало, прыткий ты наш, — не без легкого злорадства подумал Сварог, доставая сигарету из своего обычного портсигара. — Сам не свой, хотя изо всех сил стараешься фасон держать…»
— С чего же начать… — протянул Орк.
— Обычно лучше всего начинать с начала. Как-нибудь вроде: «Началось все с того…»
— Началось все с того… — послушно, словно школяр за учителем, повторил Орк. — Началось все с того, что я прилетел к себе в манор вечером, настроение было не приподнятое и не скверное — так, обычное… Решил посидеть за бутылочкой, как раз привез с земли ящик неплохого келимаса. Ну, и устроился в каминной. У меня там, кроме прочей мебели, зеркало от пола до потолка, довольно старое, осталось от отца, он собирал земной антиквариат, еще когда я был мальчишкой, привез откуда-то из Ронеро. Я антиквариатом не интересуюсь, но отец говорил, что какой-то известный старый мастер… — он вскинул на Канцлера исполненные какой-то собачьей тоски глаза. — Я и пьян-то не был, успел опрокинуть пару чарочек, как раз налил третью, и тут…
— Я, простите, на секунду прерву, — сказал Канцлер. — Сколько было времени? Особенная точность не нужна, можно примерно.
— Примерно час до полуночи, — сказал Орк. — Верхний свет не горел, я зажег только лампу на столике, люблю так вот посидеть за бутылочкой в полумраке, — добавил он таким тоном, словно извинялся. — Я сидел перед камином, разжигать его не стал, зеркало было справа, уардах в пяти от меня. И вдруг увидел краем глаза: оно словно бы наливается неярким сиянием изнутри… Повернулся туда. А сияние становилось все ярче и ярче… Признаюсь, испугался. Чуточку, — торопливо добавил он. — Самую чуточку. Исключительно потому, что никогда прежде о таком не слышал, хотя повидал всякое. Неизвестное порой пугает, знаете ли.
— Да, случается, — ровным голосом сказал Канцлер. — И дальше?
— В конце концов там, по ту сторону зеркала, стало совсем светло, как в солнечный день, хотя непонятно было, откуда идет свет, никаких ламп я не видел. Там было что-то вроде сводчатого коридора. Почти вплотную к той стороне зеркала стояло кресло, а в нем сидела девушка. По моему глубокому убеждению, самый обычный человек, я ведь, как любой лар, умею определять… Не почувствовал ни черной магии, ни присутствия нечистой силы. Тут испуг, знаете, как-то улетучился: уж девушками-то меня не запугать, пусть даже объявившимися таким вот образом. Для пущего успокоения чувств опрокинул чарку одним махом. Какое-то время стояла тишина. Я смотрел на нее, а она смотрела на меня с легонькой такой улыбочкой, стерва…
— Почему стерва? — спросил Канцлер.
— Да потому, что нагрянула в гости таким вот образом… — зло поморщился Орк.
— Как она выглядела?
— При других обстоятельствах я бы… Совсем молодая, чертовски красивая. Волосы длинные, светлые, глаза голубые, вид самый что ни на есть добродетельный и невинный, так выглядят либо благонравные, либо дорогие шлюхи высокого полета… Длинное, едва ли не до пят платье, светло-серое. Встреться она мне на земле, я бы с уверенностью сказал, что портной у нее хороший и дорогой. Никаких украшений. Потом она улыбнулась — право, обворожительно — и спросила, не испугался ли я. Мелодичный такой голосок, приятный. Я к тому времени совершенно опомнился. Не показывать же страх перед какой-то девкой, пусть и нагрянувшей в гости столь необычным образом. Так и сказал, что у меня нет привычки пугаться очаровательных девушек, я им всегда готов поцеловать ручку… Встал, подошел к зеркалу. Хотелось и в самом деле к ней прикоснуться, окончательно убедиться, что это обычный человек. Ничуть не боялся, что она обернется чем-то жутким, сцапает и уволочет неизвестно куда, — никак не мог ошибиться, там не было ни черной магии, ни нечистой силы. Только ничего не получилось. Стекло, такое впечатление, куда-то исчезло, но что-то не пускало. Невидимая преграда, наподобие силового поля. Эта стерва с улыбочкой, медовым голоском попросила меня вернуться в кресло, сказала, что дотронуться до нее не получится. Добавила, что знает меня, назвала мое имя. Я спросил, как зовут ее. Она мило так, непринужденно сказала: «Фея Желаний». В жизни не слышал о такой фее. А вы, господа? Тоже нет? Но она представилась именно так… Я спросил, чему обязан столь высокой честью видеть очаровательную фею (на какое-то время он стал прежним Орком, напористым нахалом, ценителем молодых красоток). Вот тут она мне и объяснила все подробно… По ее словам, ее жизненное предназначение в том и заключается, чтобы исполнять человеческие желания… почти любые. В том числе и те, что каким-нибудь моралистам могут показаться неприглядными. Мол, такова уж ее натура: она стоит, если можно так выразиться, по ту сторону добра и зла, она — нечто другое. Конечно, она не исполняет грязных желаний всевозможных маньяков, садистов и извращенцев, она просто «Как бы поточнее выразиться?» — мило улыбнулась эта стервочка — на многое смотрит гораздо шире, нежели моралисты и приземленные обыватели. Черт побери, да я сам такой, что скрывать, господа. На многое смотрю… шире.
Так я ей и сказал. Она ответила, что рада встретить родственную душу. И мои желания ей известны: подняться гораздо выше той ступенечки, на которой я сейчас стою. Добавила, что лично она не видит в таких желаниях ничего грязного, порочного, извращенного. И может мне помочь. И спросила: как бы я отнесся к предложению стать Канцлером Империи? Я, простите за вульгарность, чуточку обалдел. И сказал то, что думал: занять этот пост мне, пожалуй, будет довольно-таки трудновато. Ничего подобного, ответила она, при определенных условиях это как раз будет довольно-таки легко. И с улыбочкой опытной шлюхи промурлыкала: необходимо уточнить, что это предприятие связано с кое-какими событиями, способными ужаснуть моралиста или человека высоконравственного. Но ведь вы, продолжала она с той же сучьей улыбочкой, насколько ей известно, не относитесь ни к тем, ни к другим? Я ей сказал чистую правду: именно так и обстоит. И почувствовал себя вовсе уж спокойно, — он усмехнулся. — С людьми такого пошиба, неважно, будь то мужчина или женщина, я всегда себя чувствовал крайне спокойно и непринужденно, совершенно по-свойски. Ну вот такой я аморальный тип, господин Канцлер, таким уж уродился…
Канцлер все тем же ровным, бесстрастным голосом сказал:
— Герцог, я не монах и не священник. У меня хватает дел и без того, чтобы выносить оценку чьему-то моральному облику. Она, конечно же, вам подробно объяснила, в чем предприятие заключается?
— Вот именно, — сказал Орк. — Очень подробно, мило улыбаясь, как будто речь шла о покупке нового платья или замене управляющего имением. — Он криво усмехнулся. — Без предрассудков девочка, мне такие нравятся… С безмятежной улыбкой, с невинным личиком все это изрекала… По ее словам, здесь, у нас, существует группа заговорщиков — сильная, крепкая, состоящая из людей высокопоставленных, влиятельных, с немалыми возможностями. Имен она пока что называть не будет, но придет время, когда введет меня в их круг. Она уже кое-что с ними обговорила, и они ничего не имеют против того, чтобы Канцлером стал я… Как обладатель кое-каких полезных качеств и человек определенного склада. А дело, сказала она, в следующем. Они намерены, ни много ни мало, сменить династию. Называя вещи своими именами, уничтожить императрицу, принцев короны… ну, и вас, господин Канцлер и лорд Сварог, как людей наиболее для них опасных. И с любопытством наблюдала за моей реакцией. Простите великодушно, я не упал в обморок, в общем, остался спокоен. В конце концов, ничего особо жуткого я не услышал. У нас ничего подобного не случалось, но на земле происходило не раз… Простите за цинизм, но дело чуть ли не житейское, кое-кто из здесь присутствующих с подобным сталкивался сам.
И он с неприкрытым намеком уставился на Сварога. Сварог постарался сохранить каменное лицо — но в глубине души закопошилось нечто вроде стыдливой досады. Крыть было нечем, мерзавец это должен прекрасно понимать. Он вспомнил пылающий загородный дворец снольдерского короля, затонувшее судно, на котором погибли все, кто имел кое-какие права на ронерский трон, потворство Бони в приращении хозяйства, кое-что еще… К превеликому сожалению, многое из оставшегося за спиной словно бы ставило его на одну доску с Орком, и нечем тут крыть…
— Не отвлекайтесь, герцог, я вас душевно прошу, — холодно сказал Канцлер. Уж он-то, при его уме, должен был тут же понять, что творится у Сварога на душе, и Сварог был благодарен за вмешательство…
— Короче говоря, далеко не впервые в истории, — сказал Орк. — Конечно, императрица очаровательна, признаюсь, господа, в юности я одно время был в нее по-настоящему влюблен, но жизнь, знаете ли, сложилась так, что романтичного во мне осталось мало… Точнее говоря, не осталось вовсе. Так что я остался спокоен. Она, конечно же, это отметила. Положила на пол этот камушек, подтолкнула его носком туфельки, и он выкатился на мою сторону зеркала. Она пояснила, что это компьютер, объяснила, как с ним работать. И добавила, что это и будет моим первым поручением: просмотреть все, проанализировать, обдумать и для каждого случая выбрать лучший, на мой взгляд, вариант. Потом, сказала она, придется выполнить еще парочку поручений — ну конечно, самому мне рук пачкать в крови не придется, никто этого от меня не требует. Но кое-какие поручения выполнить нужно — мне тоже придется потрудиться ради будущей высокой должности, я наверняка должен прекрасно понимать, что заговорщики — отнюдь не благотворители. Сказала: через пару дней со мной свяжутся — естественно, через этот компьютер.
В особой спешке нет нужды, времени достаточно, события развернутся самое малое через месяц, а то и через полтора. На этом, по ее мнению, и следует закончить беседу — она прекрасно видит, что я не намерен отказываться или проявлять эмоции. Очаровательно мне улыбнулась, свет в зеркале стал тускнеть, и очень быстро вновь появилось самое обычное стекло… Вот, собственно, и все, господа.
— Все? — переспросил Канцлер, не сводя с него умного, цепкого взгляда. — Она что же, не пыталась вам угрожать какими-нибудь… неприятностями в том случае, если вы поступите так, как поступили? Всегда, когда человека вовлекают в заговор — а уж тем более в такой, его непременно предупреждают о суровых карах, которые обязательно последуют в случае измены…
— И тем не менее… — сказал Орк. — Не было и намека на угрозы, что меня даже чуточку удивило. Вы совершенно правы, в таких случаях угрозы непременно следуют. Но их не было…
— И что вы делали дальше?
— Пил, — с вымученной улыбкой сказал Орк. — Надирался. Все же это было настолько неожиданно и ошеломительно… Даже для человека вроде меня. Пил, пока не уснул в кресле. Проснулся очень рано, глотнул отрезвляющего и спокойно все обдумал. Решил во всем этом не участвовать, более того, сдать эту стерву к чертовой матери, — он улыбнулся уже чуть увереннее. — Не буду врать, господа, дело не в моих высоких моральных качествах — нет у меня таковых, что греха-то таить. Просто… Как бы вам объяснить… Понимаете, слишком уж все это необычно: эта, простите, сучка из Зазеркалья, странный компьютер… Заговор сам по себе ничего необычного в себе не таил — мало ли случалось подобных? А вот эта чертова фея, или кто она там… Категорически не хотелось связываться с таким. Никогда не был трусом, но непонятное сплошь и рядом пугает. Особенно такое… Вот и полетел рано утром к лорду Сварогу. Больше мне, собственно, нечего рассказать…
— Ну что же… — сказал Канцлер. — Крайне любопытно, крайне… Что ж, герцог, вы заслуживаете лишь искренней благодарности, — он жестко усмехнулся. — Вот только… боюсь, хотите вы этого или нет, вам придется несколько дней погостить здесь, в маноре. Для вас найдутся отличные комнаты, ни в чем не будет недостатка… но несколько дней вам провести надо у меня в гостях. Обсуждению это не подлежит, — в его голосе прозвучали металлические нотки.
— Вы меня арестовываете? — напряженно улыбаясь, спросил Орк.
— Да помилуйте! — воскликнул Канцлер словно бы даже с негодованием. — Ну что вы такое говорите, герцог? Арестовывать человека, добровольно выдавшего такой заговор? Достойного всяческих похвал? Речь идет о чисто практических, деловых соображениях. Мы не знаем ни одного из заговорщиков. Эта гостья из Зазеркалья могла вам солгать насчет месяца-полутора или чего-то недоговорить. Второе, согласен, под вопросом, а вот первое… В такой ситуации следует на любые события реагировать прямо-таки молниеносно. Когда они выйдут с вами на связь, — а они непременно выйдут — мы должны будем узнать об этом моментально. Так что вы должны быть под рукой. — Он сузил глаза: — Повторяю, обсуждению это не подлежит.
— Как вам угодно, я и не думаю ни спорить, ни протестовать, — сказал Орк, натянуто улыбаясь. — Если того требуют интересы дела, остается подчиниться…
— Рад, что мы поняли друг друга, — кивнул Канцлер. — Сейчас вас проводят. Если с вами выйдут на связь, немедленно поставьте в известность человека, который будет находиться… поблизости. Вот и он…
Вошел молодой человек с холодком в глазах и, глядя на Орка, сделав приглашающий к выходу жест, сказал с вежливой непреклонностью: