Костя сразу прошёл в ванную, чтобы смыть с лица кровь и обработать разбитый нос. Для этих целей я выделила ему перекись водорода и вату. А сама пошла на кухню — готовить ужин. Усадила Катю на стульчик, дала альбом для рисования и карандаши, и дочка принялась рисовать, а я — делать яичницу и быстро резать овощной салат. Вот так и получилось, что до Катиного отбоя мы с Костей не говорили о «нас». Поужинали, обсуждая что угодно, только не Кира и его выходку, которая отчасти была и моей выходкой, играли с Катей, смеялись над рассказами Кости о его гастролях с музыкальной группой или просто молчали. Постепенно напряжение уходило, сменяясь какой-то удивительной уверенностью, что всё будет хорошо. Обязательно будет. Нужно только как следует постараться. Но ведь так всегда и бывает. Для того чтобы было хорошо, необходимо стараться. . Катя уснула быстро — стрелки часов ещё даже не успели дойти до отметки десять. И я, подоткнув дочке одеяло и включив видеоняню, вернулась на кухню. К Косте. Мы не договаривались, что он не уйдёт, а останется здесь и подождёт, пока я уложу Катю, — всё получилось само собой. В этом случае нам не понадобились слова, чтобы понять друг друга. Но в остальном придётся разговаривать… — Я хочу извиниться перед тобой, — сказала я, едва зайдя на кухню. Костя стоял возле окна и что-то рассматривал во дворе. Жили мы с Катей теперь высоко — десятый этаж, — и вид из окна открывался действительно хороший. На детскую площадку, сквер и трамвайный круг. Свет от трамваев проносился по потолку нашей квартиры даже глубокой ночью. — Я не предупредила тебя о Кире. Он в последнее время постоянно приходил к нам с Катей по вечерам. Конечно, я не знала точно, придёт он сегодня или нет… Но надеялась, что да. Мне казалось, что это хорошая идея — если вы встретитесь друг с другом вот так, внезапно и рядом с детской площадкой. Я надеялась, что присутствие Кати сможет остановить Кира от агрессии… В общем, извини, это было глупо, необдуманно и немного даже подло. И в связи с этим я хочу спросить… Ты действительно хочешь быть с такой идиоткой, как я? Костя улыбнулся — и уже по этой улыбке можно было прочитать его ответ. Но не мог же он озвучить мне его нормально — по-человечески, без стёба! — Я буду надеяться, что сумею воспитать из тебя умную женщину. Я фыркнула и, расслабившись, опустилась на табуретку. Костя сел на соседнюю и придвинул её ближе ко мне, перебрав ногами по полу. Табуретка при этом от соприкосновения с линолеумом издала жуткий скрипучий звук, и мы оба вздрогнули. А потом рассмеялись, и Костя взял меня за руку — как недавно я брала за руку его. — Вы с Киром правда развелись? — поинтересовался он уже серьёзно, и я кивнула. — Да. И я даже вернула себе прежнюю фамилию. Теперь я снова Солнцева. Конечно, я не ждала предложения руки и сердца — до него ещё было далеко. Если оно вообще будет когда-нибудь. Кто знает, что ждёт нас с Костей впереди? Нет, в его случае я не верила в возникновение какой-нибудь Милены. Но расстаются ведь не только из-за измен. — Это хорошо, — сказал Костя очень довольным голосом. — Тебе не шла фамилия Кира. Ты солнце, и точка. Я хотела пошутить, что мне и фамилия Вершинина не факт что пойдёт, но сдержалась. Рано ещё о таком шутить! — Я солнце, а ты — рыжий, — я подняла свободную руку и взъерошила волосы на Костиной голове. Какие же они классные! — И это неизменно. — Точно. Мы немного помолчали, глядя друг другу в глаза и улыбаясь, а потом я негромко призналась в том, что беспокоило меня сейчас сильнее всего: — Мне жаль, что ты потерял друга. — Мне тоже. — Костя вздохнул и слегка помрачнел, но взгляд не отвёл. — Однако других вариантов всё равно не было. И знаешь… Я надеюсь, что Кир остынет. Не я разрушил его брак. И не ты. Не может же он всерьёз полагать, что мы начали встречаться давно? Я пожала плечами: — Каждый судит по себе. Я не представляю, что придёт в голову Киру в итоге. Возможно, он и поймёт, что случившееся между нами — следствие его поступков. Но… вряд ли вы потом опять подружитесь. Или ты надеешься?.. — Нет, я не столь наивен. Не быть врагами, нормально общаться — это максимум. В конце концов, он навсегда останется отцом Кати, ты — её мамой, а я… — Я подняла брови, и Костя, хмыкнув, заключил: — Я хочу быть с тобой. Мы сидели на кухне почти в полумраке — верхний свет был выключен, а бра над столом давало совсем немного света — и, держась за руки, смотрели друг на друга. И, несмотря на то, что наша совместная история началась со странного совпадения, тотальной лжи и мордобития, мне было хорошо и уютно сидеть вот так. Молчать и просто смотреть на Костю. Хотя… нет, что я говорю? Наша совместная история началась давно. Просто мы её глупо и по-детски прервали. Мы были словно два путешественника, случайно высадившиеся на разных берегах… Теперь мы вновь сели каждый на свой корабль и поплыли навстречу друг другу, намереваясь найти наш общий берег. — Хорошо, — сказала я и улыбнулась. — Давай попробуем. Эпилог Год спустя Вера Ох, чует моё сердце, сегодня я научусь грызть ногти от волнения… Давно уже меня настолько не трясло! А всё почему? Потому что именно сегодня, спустя год и два месяца, Костя и Кирилл вновь увидятся. Последний раз они видели друг друга в тот вечер, когда подрались. В дальнейшем Кир поставил мне условие — он будет встречаться с Катей только в присутствии меня или свёкров, никакого Кости. Кир не желал ничего о нём даже слышать и попросил меня никогда не упоминать Вершинина в разговоре — настолько злился. Именно на Костю, меня Кир больше ни разу ни в чём не упрекал, не обвинял и не смотрел с презрением. Он вообще старался на меня не смотреть, честно говоря. И если обращался, то исключительно по делу — то есть по поводу Кати. Я думаю, что эта мягкость Кирилла по отношению ко мне появилась благодаря его разговорам со свёкрами. Хотя я не могу утверждать этого со стопроцентной уверенностью, но предполагаю, что так оно и есть. Я не верю, что у Кира получилось бы остыть, если бы не Антонина Павловна и Алексей Дмитриевич. Правда, уговорить его смягчиться ещё и к Косте они всё же не смогли. Передо мной-то Кир был виноват, а вот перед Вершининым нет, и бывший муж считал предательством тот факт, что Костя стал жить со мной. И я в принципе даже могла понять Кира, мне на его месте тоже не хотелось бы общаться с бывшим другом. Но… Катя. Она видела Костю чаще, чем Кирилла, и уже всерьёз начинала называть первого «папа Котя». А вот Кир проскальзывал в её речи как «тот папа», и это обычно сопровождалось маханием рукой в сторону окна. Я понимала, что так будет продолжаться недолго — Катя росла, и ещё через год ей будет сложно объяснить, почему «папа Котя» не может отвести её на встречу с «тем папой», отчего день рождения надо праздновать дважды — сначала с одним папой, потом с другим — и почему при «том папе» нельзя упоминать «папу Котю». Поэтому сегодня на свой страх и риск я не пошла в парк на встречу с Кириллом, а отправила туда Вершинина. Он тоже волновался и нервничал, но согласился, что пора бы уже попробовать. За год и два месяца Киру должно было полегчать, вряд ли он сразу полезет в драку, как тогда. Жаль, что он до сих пор не нашёл постоянную девушку, думаю, нам было бы проще, если бы и Кир устроил свою личную жизнь. Но будем работать с тем, что имеем. Мы с Костей жили вместе с того майского дня, когда он вернулся с гастролей. Правда, на гастролях ему так понравилось, что он за этот год уезжал ещё дважды, но на меньший срок — его не было в общей сложности около месяца. И, как ни странно, я вовсе не волновалась, что Костя может там себе кого-нибудь присмотреть, и не потому, что стала гораздо красивее после расставания с Киром. Просто я была уверена, что интрижки на стороне — это совсем-совсем не про Костю. Но нам хватало других проблем. Мы были очень похожи во многом, и зачастую наше общение напоминало сказку о двух баранах, которые настолько не хотели уступать друг другу дорогу на мосту, что в итоге свалились в реку и утонули. В общем, да — нам порой было сложно договориться. Кроме того, и я, и Костя были склонны к замалчиванию проблем и упрятыванию их подальше в недра своей души, чтобы потом хорошенько обмозговать. Но, к сожалению, некоторые проблемы действительно лучше обсуждать сразу, а не закрывать рот на замок, ожидая, когда маленькая снежинка превратится в здоровенную сосульку и треснет нам обоим по головам. Но были и положительные моменты, и их было много, больше, чем отрицательных. Как бы мы с Костей ни ссорились — в итоге мы всё-таки мирились, и оба делали выводы из этой ссоры. У Кира с выводами всегда было плохо, а вот Костя умел не только слушать, но и слышать. И меня, привыкшую быть неуслышанной, это бесконечно радовало. И Катя хорошо приняла Костю. Хотя я знала, что так будет — всё-таки на тот момент, когда он стал жить с нами, Катя была ещё маленькой, и ей легко оказалось привыкнуть к новому человеку в доме. Гораздо важнее было то, что и Костя проникся к Кате нежными чувствами, с радостью проводил с ней время, и я ни разу не замечала в нём настроения: «это твой ребёнок, ты и занимайся с ней». Нет, Костя играл по правилам, где мы обе — и я, и Катя — были его девочками. Просто Катя принадлежала ещё и Киру, тогда как я — только Косте. Собственную квартиру Костя начал сдавать через пару месяцев после того майского дня — когда понял, что за эти месяцы был в ней от силы три раза. Оплата за неё шла на Костину ипотеку, мою же по-прежнему помогал выплачивать Кир. Мы с ним договорились, что эти деньги будут вместо алиментов — по крайней мере, пока ипотека не выплачена, а впереди ещё целых четыре года. В остальном Катю обеспечивали мы с Костей, ну и свёкры тоже не оставались в стороне. В суд на маму я так в итоге и не подала, хотя Антонина Павловна уговаривала меня сделать это — но мне ужасно не хотелось видеть мать и её мужа, а если бы я пошла в суд, это было бы неизбежно. Костя меня понимал как никто — он и сам не ездил к матери, только звонил иногда, чтобы поздравить с тем или иным праздником. А ещё на днях он пошутил, что придётся пригласить её на нашу свадьбу, но я решила сделать вид, что не поняла намёк. Кольца нет? Нет. Значит, не поняла! Особенно нас с Костей радовали изменения в жизни его отца. Михаил Викторович ещё прошлой весной умудрился познакомиться на даче с хорошей женщиной, которая купила соседний участок, и поначалу просто зачастил к ней в гости, потом она к нему, а потом они окончательно съехались. Анна Максимовна тоже давно была в разводе и на пенсии, как и Михаил Викторович, но как-то эта парочка умудрялась давать фору даже молодым. Когда мы с Костей видели их вместе, то удивлялись, насколько они гармонично смотрятся и какие светлые и яркие от них исходят эмоции. — Знаешь, — сказал мне Костя в тот вечер, когда его отец знакомил нас с Анной Максимовной, — мне кажется, что такую любовь можно и всю жизнь прождать. — Можно, — кивнула я и пошутила, ткнув Костю локтем в бок: — Но всё-таки лучше встретить её чуть пораньше, до пенсионного возраста. Мы тогда посмеялись, но я даже не предполагала, что пройдёт буквально пара месяцев и шутить Михаил Викторович и Анна Максимовна будут уже над нами. Они начали ждать внуков и при любой нашей совместной встрече намекали на продолжение рода. В основном завуалированно и забавно, но весьма настойчиво. Костя слегка напрягался, я смеялась, но, что ответить, не знала. Мы с рыжим не обсуждали ни брак, ни детей. Какое там! Я только год как вышла на работу, Кате три с половиной, у нас две ипотеки (правда, одну выплачивает Кир, но всё же) — рано нам детей! Однако говорить это Михаилу Викторовичу и Анне Максимовне было бы жестоко, и мы отмалчивались или отшучивались. А брак… Что ж, не знаю, какие мысли бродили в голове у Кости, но я точно не собиралась делать ему предложение. Не женское это дело! В остальном же… ну… наверное… Додумать эту мысль я не успела — в дверь позвонили, и из кухни, где я готовила пирожки с капустой, пытаясь занять себя, чтобы не нервничать, я метнулась в коридор. От волнения раза два чуть не упала, споткнувшись по пути, и, открывая дверь дрожащими руками, дико боялась увидеть Костю вновь с расквашенным носом… Но его нос был в порядке. Как и он сам, весь. Целый. И Катя светилась, словно новогодняя лампочка. — Ну как? — поинтересовалась я, притоптывая от нетерпения. Костя и Катя шагнули за порог, и Вершинин, хмыкнув, пожал плечами: — Лучше, чем я думал. Но ещё есть, над чем поработать. Я выдохнула, ощущая себя так, будто у меня из груди вытащили тяжёлый железный гвоздь. — Мам, мам! — вдруг защебетала Катя, бросившись на меня с таким пылом, что едва с ног не сшибла. — А папа Котя купил! Та-а-акое! — И развела руками, показывая круг. — Мы в маазин заходили! Я посмотрела на Вершинина, ожидая увидеть пакет с пышками — а чем ещё мог быть Катин круг? — но ничего подобного не узрела. Более того, Костя стал похожим на помидор. Очень смущённый рыжий помидор. — Катя! Ну мы же договаривались! — возмутился он, и дочка, хихикнув, убежала в комнату. — Катя, стой! — теперь возмутилась уже я. — Надо снять сандалии! Дочка не реагировала, и я собиралась пойти за ней в комнату, когда почувствовала лёгкое прикосновение к ладони. — Раз уж Катя всё равно раскололась, — хмыкнул Костя, вкладывая мне в руку что-то маленькое и бархатное. — Вот, держи. Ты, я думаю, поймёшь, что это. — О-о-о, — протянула я иронично, повертев в руке ярко-алую коробочку. — Да-а-а, понимаю. Но у меня там, знаешь ли, тесто на подходе… И капуста на плите тушится… Я попыталась ретироваться на кухню, но Костя меня остановил, весело рявкнув: