–Извольте занять свое место,– как ни в чем не бывало, перебила ее стюардесса,– старт через десять секунд. Миссанрейка развернулась, чеканя шаг, прошествовала к самому дальнему креслу и рухнула в него буквально за пару секунд до того, как в салоне погас свет. Надежда испугалась. Почему-то сразу всплыли в памяти все упоминания о катастрофах самолетов. «Мы падаем? Но… ведь еще не взлетели! Что…» –Тихо. Так надо. Что подействовало больше – спокойный мужской шепот или крепкая рука, все еще сжимавшая ее запястье, неизвестно. Но Надежда внезапно успокоилась. Челнок мягко содрогнулся – так и хотелось сказать «встряхнулся»– а потом появился и стал усиливаться свет. Одновременно с этим пришла тяжесть, вдавившая женщину в кресло. Сработали амортизаторы, и она словно утонула в чем-то мягком, теплом и упругом. Словно огромный пузырь окутал ее с головой. Единственное, что оказалось за пределами этого «пузыря», была ее рука, которую по-прежнему крепко и властно сжимали мужские пальцы. Сам перелет Надежда, как ни странно, почти не запомнила. Рой просто-напросто запретил ей покидать каюту. И сделал он это простым способом – поколдовал что-то с браслетами, и вот уже автоматика перестала реагировать на женщину, стоило ей подойти к дверям. Автоматические, на фотоэлементах, они перестали воспринимать землянку как живое существо. Роя выпускали-впускали беспрепятственно, а ее – лишь когда захочет мужчина. Как про хозяина, про него не думалось – он же сказал как-то раз, что купил ее не для себя. А жаль. Не то, чтобы Надежде он понравился, просто она оказалась в чужом мире совсем одна, а Рой… к этому человеку она вроде как привыкла. Привыкать к новому владельцу? Каким он будет? Нет, она не сидела все дни взаперти, как собачка на привязи. Время от времени Рой выводил ее «поразмяться». Но при этом мужчина отнюдь не спешил устраивать ей экскурсии по лайнеру. Они время от времени прогуливались по средней палубе, задерживаясь перед обзорными экранами и рассматривая космос. Несколько раз задерживались в общей столовой – как Надежда поняла, для того, чтобы она могла посмотреть на других людей. Судя по размерам и дизайну, это был ресторан, демократично разделенный прозрачными перегородками на несколько зон, где мебель отличалась внешним видом и цветом, а также способом обслуживания. Где-то вдоль столиков медленно двигалась лента раздатчика, с которой каждый мог снимать то блюдо, которое ему приглянулось. Где-то заказы делались через электронное табло, а где-то пассажиров обслуживали киборги-официанты. Поскольку Рой сразу направился к транспортеру и, взяв наугад две тарелки, выбрал столик в уголке, Надежда поняла, что они путешествуют отнюдь не первым классом. Любопытство заставило ее обратить внимание на соседний зал, где публика, судя по всему, была побогаче. Там играла музыка, на встроенных в стены экранах что-то показывали… Среди посетителей, кстати, была и эта скандальная миссанрейка. Ареня А-она Четвертая сердито покосилась от своего столика в их сторону, скривилась и отвернулась так демонстративно, что любому было ясно – ее до глубины души оскорбляет сам факт существования Надежды и ее спутника. И еще неизвестно, кто возмущает больше. Но потом она подозвала киборга-стюарда, быстро отдала ему какой-то приказ, и несколько минут спустя к ее столику подошел офицер. Миссанрейка указала ему на свободный стул и, подавшись вперед, быстро-быстро что-то заговорила. Надежда, которая как раз в это время отвлеклась от своего заказа – блюдо значилось, как овощное рагу, пахло овощами, но вот на вкус и внешний вид не имело с ними ничего общего – и заметила, как офицер бросил в их сторону пристальный взгляд. –Вставай,– пришел приказ от Роя. Мужчина быстро отодвинул недоеденное блюдо – вернее, уже чистую тарелку, и когда только успел!– Пошли. –Но я…– Надежда быстро схватила прибор, напоминающий ложку.– Я хочу есть… –Там поешь. Вставай! Он поднял руку с браслетом, и женщина почувствовала, как ее запястье пронзила острая боль, а по всему телу прошла волна жара. В глазах потемнело, сознание стало куда-то уплывать. Она сделала отчаянный рывок, выпрямилась, и неприятные ощущения схлынули. В молчании Надежда последовала за Роем. В каюте он перво-наперво заказал обед и кивнул женщине: –Ешь. Здесь. –А,– она осторожно взяла поднос, придирчиво рассматривая ярко-желтую массу и рядом кусочки чего-то, что можно принять за мясо,– как же… там? –Туда мы больше не пойдем. Совсем,– он стоял у дверей, прислушиваясь к чему-то снаружи. Попискивала какая-то автоматика. Потом за стеной что-то зашипело, заурчало, послышалось мерное гудение и пощелкивание. –Почему? В какой-то миг ей показалось, что Рой сейчас рассердится. У него стало такое лицо… Но в следующий миг мужчина взял себя в руки и коротко выговаривая слова, произнес: –Ты рабыня. Не всем нравится. Могут быть неприятности. –Рабство запрещено законом?– осмелилась она высказаться. –Почти. Официально. Неофициально – нет. Процветает до сих пор… –Ага. В моем мире многие работники бюджетной сферы вполне могут считать себя рабами – обязанностей много, а прав никаких… кроме права либо продолжать жить, как жили, либо уволиться… Гуздонец как-то странно хмыкнул. –Извините,– Надежда опустила взгляд.– Я не должна была… Я… Она смешалась, не зная, что делать и как себя вести. До этого часа Рой обращался с нею как с бесполым существом. То есть, ночью не стал приставать, велел спать на кушетке, завернувшись в плед, как бедной родственнице. И кроме приказов: «Стой! Молчи! Иди! Садись!»– ничем не напоминал о ее подневольном статусе. Не накричал, не ударил, не унизил. Разве что этот браслет… –Я не понимаю ничего,– рискнула она, ободренная его молчанием.– Этот мир… он для меня чужой. Новый. Я… не знаю. Она действительно не знала многого. Даже язык, несмотря на транслятор, и тот был пока чужим. Голосовые связки перестраивались с трудом. Она понимала почти все, кроме самых редких слов, а вот сама могла пока произносить только самые короткие фразы. И изо всех сил старалась начинать уже говорить на чужом языке. «Я не знаю»– она произнесла уже не по-русски. –Рабство,– ее собеседник, судя по всему, тоже испытывал трудности общения, что было заметно по его интонациям,– бывает разным. Есть государственные рабы. Есть частные. Есть… киборги и экзоты. Там свои законы. Есть нелегалы. Государственные – это…когда человек работает там и так, как этого желает государство. Оно… –Понимаю,– кивнула Надежда. –Нет. Это… тяжелое производство. Когда есть риск… посылают тех, кого не жалко. Заключенных. Каторжников. Осваивать новые миры. Обычно на пять лет. Посылают не всех, а только таких, кого… ну, кого можно. На новых планетах жизнь трудная. Сложная. Неустроенная. Люди редко едут по доброй воле, а каторжники… они… –Рабы. Их никто не спрашивает? –Да. Когда так делает государство, это можно. Это легально. А когда так поступает частное лицо, это… –Нелегально? –Да. Такое запрещено. –Совсем как у нас,– Надежда помешала пюре, проглотила ложку.– Только государство имеет право грабить народ, народу друг друга грабить нельзя… А я? Я запрещена, да? Внутри шевельнулся червячок сомнения и страха. А что, если она, в таком случае, может рассчитывать на помощь и сочувствие? Что, если Ареня А-она Четвертая с планеты Миссанрея может ее спасти и вернуть на Землю? Ее конфискуют, освободят и…не этого ли опасался Рой, когда увел ее из столовой? Вернуться домой, забыть все это, как страшный сон… «Если выберусь отсюда, больше никогда не стану знакомиться в барах. И вообще в бар ходить не буду. Даже с друзьями!»– подумала она. –Нет. Ты – частная. Тебя можно,– вернул ее с небес на землю голос Роя.– Ты одна. Для личных нужд. Для работы нельзя. –Тогда почему… –Ты с Земли. Это запрещено. Забудь Землю. Спросят – ты с Вангеи. Захвачена при нападении на круизный лайнер. Поняла? –Запрещено продавать землянок? –Да. Земля – закрытый мир. Оттуда нельзя продавать ничего. Но продают. –Воруют… –Да. –Почему? –Вы – лучшие. Нам повезло. Рой сказал это таким тоном, что Надежда изумилась и впервые за долгое время ощутила что-то вроде гордости за себя и свою планету. –Это чем же? –Тем, что ты женщина с Земли. Ты… удачное приобретение. Ну вот, взял и все испортил! Сказал бы, что она красивая, умная или что-нибудь в этом роде… Дескать, фирменный товар, качество гарантировано… Только в чем? Что у нее, землянки, есть такое, что выгодно отличает ее от остальных женщин? С той же Вангеи или Миссанреи, например? Или с Гудзона. Кстати… –А как там на Гудзоне… ну… с женщинами? Рой скривился, и лишь по изменившейся интонации она поняла, что ее спутник силится подавить смех: –Никак. Это не твоя проблема. Ешь. Пюре, несмотря на кислотный цвет, оказалось вкусным, а вот мясо явно синтетическим. То есть, мясного в нем было только название. А так ясно, что соя даже рядом не лежала с контейнером, где синтезировали этот «бифштекс из нежного кролика». Тем не менее, Надежда мужественно одолела то и другое, понимая, что ничего другого ей предложить все равно не смогут. И, запивая вставшую колом в горле «бифштексятину», рискнула снова задать вопрос: –А эта… Миссанрея… она… –Там матриархат. По их законам женщина все вопросы решает сама. Даже – стоит ли ей выглядеть, как женщине или нет. Тем, что не протестуешь, ты оскорбляешь чувства миссанрейки. –А… ты? Рой никак не объяснил, как ей стоило обращаться к своему временному владельцу – по имени, или есть какой-то титул. Хорошо еще, что ей на помощь пришел транслятор. Она сказала «ты», а приборчик выдал нужное слово. Но все равно, спрашивая. Надежда боялась совершить ошибку. –Я?– он опять прислушался к звукам снаружи.– Меня по их законам надо кастрировать и пожизненно приговорить к каторжным работам. Где-нибудь в детском саду. У меня был знакомый миссанреец. Сбежал от своей жены. Когда она его нашла, попытался покончить с собой. –От страха? Рой кивнул. –Понятно,– Надежда даже посочувствовала незнакомому мужику. Надо же! Бывает и такое. Она покосилась на своего спутника. Если не считать того, как напряженно он чего-то ждал, видно было, что мужчина спокоен и даже доволен жизнью. Такого вряд ли представишь выполняющим прихоти избалованной миссанрейки. Кстати… –Я…хотела узнать… Он выразительно шевельнул бровями, и Надежда смешалась. –Я задаю слишком много вопросов, да? Мне замолчать?