Под стенами Мангазеи плясала орда. По крайней мере, под южными и западными — которые нам было видно. Это точно были толимеки: обычная солянка из как попало вооруженных и снаряженных мужиков, куча жестких красных перьев над головами. Но кто именно — непонятно. Они, кстати, плясали не под самыми стенами — это я перегнул. Осаждающие держались на почтительном расстоянии, потому что вдоль частокола были оборудованы шесть стрелковых площадок, где сидели мои пращники и дротикометатели. Видно, что толимеки уже несколько раз неплохо получили оттуда и теперь держались на почтительном расстоянии… Эх, если бы в крепости были лучники! Орда выглядела весьма бестолково. Какого-то руководящего центра у нее не было. Ну, или я не видел. При этом, толимеки вели себя очень активно: везде кто-то бегал, кричал, кто-то даже пытался обстреливать защитников. Только делать это снизу вверх было себе дороже. В целом, как я и предполагал, индейцы не знали, что делать с крепостной стеной. Была ли она для них неожиданностью или нет, не ведаю, но брать стены штурмом толимеки не умели. Пытались поджечь — я сам заметил несколько четных подпалин на частоколе — однако, к такому повороту я подготовил защитников заранее. В Мангазее были выкопаны два колодца и по всему периметру стояло множество крупной тары с водой. Так что тут всё было надежно прикрыто: мокрые бревна горят плохо, а напалма или даже завалящей нефти у осаждающих не было. — Аскуатла, — подозвал я главу своих разведчиков-диверсантов. — Нужен пленник! Нужен, как воздух! Муравей кивнул и молча кивнул троим своим подчиненным. Те улыбнулись и бесшумными ужами скрылись в высокой траве. А я вернулся назад. Когда мы добрались до лагеря, уже смеркалось. Глыба обустраивал лагерь: максимально тихий и незаметный. Люди размещались концентрическими кругами: внутри — носильщики и раненые, затем — плотное кольцо золотых и черных, а снаружи — неприметная россыпь белых. Чтобы ни один бродяга даже случайно не смог наткнуться на шесть с лишним сотен воинов. Оттянем момент «знакомства» до последнего. Никаких костров, никаких факелов! По счастью, ночь была безлунной и скрывала нас хорошо. А дальше на юг, в темном распадочке на маленьком костерке калили тумбажные кинжалы, которые люди Аскуатлы крепко прикладывали к телу невезучего толимека, что попался моим разведчикам на окраине Моки. Тот яростно рвался из пут, завывал от боли сквозь плотно зажатый рот — но, наконец, я услышал: — Благородный Пиапиапац услышал мольбы куалаканцев… Он собрал всех воинов своей земли… Вся Хетци-Цинтла пришла на зов… Ждали на том берегу реки… Одним ударом смели врагов… Загнали, как крыс в нору… Мужчины Моки встали на сторону справедливых… Я морщился от вони паленой кожи, пропускал мимо ушей пропагандистский дух ответов и нервно кусал губы. Лопухнулись мы с господами генералами! «Подкаблучник! Подкаблучник! Ахаха, немужик!». Даже думать забыли о Закатном княжестве и его жалком правителе, что слушается указов жены. А правитель взял, да и напал! Куда надо и когда надо. Включил мужика. Либо его пресловутая жена включила. А что? Бывают женщины и «с яйцами», и с державным умом. В принципе, не так важно. Главное, сейчас было выручать своих. Деблокировать Мангазею. А в идеале — навалять зарвавшимся толимекам! Глыба, Муравей, Брат Гнева, Тихий Ветер и еще пара командиров собрались в тесный кружок, строя планы. — Прости, владыка, но пленник не смог рассказать, сколько всего осаждающих! — повинился Аскуатла. — Всё твердил о бессчетных восьми тысячах… Кажется, он сам не знал. — Ничего, это мы примерно и сами подсчитаем, — улыбнулся я. — Он говорил, что на запад пришли куалаканцы. Это, видимо, битые защитники столицы, их там разбежалось не более полутора-двух сотен. Сказал, что жители Моки их поддержали. Молодых и крепких тут тоже сотни полторы. А само княжество Хетци-Цинтла ни в чем не уступает Куалакане. Тепеапили смог собрать 700–800 человек, но к нему подтянулись не все. А вот Пиапиапац готовился тщательно, долго. У него может и тысяча наберется. — Это что же получается, — изумился Брат Гнева. — Столько же, сколько и у нас? — У нас столько было в начале похода, — оборвал его Глыба. — А сколько уже побито, поранено? Но самое главное, разделены мы! Пять сотен — в Мангазее. Шесть — здесь. Нельзя дать им бить нас по частям! — Нашу разделенность и на пользу можно обратить, — хитро заметил я. — У них ведь неорганизованный сброд. Толпа. И это нужно использовать. — Эх, напасть бы под утро, — мечтательно протянул Теплый Ветер. — Взять их тепленькими. — Не выйдет, — вздохнул Аскуатла. — С юга от Мангазеи голый склон, с запада и востока — дома и поля. Открытое место, сами такое место выбрали, чтобы округа просматривалась. А главное — эти толимеки, как стадо! Они повсюду ходят, валяются. Нас обязательно заметят… Планы строили допоздна. Без луны трудно время измерять, но спать мы разошлись далеко за полночь. Так что утром я дал своим выспаться. Спешить не надо, нам не нужна внезапность. Зато важно, чтобы защитники Мангазеи точно проснулись, чтобы были готовы к бою. Они тоже должны поучаствовать. Да, связаться с ними мы не могли. Но в крепости был Черный Хвост. Он всё и увидит — и поймет, что надо делать. Я был уверен. Брату Гнева досталась самая короткая дорога. Почти триста черных, остававшихся у него, шли прямо на север, спускаясь с пологого взгорка. Удобно, ничего не скажешь. Можно было бы с наскоку так ударить… Только вот тяжелы были черные. С щитами, с копьями, двуручными кирками. Да и выучены плохо. В отряде Брата четыре из пяти — ополченцы с минимальной выучкой. Они, конечно, уже прошли несколько боев, могли неплохо держать строй, не бежали от вражеских воплей ярости. Но вот идти строем — это навык, который за раз не выработаешь. Очень медленно шло воинство Горы. Да еще и по открытому месту. Толимеки закричали, заверещали — и кинулись наперерез. Ну, как, кинулись… Как стадо овец к кормушке. Кто со всех ног, а кто — лениво. Некоторые уже на расстояние броска камня подошли, а другие только глаза продрали. Кто-то вообще был по другую сторону Мангазеи и даже не спешил на битву. Некому приказывать. Самые отчаянные толимеки уже кидались на щитовой строй малыми группками, уверенные в своем превосходстве. Ну, как же — их ведь орда! Брызги агрессии разбивались о крепкую стену щитов. Черные шли твердо, всаживая сияющие тумбагой наконечники копий меж ребер, круша золотистыми «клювами» черепа. Но они втягивались в бурлящий котел. Толимеки всё пребывали, их становилось всё большее. С моего командного пункта видно плохо, но врагов было очень много. Может, пятьсот, а может — и вся тысяча. Как железные опилки, тянущиеся к магниту, они заполонили всё предполье перед Мангазеей. Пока черные крушили первых атакующих, но вскоре они так увязнут в толимекском живом болоте, что сами из него не вылезут. Я тяжело дышал, сердце колотилось, даже несмотря на то, что пока всё шло по плану. Планы, знаете ли, могут и нарушиться. Черные не спешили. Черные были на виду. А вот их вечные соперники — золотые вели себя совсем по-другому. Глыба вел своих предельно быстро и предельно тайно к западной стороне Мангазеи. За то же время его бойцы преодолели вдвое большее расстояние… И их пока не заметили. Восемь двадцаток, оставшихся в строю, бежали, пригнувшись, по подворьям и огородам со стоявшей еще в полный рост кукурузой. Когда, наконец, тревожно закричали на западе, Глыба распрямился во весь свой немалый рост, рявкнул команду — и золотые выбрались на широкую дорогу. Они не вставали в строй, наоборот, бежали просторной толпой, на ходу заряжая атлатли дротиками. Их первый удар был страшен. Жидкие ряды толимеков, которые еще не поняли, что их атакуют с двух сторон, просто смело. Но запас дротиков у моей стражи не велик — не больше пяти. И вскоре им пришлось доставать из-за спин щиты, вынимать из петель топоры и маки. А толимеки уже сбивались в плотную кучу. Я видел, что кто-то начал уже их организовывать. Натиск на черных ослабел, многие нападающие решили, что золотых мало, они на этом поле боя — слабейшие. Так что лучше уж их бить. А кто им прикажет? Каждый воин сам определял себе задачу. Особенно, в такой запутанной ситуации. В лучшем случае, приказы ему отдавал командир из родной деревни. Золотым пришлось туго. — Двигайтесь! Отступайте! — кричал я, забыв, что до Глыбы метров пятьсот. Улица, на которой были мои воины, конечно, широкая… Но это улица. Она слишком тесна для маневра, даже для полутора сотен воинов. Золотых зажимали всё плотнее. Наконец, раздались громкие крики… и мои стражи дрогнули. Да не дрогнули! Они припустили бегом, обратно на запад, прочь от Мангазеи! Толимеки радостно завопили и припустили следом. Понятное дело, что толпой. Толпа эта с каждым шагом растягивалась. Растягивалась, чтобы превратиться… В мишень. Стрелы полетели в них с обеих сторон от дороги. Практически в упор! Пока золотые неслись толпой на врага, мало кто обращал внимание на малоприметных воинов в неярких одеждах и звериных шкурках. Лучники Аскуатлы занимали дворы и сараи по обе стороны. Затаивались. Потому что «бегство» золотых было запланировано заранее. И ловушка захлопнулась. Раненые толимеки в корчах валились на пыльную землю, уцелевшие в ужасе подались назад. Сейчас всё решала выучка: насколько быстро золотые смогут от бегства перейти в наступление. И ребята Глыбы не подвели! Команда. Золотые дружно остановились. Развернулись. И сельская дорога превратилась в дорогу смерти для десятков и десятков толимеков! Ни щиты, ни просоленные панцири не могли спасти тех — только быстрые ноги. Воины подкаблучника, достойные своего князя бежали назад, искали помощи у отставших, которые еще только собирались вступить в бой. Толпы толимеков сжимались, ощетинивались обсидиановыми копьями, не зная, откуда придет роковой удар: с юга или с запада. — Вот сейчас, — шептал я… нет, заклинал я, глядя на стены Мангазеи. — Вот сейчас самое время для удара… Хвост, ты же видишь! Ты не можешь этого не видеть! Толимеки и думать забыли про Мангазею. Врагов мало, но они бьют со всех сторон. Всегда здорово завести резерв за спину такому противнику и ударить! А тут и заводить не надо: за спиной и так находится почти пять сотен отличных бойцов! Только ворота открыть, успеть их быстро вывести и ударить. Ну же, Хвост! Не подведи! Черный Хвост не подвел. Ворота тихо отворились, щитоносцы быстро вышли, наскоро построились… — Во славу Змея! — новый боевой клич из сотен глоток перекрыл на миг шум боя. Воинство Горы ринулось на опешившего врага. До него было далековато. Многие опомнятся. И даже развернуться успеют. Но этот строй сомнет их, сплющит в лепешку, которую останется только добить. — Дааа!!! — заорал я, багровея лицом и колотя здоровым кулаком по колену. — Да! Так их!!! Как по нотам! — Их слишком мало, — озадаченно произнес Вапачиро, хмуря брови. Что?! Я всмотрелся. Плохо, крайне плохо отсюда было видно, но я бы сказал, что из Мангазеи вышла пара сотен… Пара сотен?! Но этого мало! Крайне мало. Три отряда окружили мятущихся толимеков, но в этих отрядах людей было чуть ли не вдвое меньше, чем окруженцев! Они физически не могли сделать то, что собирались — окружить. Отряд Брата Гнева уже выгнулся дугой, потому что закатные отряды обтекали его с трех сторон. Золотые тоже вышли из тесноты улицы, и толпа толимеков скоро просто затопит этот небольшой отряд. А те, кто сделал вылазку из крепости, шли такой тонкой линией, что она легко порвется. Стоит только толимекам опомниться. Опомниться, собрать кулак и ударить в ответ. Что случилось в Мангазее? Потеряли много людей при осаде? Перебили друг друга сами? Нить боя натянулась до предела. Я боялся любого перышка, которое может упасть не на ту чашу весов. Первышко упало. Правда, не то, которого я боялся. Всё дальнейшее я почти не видел и не слышал, а узнал со слов Аскуатлы, который вовремя разглядел опасность. «Ну, а как быть? — разводил он руками передо мной. — Стрелы у нас заканчивались, мы еще после Куалаканы толком запас не восстановили. Новых не наделали. Стоять и смотреть, как наших избивают?». Белые на стали стоять. Муравей собрал своих в плотный кулак, обошел слева золотых и не широким строем, а крепким клином врезался в рыхлую массу толимеков. Белые были плохо готовы для ближнего боя. Щитов и доспехов нет, из оружия — только небольшие топорики или вообще тумбажные или медные кинжалы. Кто-то подобрал валяющиеся щиты толимеков. Но этого было мало. И пускать лучников на толпу, хоть, и на толимекскую салянку, было самоубийственно. Помогло только то, что удар был внезапный, а люди Аскуатлы держались плотно и защищали друг друга. Резким рывком они буквально прорезали вражескую толпу, отделив от золотых добрых три сотни толимеков. Самые первые дошли даже до тех, кто дрался против людей Черного Хвоста. Аморфная армия Пиапиапаца оказалась рассечена на две неравные части. Только вот надолго ли? Пожалуй, я всё равно осудил бы Муравья за самоубийственный приказ, но у парня, оказывается, план шел еще дальше! Полтора десятка его воинов, хорошо болтавших по-толимекски, шли по левому краю клина Белого воинства. И вот, когда враги уже плотно сошлись в бою, толмачи-разведчики принялись голосить во всю глотку: — Князя убили! — Мы окружены! — Бежим к берегу! — Четлане захватывают лодки! — Спасайся! Представляю, как это выглядело в сумятице. Кто кричит? Откуда? Уже через пару шагов ничего непонятно. Это трусы? Или это вообще приказ? Толимеки смешались. Перемены проходили крайне медленно. Казалось, провокация ни к чему не привела. Но это лишь потому, что задние ряды толимеков поджимали передних. Возникла странная диффузия: отставшие еще шли вперед, а вот передовые начали «протекать» в тыл. К реке! К лодкам! Князя убили! А потом: словно вспышка подожженного тополиного пуха! Паника охватила всё западное крыло врага. Три сотни разом стронулись — и помчались к реке. Конечно, это заметили остальные. Те, кто не был зажат моими воинами, устремились за беглецами, остальные начали меньше думать о бое, а всё больше — о спасении. Мы выиграли битву. Глава 16. Чужой и неправильный «Чего не радуешься?» — папановский бас бога врезался в голову резко, я аж вздрогнул. А что я? Я радуюсь. Особенно, когда лучники переломили ход битвы, когда, наконец, из Мангазеи вышли горцы с ополченцами — и толимекам пришла полная хана. Получаса не прошло, как битва завершилась полностью. Все занялись делами: вязали пленных, добивали чужих раненых, помогали своим раненым… И лутали, лутали, лутали обширное поле битвы. И бойцы, и командиры со всем отлично справлялись сами. А я как-то вдруг стал не нужен. Стоял на каменистом склоне прямо напротив Мангазеи. Смотрел на усеянное телами поле, дышал воздухом, пропитанным кровью, стонами боли и воплями радости — и что-то совсем мне было не радостно. «Если бы генералы да императоры почаще видели плоды своих побед… Вот так — перед самым носом… Наверное, войн было бы гораздо меньше» — вздохнул я. «Ну, чего ты киснешь?! — возмутился Золотой Змей. — Победа ведь! И не первая. Раньше ведь радовался. А?». «Я помню, — кивнул тихонько. — Как за Излучное дрались. Как зубами готов был глотки грызть. И какая радость разливалась по душе, когда селение освободили. А здесь… Здесь как-то не так». «Потому что там всё выглядело справедливее?». «Ну, наверное… Там мы защищали свои дома, а тут — жжем чужие. Разве не в этом принципиальная разница?». «Столкнулись люди. И у каждого своя правда. И нет, по большому счету, разницы между этими правдами, — бог вздохнул. — Надо просто выбрать, какая правда твоя. И идти за ней до конца… Вот примерно так тут и живут, император». «Я понимаю… Я помню все наши разговоры, бог. Помню, как сползала твоя саркастическая маска, и ты проговаривался о том, что я нужен тебе, чтобы помочь твоему народу. Твоему непутевому народу… И как требовал, чтобы я учился понимать его. А не лез со своими мерилами, такими чистыми и правильными… Я пытаюсь. Честно! Но… я не могу. Я какой-то неправильный. Сколько здесь не живу — я всё равно чужой этому миру». «Не кручинься! — голос бога вдруг стал непривычно мягким. — Может быть, ты мне как раз такой и нужен? Чужой и неправильный. Потому что свои не справляются. Еще не знают, но уже не справляются. А ты… Ты, как поломанная вещь с непредсказуемыми возможностями. Идеальное сочетание, а? Поломанная вещь в поломанном мире. Вы помогаете друг другу: этот мир меняет тебя, а ты — потихоньку меняешь мир». Тишина. Вокруг царили стенания и вопли, а мое сознание наполнилось тишиной. «Ты часто был неправильным. Старательно мимикрировал, но палился. И разве плохо? На моих алтарях вот уже несколько лет не убивают людей. На полях простолюдинов растут урожаи, а в руках у них не грубые палки, а удобные инструменты. Четлане едины и не враждуют друг с другом. Они учатся писать, делают красивые вещи… И это не всё. По-моему, неплохая неправильность, а?» — бог тихо, почти неслышно хохотнул.