— Ладно… Расходимся, — глухо бросил я. — А завтра каждый может с утра обратиться ко мне со своим предложением. Если таковое появится. Четлане разошлись, а я продолжал сидеть на стуле посреди пустого зала. Мысли крутились, вертелись, бились о стенки черепа, доставляя физическую боль. Всюду тупик. Вылез, ваше величество, на большой простор?! Вот и получи! Тут уже не щуки, тут Большие Собакозвери в воде плавают. Хана карасику… «А, если принять предложение? — вдруг озарило меня. — Что я так держусь за эту свою самостийность? Есть сильный союз с большими возможностями. Так, может быть, взять и прийти… припасть к ногам. Подарить дары: топоры из тумбаги, цветную стек-тлу, кора-пиль, «клювики». У меня уже много даров: повозка и ручные тапиры, письменность, атоматли, крепостные стены, которые тут не используют, крепкие луки, гончарный круг, щитовой строй, удобрение полей, мотыги и лопаты, доспехи. Неужели не оценят? Я ведь могу стать самым полезным человеком для теночков. Научить их многому, сделать сильнее и богаче. А? Стану придворным, добьюсь успеха. И результат будет помасштабнее, чем здесь, в горах». Я думал так старательно и членораздельно. Я так хотел, так ждал диалога, что бог не мог не ответить. «Иди-ка ты спать, — глухо и несколько разочарованно бросил Змей. — Совсем голова не работает». «Но почему?» — уперся я рогом. «Ты как будто забыл, что живешь не в идеальном мире. Ага, как же, пришел к ним с дарами, они тут же берут тебя под белы рученьки к успеху и в ножки кланяются. Ты враг для них! И чем круче окажется враг, тем он опаснее. Отобрать, что можно, а остальное нехай пропадает — вот их цель. Не нужны им твои инновации, вспомни, с каким трудом почти всё у четлан приживалось. А ты здесь всю свою власть применял, — желтый червяк помолчал, сопя. — Но даже, если допустить волшебную мысль о том, что к тебе прислушаются… Просто подумай о том, куда ты рвешься — в деспотичный двор, где царедворцы бьются насмерть за место под солнцем, поближе к Говорящему. Поближе к кормушке. Кем ты будешь для них всех? Только конкурентом. Которого надо сожрать и уничтожить. Что ты им противопоставишь? Какая там у тебя будет сила? Это здесь тебе повезло, за тебя была традиция и вера в меня. А там ты никто — опасный выскочка, не имеющий никакой защиты. Тебя уничтожат конкуренты. В лучшем случае, тебя будут использовать… а потом все равно уничтожат. Ну? Готов ввязаться в такую борьбу?». Я сидел подавленный и ничего не отвечал. Очередной тупик. Свечи, уставшие гореть, окончательно оплыли, увяли и постепенно наполнили зал темнотой. Проклятье! Уже ночь кромешная! Я бегом выскочил из зала и понесся по коридору к спальне. Туа-Онче спала, замотавшись во все одеяла, хотя, комнату грели две жаровни. Она стиснула подушку в объятьях и лежала так на самом краю широкой постели. Ткани, шкатулки с украшениями лежали на полках нетронутые. — Да твою же мать! — шепотом выругался я, осторожно вытянул вторую подушку и пошел спать в рабочий кабинет, где у меня стояла лежаночка для полуденного отдыха. Может, неслучайно всё так у меня с ней выходит? Судьба? Вернее, несудьба. Только голову приклонил, а меня уже будит вкрадчивый шепот. Да ладно бы, женушки моей, но этот голос я сразу узнал. — Просыпайся, владыка! — гундел на ухо Дитя Голода с нотками нетерпения, что было вдвойне непочтительно. — Пошел вон! — возмущенно прохрипел я. — Кто тебя вообще пустил посреди ночи! — Так утро уже! — удивился до омерзения бодрый Конецинмайла. — А стража пустила, поскольку это был твой приказ: с утра доложиться. Я разлепил тяжеленные веки — в окошки под потолком вовсю лупило утреннее, еще почти негреющее солнце. Сел, покряхтывая: из-за неудобной лежанки всё тело затекло, застыло, мышцы ныли и настойчиво звали спать дальше. — По морде твоей вижу, что разузнал что-то… — Что-то — да, — не без хвастовства заявил парень. — Я им сказал, что, хоть, и служу в Излучном, но я толимек, пленник. И меня тут же с собой в Гостевой Дом забрали. Расспросить хотели. А вышло наоборот. — И в языке их разобрался? — Не сразу. Поначалу дедушка-переговорщик помогал. Главное было к произношению привыкнуть. И самые основные слова понятны стали. А что речь не раскрыла, то глаза говорили. Руки. Ну, ты знаешь, владыка. Я знал. Редкий дар был у Конецинмайлы: понимать людей. И что говорят, и что думают. Без всего вороха психологических премудростей, просто мог и всё. Под этой черепной коробкой работал мозг невероятной производительности. Я до сих пор не мог найти ему должного применения. — Ну, выкладывай. — Теночки живут на большом озере, таком огромном, что и за пятерку дней не обойти. А с закатного берега восточный не видно. — У озера, значит, живут… — Нет, я же сказал: НА озере, — улыбнулся добровольный шпион. — На озере они живут, по озеру ходят и на нем же маис и прочие вкусности растят. Мое удивленное лицо принесло ему ожидаемое удовольствие, и парень поспешил пояснить удивительную мысль. — На том озере есть острова, и на одном из них они построили свой город. Теночтитлан называется. От того и теночки. Хотя, народ этот прозывается по-разному. Мешики — в честь давнего вождя. А еще астеки — в честь их далекой прародины Астлан. — Стоп! Дитя Голода отшатнулся, взглянув в мои расширившиеся глаза. А я с ужасом понял, наконец, кто такие эти теночки. И ведь всегда знакомым казалось. Теночки, Теночтитлан — слышал ведь… И теперь понял — это ацтеки! Кровожадные ацтеки, покорившие половину Мексики, убивавшие сотни, если не тысячи пленников на своих пирамидах в… да-да, том самом городе на острове. В Теночтитлане! Столько лет. Столько лет я прожил непонятно где, непонятно с кем! Все эти четлане, пурепеча, куитлатеки, толимеки… беэнасса и виники — кто они такие? И были ли вообще такие в моем реальном прошлом? И вот первая зацепка — ацтеки. Которых помню еще со школы, как самый кровожадный и жестокий народ. И весьма могущественный. И меня угораздило нарваться на конфликт именно с ними! Глава 30. Спасатели пятого Солнца — Ты что-то понял, владыка, — пристально глядя на меня, не то спросил, не то заявил Дитя. — Да, понял… Понял, как минимум, две вещи: мы в полной жопе и в школе надо было историю учить. Ибо я почти ничего не помнил про этих ацтеков, кроме пирамид, жертв, Кортеса и… вот, правителя последнего помню — Монтесума! — Ты про правителя их что-нибудь узнал?.. Про зверя-собаку этого. — Да, владыка, — обрадовался Конецинмайла. — Их правители, как и у многих других народов, называются говорящими. По ихнему — тлатоани. Но в Теночтитлане правит уэйтлатоани. И сейчас там правит Ауисотль. Я, кстати, долго с этим именем мучился. Мудрый дедушка в их посольстве неправильно перевел. То говорит выдра, то собака. Но я выяснил, что это отдельный дивный зверь. Он такого же размера, как и те звери, и мордой схож. Но живет он в глубоких пещерах на дне их великого озера. Передние лапы его, как руки. И хвост такой же — с пальцами. Зверя этого наслал Тлалок — их водный бог. Ауисотль защищает тамошних рыб. А еще, по приказу бога он приносит тому понравившиеся души. Приманивает человека к воде, например, детским плачем, потом хватает хвостом и утаскивает в воду. Съедает ему глаза, зубы и ногти, а душу отвозит Тлалоку. Вот по имени этого зверя и назвался новый уэйтлатоани. Правит он уже две пятерки лет. — Ничего себе, — выдохнул я, удивляясь, как любят дикари смешивать сказки с жизнью. — А у этого Ауисотля нет какого-нибудь другого имени? Монтесума, например. — Мон-те-сума, — неуверенно выговорил Дитя. — Нет, вообще об этом имени не слышал. Этот Ауисотль третий брат, которые подряд правят в Теночтитлане. И никого так не звали. Кстати, наш посол Макуильмалиналли — Пятая Трава — родной сын старшего из братьев. Он сын и племянник Верховных Говорящих. А еще оба его прадеда были уэйтлатоани. — Высокого полета птица, — присвистнул я. — Хорошо, Конецинмайла. Твои знания мне очень помогли. Ты, наверное, продолжай с ними общаться. Узнавай, как можно больше. — Но я уже много узнал! — возмутился шпион, жаждущий поделиться знаниями. — Они рассказали мне, какие народы и города теночки захватили. — Да-да, ты мне всё расскажешь. И мы даже это запишем — пригодится. Но я и так понимаю, насколько они сильны. Нам ни в коем случае нельзя воевать с астеками… Они нас сотрут в порошок. Последнее я практически прошептал, но хозяин Дома Какашут услышал. — Всё очень плохо? — я кивнул. — Я верю тебе, владыка. От этих людей исходит ощутимая сила. И привычка побеждать. Нам нельзя воевать и некуда отступить. Значит, надо торговаться! — Что ты имеешь в виду?.. …Благодаря усилиям Конецинмайлы посольство теночков-ацтеков сильно заполуночничало, а потому встали гости поздно. Когда Макуильмалиналли и компания созрели для второго акта переговоров, мы уже ждали их во всеоружии. Ситуация не стала лучше, она, скорее, усугубилась, когда я понял, с кем мы имеем дело. Но вчерашняя растерянность исчезла. И я, и мои советники собрались и приготовились бороться за Четландию. Еще толком не зная как. С другой стороны, и послы как-то переменились. Здоровяк Пятая Трава шагнул вперед и попросил слова. Я соизволил. Посол глянул на старичка-переводчика, тот едва заметно кивнул. Здоровяк вздохнул и заговорил. — Вчера, владыка, я был голосом уэйтлатоани, — дошли до меня его слова в двукратном переводе. — И говорил я то и так, как велел мой грозный дядя Ауисотль. Но сегодня я хочу добавить кое-что от себя. Вчера мы немного узнали о вашей земле. О твоей разумности и отваге. О том, как вы отчаянно воевали с проклятыми пурепеча… Макуильмалиналли задумался, собираясь с мыслями. — Мне не хочется уничтожать вас, Хуакумитла, — по-простецки прямо заявил он мне, причем, «уничтожить» он произнес буднично и уверенно, как если бы сказал «наносить воды в бочку» или «вскопать грядку». — Я взываю к твоей разумности: подчинись нам. Признай власть уэйтлатоани — и твоя жизнь перестанет быть бессмысленной. Служа нам, ты и твое племя обретете высшую цель! Вот это да! Такого я не ожидал. Даже интересно. — Какую высшую цель? — Мы, теночки, спасаем мир, — гордо заявил Пятая Трава, и мне чудом удалось не захохотать. Ущипнув рукой бедро, я сдержался, а посол продолжал явно заготовленную речь. — Вы здесь, в глуши, наверное, не знаете, что весь мир находится на краю гибели. А между тем, прошло уже четыре эпохи, четыре божества зажигали солнца — но все светила гибли и миры разрушались. В первое солнце всех людей съели ягуары и оцелоты, во второе — всех убил страшный ветер, в третье — бесконечный огненный дождь, в четвертое — великий потоп. Каждый раз богам не хватало сил, чтобы сохранить жизнь. Сейчас мы живем под пятым Солнцем, коим является Изъязвленый Бог или Тонатиу, как его стали называть. И у него тоже не хватает сил. Мир может разрушиться в любой момент: на этот раз вулканы и землетрясения обрушат солнце, сдвинут твердь и уничтожат всех нас. Я украдкой оглядел собрание: все мои генералы и советники стояли, отвесив челюсти. Посол потряс всех до глубин первобытных душ. Надо же, не ожидал я такого поворота от сегодняшней встречи. — А как же теночки-астеки спасают мир? — Очень просто, — улыбнулся Пятая Трава. — Мы даем богам силу. И это было сказано так сильно, что у многих в зале дрогнули коленки. — Но как? — я уже сам изнывал от любопытства. — Мы непосредственно даем богам высшую силу нашего мира — силу крови. Наш бог и покровитель астекского рода Уицилопочтли открыл нам это знание. Долгие века мы приносили жертвы скромно в меру наших сил. Но постепенно стало ясно, что жертв нужно больше. Силы крови явно не хватает. Особенно опасно в год и день окончания 52-летнего цикла — в это время судьба мира висит на волоске. Но мы придумали, как спасти мир. Астеки объединили народы. Одни из них помогают нам, как братья, всей своей силой. Другие — дают нам пищу, одежду, инструменты и оружие, чтобы наш народ занимался самым главным делом — спасением мира. Ну, а третьи — дают нам кровь. Мы достаем сердца жертв, посылаем их богам в огромных количествах — и только благодаря этому пятое Солнце всё еще сияет на небесах. Я просто офигел от такой картины. Создать кровавую империю, обирать многие народы — и с такой благой, но безумной целью! Хотя, одни ли ацтеки этим страдали? Кто-то уничтожал народы ради торжества христианства (или ислама), кто-то — ради построения коммунизма. Еще поди посчитай, где было больше жертв. — Я вижу, ты не до конца веришь мне, владыка, — усмехнулся посол, словно я был каким-то недалеким ребенком. — Но я тебе расскажу о правлении моего прадеда уэйтлатоани Мотекусомы… — Как ты сказал?! — подпрыгнул я на месте. — Мотекусома, — растерялся Пятая Трава. — Мой прадед и отец моей бабки. «Это Монтесума? — завертелись мысли у меня в голове. — Но как же это может быть? Посол сказал, что это его прадед, а ведь Монтесума был последним… Здесь что, так и не объявились испанцы? Или это другое имя? Просто похожее».