– Интересный мужик, – наблюдая в окно, как Ли, придерживая рукой полы, садится в свою машину, пробормотала вдруг подружка. – Улыбается – аж сердце в желудок стекает… А то взглянет – как скальпелем резанет… Я невольно хмыкнула. Оказывается, не только у меня впечатление, производимое молодым человеком, вызывает фигурные обороты речи. Едва мы остались вдвоём, я вспомнила: – Ты зачем меня со двора-то позвала? Тайка сначала взглянула удивленно, потом всплеснула руками: – Ах да! Покажи-ка бокалы, из которых Алиска с Самариным шампанское пили… Мы переместились в гостиную, и я показала ей нужную полку. – Шесть, – разочарованно констатировала она, разглядывая посуду на просвет. – Шесть и было. То есть, все на месте… – Все на ме-есте… – пропела Мегрэнь и озабоченно забормотала: – И никакой каёмочки не наблюдается! Домработница ведь сказала: «С голубой каёмочкой»? Тогда, пожалуй, нет никакого смысла их к ней тащить… Я закивала, соглашаясь, и даже собралась высказать какую-то умную мысль, как в коридоре неожиданно зазвенел звонок видеофона. Мысль моментально испарилась. – Вернулся-таки! – в досаде крякнула Мегрэнь и нахмурилась. – Так я и знала! Слабо ему в одном халате на люди! Отметив про себя, что не вижу в этом ничего удивительного, я вышла в коридор и, подойдя к пульту, потянулась к кнопке открывания ворот. Мельком глянула на дисплей и рука моя замерла… – Бог мой! Да это не он… Это… это вдова… – Кто? – В один миг Тайка оказалась рядом. – Какая ещё вдова? – Обыкновенная… – разглядывая на экране женскую фигурку, зябко кутающуюся в шаль, растерянно буркнула я. – Самарина Эмма Леонидовна… Собственной персоной. Женщина на экране немного подождала и протянула руку к звонку. Пульт под моей ладонью вновь ожил. – Так что ж ты не открываешь? – заверещала Тайка. – Она же сейчас уйдёт! – А на кой она тут нужна? – честно удивилась я. Встречаться ещё раз с вдовой у меня не было никакого желания. – Алиски-то нет! А нам… – Открывай! Узнаем, что ей нужно! Видя мою нерешительность, Тайка самостоятельно тюкнула по кнопке и пошла к дверям. В отсутствии любопытства её никогда нельзя было упрекнуть. – Уверена, мы об этом ещё пожалеем! – жалобно пискнула я и поспешила вслед за Мегрэнью навстречу незваной гостье. Калитка открылась. Вдова зашла во двор и остановилась, разглядывая нас с искренним удивлением. – Добрый вечер! – без особого энтузиазма сказала я. – Здрастьте! – бодро кивнула Мегрэнь и сотворила рукой щедрый полукруг в сторону дома: – Проходите, пожалуйста! Эмма отчего-то смутилась. Замялась, словно силясь подобрать нужные слова, и, закашлявшись, ответила: – Кхе-кхе! Здравствуйте… Теперь я разглядывала её с откровенным интересом. Стоявшая перед нами женщина решительно ничем не напоминала разъяренную тигрицу, выгнавшую нас с Алиской из своего дома. Бледное осунувшееся лицо и какой-то болезненный, потухший взгляд. Впрочем, на дворе уже стояли сумерки, и я вполне могла нафантазировать лишнего. Мы ждали. Гостья безмолвствовала. Но едва ли она пришла лишь за тем, чтобы в Алискином дворе кашлянуть. Что-то ведь ей было нужно? – Проходите в дом, – с некоторой суровостью распорядилась я, давая понять, что не позабыла нашей последней встречи, – здесь холодно! Вдова послушно двинулась в указанном направлении и в дом мы вошли в полном, я бы даже сказала, торжественном, молчании. Эмма окинула гостиную быстрым взглядом. Помещение, конечно, не шло ни в какое сравнение с хоромами Самариных, да и перепачканный диван мы с Тайкой не удосужились почистить. Но у гостьи хватило ума помалкивать. – Слушаю вас, – сухо кивнула я, одновременно жестом указывая Эмме на ближайшее кресло. Она послушно уселась, трогательно пристроив ладошки на сомкнутые коленки, и подняла на меня кроткие глаза. Ангелок, хоть пиши картину маслом! – Пожалуйста, простите, что я вас беспокою… – Женщина явно нервничала. И на свету выглядела ничуть не лучше, чем в потёмках. Достав откуда-то из-под шали носовой платок, она промокнула глаза. – Это же вы были… тогда… С художницей… С Алисой Венедиктовной? Я выразительно повела бровями, не давая определенного ответа, молча предлагая вдове продолжать. – Простите… Я в тот раз сорвалась… Накричала… Но я тогда плохо соображала от горя… Вы уж простите меня… Голос у вдовы дрогнул, на глазах появились слезы. Она торопливо отерла лицо и всхлипнула. Мне стало жаль несчастную Эмму. «У неё же мужа недавно убили! – укорила я себя. – Ну сорвалась однажды женщина… Что ж теперь, весь век на неё волком глядеть?» Устыдившись своего эгоизма, я села на диван напротив вдовы. Мегрэнь мигом пристроилась рядом. К некоторому моему удивлению на происходящее она взирала молча. – А где же… сама Алиса Венедиктовна? – комкая в руках платочек, робко поинтересовалась Самарина и вновь огляделась, словно ожидая, что Алиска появится из какого-нибудь угла. – Я хотела бы с ней поговорить… – Её сейчас нет. Вдова помялась: – Нет? А как же… Может мне прийти попозже? Я покачала головой: – Алиса Венедиктовна в отъезде. И в ближайшие дни её не будет. Мои слова почему-то произвели на нашу гостью сильное впечатление. Кажется, она даже стала заикаться. – В отъезде? Ка-ак в отъезде? – похоже, вопрос она задала самой себе. Несколько секунд вдова собиралась с мыслями. Я недоумевала: что это её так удивило? – А где? Последний вопрос я проигнорировала, рассудив, что это вовсе не её дело. – Очень просто… Уехала. А почему вас это удивляет? Она снова принялась нервно теребить платок: – Нет-нет, не удивляет! Просто мне хотелось… Понимаете, Алиса Венедиктовна ведь должна была писать наши портреты. Мой ещё не начинала, а портрет мужа, кажется, уже был готов. Аркадий мне говорил… – Эмма всхлипнула. – А мы с ним тогда были в ссоре, понимаете? И помириться не успели! Поэтому я очень хочу забрать его портрет… – Всплакнув в голос, вдова уткнулась лицом в ладони. Я от неожиданности едва не охнула. Мегрэнь бросила на меня любопытствующий взгляд, но где ей было знать, что лик Аркадия Самарина уже переделан Алиской в венецианского купца в берете с перьями? Пока Эмма утирала нос, я лихорадочно соображала, что ответить. Сказать правду? Или чтобы вдова улаживала все проблемы с Находкой? Я ведь в сущности даже не знаю, расплатились ли с ней… – Деньги я принесла, – словно прочитав мои мысли, снова заговорила вдова и подобно фокуснику извлекла откуда-то пачку сложенных пополам долларов. – Ведь он не успел расплатиться… Только рамы передал… – Это была чистая правда. Лиса показывала мне эти рамы, немного необычные, но хозяевам, конечно, лучше знать, что больше подходит к их интерьеру. – И вот ещё… возьмите! Я решила отдать… И вдруг протянула тот самый снимок с Алиской, из-за которого сама прошлый раз и бушевала. Настала моя очередь растеряться. – Зачем это? – косясь на фотографию, недоверчиво спросила я. Пряча взгляд, вдова горестно вздохнула: – Чего уж теперь… старое вспоминать! Ничего не исправишь, а жить как-то надо… Мне стало совсем уж жаль Эмму, но забрать снимок я всё же не решалась. Однако рядом со мной была та, которая никакими сомнениями не мучилась. – Давайте! – потянулась вперед Мегрэнь и сцапала протянутую фотографию. – Я передам, не беспокойтесь… Вдова удовлетворенно кивнула и даже вроде улыбнулась, заметив, с каким любопытством рассматривает Тайка злополучный снимок. – Так я могу забрать портрет? – Я ещё не успела и рта открыть, как вдова выложила на столик деньги. – Здесь всё, даже больше… Я покачала головой, и в самом деле испытывая сожаление: – Послушайте, я не могу вам его отдать. Я же объяснила, что хозяйки нет. Может она картину не закончила… – Это неважно! – оживилась Эмма, всплескивая руками. – Ведь сейчас уже всё равно! И закончить её невозможно, вы же понимаете! Она убеждала с таким жаром, что через несколько минут я и вправду пожалела, что Находка пару дней не дотерпела. Слушая трогательный монолог, я думала о том, что если бы могла, то немедленно отдала бы несчастной мужнин портрет. Но сделать этого я не могла, даже если бы порвалась пополам. – Я не могу отдать вам картину, – тихо, но решительно ответила я, как только Эмма умолкла. – Приходите, когда хозяйка вернётся. В глазах вдовы появился знакомый блеск. Какое-то мгновенье я даже ожидала, что она взорвется, разразившись как в прошлый раз, руганью, однако Эмма лишь прикусила губу и нервно кашлянула. Подхватив со столика доллары, она поднялась и сухо кивнула: – Что ж… Я понимаю…