– Вот и прекрасно, провожать не надо, – император похлопал его по плечам, поцеловал в щеку Надежду Игнатьевну, прижал к себе Тамару и без слов прощания ушел. Князь тяжело выдохнул и стал, подобно венценосному брату, мерить шагами гостиную. Надежда Игнатьевна с усмешкой сказала: – Да прекрати уже по следам своего брата ходить! Он мне глаза намозолил, а теперь и ты добить хочешь! Тамара прижалась к матери и решилась на вопрос: – Папа! Вы хотите выдать меня замуж за Старицкого? Спасение ради личной выгоды? Великий князь запнулся и едва не улетел вперед носом. В изумлении посмотрел на дочь, потом на жену, словно искал в ее глазах ответ. Губы Надежды Игнатьевны раздвинулись в легкой улыбке. – Отвечай уж, отец. Мы и так в последнее время создали какую-то ненормальную ситуацию с тайнами. Кстати, я бы тоже хотела услышать честный ответ. Как дальше будем жить? – За Старицкого ты точно не выйдешь замуж, – твердо ответил великий князь. – Это я тебе обещаю. – Папа сейчас очень уверен в своих словах, – Надежда Игнатьевна кивнула. – Я чувствую правду. В груди у Тамары возникло какое-то опустошение. Ответ отца был неожиданным, но убийственно точным. Он не даст дочери уйти под крыло захудалого дворянина. И это правильное решение. Но почему стало так тоскливо на душе? Неужели капелька чувства, рожденного в Албазине, не давала покоя и будоражила, заставляла сопротивляться действительности? Ну, почему ты такой медлительный, Гришка? Куда подевалась твоя нахрапистость и нагловатая самоуверенность? Ведь стоило бы чуть-чуть надавить – и она, княжна Меньшикова, плюнула бы на все запреты и желания родителей. Прислушавшись к себе, девушка с удивлением поняла, какую дилемму разрешила. Осталось только подождать. Но отец огорошил ее новостью. – Ты выйдешь замуж за достойного дворянина, который станет для тебя хорошим мужем и надежным защитником. – И наверняка ты его уже нашел? – не удержалась от сарказма Тамара. – Да. И я в нем уверен. Тебе, кстати, он тоже понравится. – Почему же он не представлен нам? – удивилась девушка. – Тебе не кажется, папочка, что в современном мире все решается по обоюдному согласию или хотя бы по нескольким личным встречам? – У Меньшиковых не может быть, как у других, – с непонятным пафосом произнес Константин Михайлович. – Я не причиню вреда своей дочери. – Однако! – удивилась княгиня. – Ваше высочество, прекратите паясничать и честно отвечайте на вопрос. – Ты хочешь знать, кто это? – в глазах отца плескались искорки смеха. – Да, – твердо ответила Тамара. – Ну, ладно… Его фамилия – Назаров. Можешь… Надежда Игнатьевна с ужасом заметила, как на ее глазах лицо дочери приобрело оттенок первого снега. Тамара закусила губу с такой силой, что появилась капелька крови. – Это уже не смешно! – выкрикнула она и рванула из гостиной. Слезы душили ее. Ощущение какой-то мерзкой игры не оставляло девушку. Таежный сон приобретал какую-то мистическую направленность, и все события двигались в одном направлении – к высокому стеклянному кубу, где она будет властвовать и укреплять семейную империю Назаровых. Такого не должно было быть в действительности, потому что Назарова не существовало в мире, где жила Тамара. Может быть, такой дворянин и есть на самом деле – далеко не факт, что он обязан появиться на горизонте и подчинить жизнь княжны своим амбициям. Нет-нет! Прислуга с удивлением смотрела, как беззвучно заливающаяся слезами Тамара пролетела по анфиладам комнат, забежала по лестнице на верхние антресоли, чуть не сбила с ног открывшую было рот Катерину и закрылась в своей комнате с яростным грохотом двери. Трясущимися руками включила компьютер, и пока система загружалась, разъяренной тигрицей металась по комнате. Потом плюхнулась в кресло, и ее пальцы запорхали по клавиатуре. Ну, глупая улитка! Раньше-то не могла посмотреть материалы по этому Назарову? Кто он такой? Сразу же поисковая программа выдала Тамаре несколько кандидатов. Первым шел глубокий старик Анатолий Архипович, бывший офицер Генерального Штаба, волхв десятого ранга, не принявший статус иерарха. Послужной список, биография. Гибель родных детей, внуков… Что там у него происходило, черт возьми? Так, еще несколько человек. От двадцати пяти до сорока девяти лет разброс. Кто из них? Двое, кстати, родственники по линии брата этого несчастного патриарха. Так, еще один офицер, страшный такой дядька с обожженной кожей, и дипломатический работник. Пожалуй, по статусу больше никого нет, кто бы мог претендовать на роль ее мужа. Вот только одна деталь заставила сжаться сердце Тамары. Именно старик Назаров являлся учредителем и хозяином корпорации «Изумруд». Зачем? Зачем отцу понадобилось гробить жизнь дочери? Ради баснословных прибылей старца или желание загрести все активы в клан Меньшиковых после его смерти? Потом ходить в статусе молодой вдовы и отбиваться от стервятников, почуявших легкую наживу в виде «Изумруда»? – Тогда уж лучше за Старицкого, – глотая слезы, пробормотала Тамара. – Он хотя бы молод и выглядит лучше. – Тамара! – в дверь застучали кулачки Катерины. – Открывай немедленно! Не вздумай от меня прятаться! Я знаю, что ты здесь! Не бойся, я одна! Наскоро вытерев слезы с тушью пополам, девушка открыла дверь и пустила сестру. Катька тут же влетела в комнату и прижалась к Тамаре. Потом отстранилась, и ее взгляд упал на монитор, где висела фотография патриарха Назарова. – Ой, а ты чего это своего Гришеньку состарила? Какая ты злая! – удивилась Катька и подскочила к столу, чтобы получше рассмотреть фотографию. – Что за программа? Поделись! – Ты чего мелешь-то? – хлюпнула носом Тамара, уже успокоившись. – И не Гришенька, и не мой… уже. Этот старик – Назаров Анатолий Архипович, потомственный дворянин, предприниматель. Патриарх выморочного рода. Мой будущий муж. – Тамарка! Ты, часом, не выпила? Какой еще муж? – хмыкнула Катерина, неожиданно отскакивая к двери и меняя свое местоположение. – Странно. Иди взгляни отсюда. Вот, смотри. Отсюда, правда, картинка размывается, но все равно можно увидеть, что это вылитый Старицкий, только уже в возрасте. Ну? Я же фотки его видела в твоем телефоне! Подбородок, губы, форма головы… Глаза, наконец. А вот перейдем сюда, и неожиданно весь эффект теряется! Забавно! – Да, действительно, мистика какая-то, – пробормотала старшая сестра, становясь на точку, откуда старик Назаров превращался в Григория. – Но все равно это моя судьба. Папочка выдает меня замуж. За этого самого патриарха. Катька захохотала и завалилась спиной на кровать. Дрыгая ногами, завопила: – Ой, держите меня! Тамарку замуж отдают! В этом доме сегодня сплошное сумасшествие! Она неожиданно прекратила орать, выпрямилась, положив руки на колени, и с серьезным видом сказала: – Мне кажется, что папа очень сильно мутит воду. Я прямо чувствую в его ауре сдерживающие информационные потоки. Они так и норовят прорваться наружу. Эмоциональный фон настолько насыщен энергией, что я стала подпитываться от него. Кстати, для здоровья полезно. Попробуй. – Ты сенсорик, а не я, – успокоившись, Тамара уселась в кресло и свернула фотографию патриарха. – Мне и без этого хватает силы. – Папа не врет, но и не договаривает чего-то, – продолжала настаивать Катерина. – Точно тебе говорю. И его решение по твоему замужеству – спонтанный шаг или хорошо закрученная интрига. – Ох, Творец! Да какая интрига? Все дело в богатствах рода Назаровых! – усмехнулась Тамара. – Старик уже домовину на себя примеряет, вот отец и торопится. Так что на Коловороте меня точно стреножат. Причем во всеуслышание. – Тогда – бежать с Гришей! – вскочила младшая сестра и обняла за плечи Тамару. – В Курляндию, к бабушке! Она вас там на первое время спрячет и не даст родителям дров наломать! Ну! Зачем ты сопротивляешься своим чувствам? Если тебе нравится этот мальчик – чего ты из себя гордячку строишь? Я бы на твоем месте… – Я на твоем месте не буду, – ответила княжна, – а вот накинуть на тебя плетение «молчания» мне будет проще простого. Что-то ты языком разболталась не к добру. Брысь из моей комнаты! Бросит он свою любимую учебу, ага! Мы же взрослые люди и понимаем, что романтикой здесь и не пахнет. Слишком все обыденно и грустно. К ужину Тамара не вышла. Оставшись за столом с мужем, Надежда Игнатьевна дала указание Галине отнести ужин наверх и осторожно спросила: – Тебе не кажется, дорогой, что девочке надо все рассказать? Как-то гадко себя чувствую, согласившись молчать о вашем сговоре с Назаровым. Чем раньше Тамара узнала бы, что Старицкого больше не существует – тем легче было бы в будущем. – Нет, – отрезал великий князь, отодвигая от себя тарелку. – Пусть Никита сам наберется смелости и объяснится. Я ведь обещал ему поддержку, но не все остальное. Никто же не заставлял его скрытничать в Албазине. Признался бы там – неизвестно, как повернулась бы история. И не думаю, что в худшую сторону. А теперь мы испытаем весь гнев Берегини, что ее обманули. Не завидую Никите. Да и обстановку в доме жалко. Разнесет же все к дьяволу! – Как будто ты упиваешься этой ситуацией, – заметила жена. – Да нисколько! – воскликнул возмущенный Константин Михайлович. – Ты вообще заметила реакцию дочери на фамилию Назаров? Что это вообще было? – Не знаю, – пожала плечами женщина. – Возможно, Тамара уже знает о случившемся и переживает. А здесь ты со своей честностью вылез. – Ну и что прикажешь было делать? Я хотя бы начал процесс. А слезы девушки – это всего лишь слезы. Поплачет и начнет мыслить трезво. Ты поговоришь с ней? – А куда я денусь? Все же я мать; не нужно снимать с себя ответственность. Так, значит, на зимнем Коловороте ты хочешь познакомить Тамару с будущим мужем? – Да, планирую. Старик Назаров объявит о наследнике перед всем аристократическим обществом в этот день через газеты и телевидение. Предвижу такое падение акций! Константин Михайлович плотоядно потер руки. Со стариком у него была договоренность, что, когда после громогласного заявления Назарова-старшего индекс промышленных предприятий его рода грохнется вниз, великий князь скупит часть акций, которые несомненно будут скинуты с рук «левых» держателей, и таким образом два-три процента, обещанные патриархом, перейдут в пользование Меньшикова. И это несмотря на то, что уже два процента перешли к нему. Великий князь видел, что в последнее время активы «вологодского отшельника» дешевеют с каждым днем. И все благодаря умело распускаемым слухам по столице и в Москве, что Назаров плох и вот-вот произойдет прискорбное событие. Паники не было, но на биржах отреагировали так, как и нужно. Наступило что-то вроде тайм-аута, как любят говорить островные британцы. А Назаров – хитрец – слил всего лишь часть акций, и то в руки Меньшикова-среднего, тем самым подтверждая договоренности. Ох, что-то будет! – Не заиграйся, дорогой, – предупредила княгиня. – Акции – всего лишь бумаги, а у нас старшая дочь истерику устроила. Любит она Никиту, только не хочет в этом признаваться даже себе. Глава двенадцатая Мотор уже третий день крутился по Петербургу, выискивая подходы к единственному источнику информации по курьеру Шуту, и нашел-таки возможность поговорить с человеком, на которого указал Вартан. Сначала его вежливо мурыжили помощники адвоката, как только узнавали, что Мотор хочет иметь дело только лишь с Борисом Симоновичем, потом в дело подключались два охранника и на грани вежливости выпроваживали дерзкого посетителя на улицу. Как объяснил один из конторских, уважаемый господин Лившиц не берется за дела обычных граждан. Его клиентура – очень богатые люди. И палец говорившего многозначительно упирался в потолок, намекая на человека, который сидел над ним в личном кабинете. Мотор все понял, после чего облюбовал себе место в кафе, откуда хорошо была видна стеклянная дверь с витиеватой золотой надписью: «Лифшиц и компания. Адвокаты», и с газетой, под которой лежал небольшой театральный бинокль, стал высчитывать рабочий день нужного человека. Барух бен-Шимшон, в миру известный как Борис Симонович, славился своей пунктуальностью и аккуратностью. Ежедневно в двенадцать часов пополудни он выходил из конторы и направлялся по Гатчинской до самого конца и сворачивал на Большой проспект. Там было множество ресторанов, кафе и забегаловок, предлагавших за умеренную плату хорошо покушать и отдохнуть. Обычно Лифшиц заходил в ресторан «Маяк» – как по мнению Мотора, средней паршивости обжорная, а не ресторан. Но – дело вкуса. Он занимал очередной пост напротив «Маяка» со своей неизменной газеткой в руках на одной из лавочек, подкармливал жирных и вальяжных голубей мелкой хлебной крошкой и цепко посматривал в сторону заведения. Адвокат тратил на свой бизнес-ланч, как стало модно выражаться в деловых кругах столичного бомонда, ровно полчаса, потом выходил наружу и неторопливо шел по проспекту в сторону аккуратного и уютного парка, где отдыхал на скамейке, почитывая свежую газету или журнал. Чтение занимало у Лифшица гораздо больше времени, чем обед, и возвращался он в контору в половине второго дня. Мотор следил еще пару дней за адвокатом, пока не убедился точно, что может перехватить этого человека только на обеденном променаде. Иначе – никак. Время утекало сквозь пальцы, и Мотор прекрасно понимал: курьер уже передал груз посредникам. И все равно оставался призрачный шанс людей этих вычислить и аккуратно изъять искомое. Единственная ниточка – Лифшиц. Но такая матерая глыба, по словам Вартана, может вообще ничего не сказать. Еврей слыл человеком осторожным и недоверчивым. Наконец улучив момент, когда расслабленный после обеда адвокат займет свое место на парковой скамейке, плотно запахнувшись в кожаный плащ и обмотав горло изящным теплым шарфом с какой-то забавной вышивкой, Мотор подошел к нему и вежливо поинтересовался: – Я имею честь разговаривать с Борисом Симоновичем? Адвокат пристально – снизу-вверх – взглянул на незнакомца и медленно, с едва слышной картавинкой в голосе ответил: – Тот самый Борис Симонович и есть. Вы что-то хотели, молодой человек? Мотор про себя ухмыльнулся, услышав про молодого человека. Недаром под этот образ он тщательно подбирал одежду: коричневый кожаный плащ, тщательно отутюженные темные брюки, начищенные туфли, светло-голубое кашне, которое в гардеробе местных модников занимало одно из первых мест, стильная короткая стрижка, которая шла к его спокойному, широкому и тщательно выбритому лицу. Немудрено, что Лифшиц существенно снизил его возраст. – Я давно хотел встретиться с вами, господин Лифшиц, но ваши помощники в конторе очень хорошо знают свои обязанности. Несколько моих попыток закончились неудачно. – На то они и помощники, – усмехнулся адвокат и сделал приглашающий жест. – Кто вы? Или предпочтете играть в мистера «икс»? – Мое имя – Андрей Игоревич, – Мотор сел рядом с адвокатом. – Казимиров. Профессиональную деятельность называть не буду, ибо она сейчас не имеет никакого отношения к нашему разговору. – Вот как? – Лифшиц скрутил газету в трубочку и похлопал ею по своему колену. – У меня осталось немного времени после обеда. Вам нужно поторопиться с объяснениями.