Heart made of glass, my mind of stone Tear me to pieces, skin to bone Hello, welcome home («Разве это не замечательно, быть совсем одной? Хрупкое сердце, но твердый разум. Разорви меня на куски, остались лишь кожа и кости. Здравствуй, добро пожаловать домой»). Lovely, Billie Eilish – Переключите радиостанцию, пожалуйста, – обращаюсь я к водителю. – Да, конечно. Уже почти приехали. Пятнадцать минут, и на месте. POV Кирилл Клуб окончательно растерял все яркие краски и дорогой блеск. Лица вокруг серые, улыбки безжизненные, музыка не больше чем шум. Не вижу здесь искусства, только бизнес. Серьезное лицо Артура не вызывает уважения, нарядные девушки несут с собой мешки опустошенности. Время близится к полуночи, смотрю на часы каждые десять минут, гадая, где сейчас Лена. Уже прилетела? Что делает? Она сейчас с ним? Чувствует ли она себя счастливой? Ей действительно этого будет достаточно? – Скоро начинаем, – говорит Артур, опускаясь на диван рядом. – Кирилл, у тебя все хорошо? – Все отлично, – бодро отзываюсь я, а сам хочу вмазать ему по морде. Из колонок льется музыкальная композиция, в которой мне знакома каждая нота. С потолка опускаются клетки, на подиум выходят девушки, зажигаются прожекторы. Шоу начинается, но я не чувствую ни радости, ни гордости, потому что все не так! Ее здесь нет! Я вижу белое пятно в центре композиции, вижу огромную трещину. Все, что я придумал, что создал, сам того не осознавая, было для нее. Лена меня вдохновила, а теперь номер потерял самую важную его часть, смысл, стиль, энергию. Он пустой, кривой, в нем нет ничего особенного. Воображение рисует ее облик в лучах света. Черный облегающий костюм на идеальном теле, яркий макияж глаз, высокая прическа с мягкими светлыми волнами. Вижу, словно наяву, как она танцует, как смотрит. Страсть и уверенность в каждом повороте, плавном взмахе руки, движении бедер. Ее неконтролируемая власть над разумом и телом не отпускает. Или это я ее не отпускаю? Не так быстро. Вмиг появляется желание бросить все и уйти, но я включаю профессионализм, отбрасывая эмоции. Смотрю на Артура – доволен, но, насколько все удачно, покажет выручка и отзывы гостей. Мысленно делаю пометки, что еще можно добавить и исправить. Синхрон хромает, взаимодействие тоже. Внимательно наблюдаю за Мирой. Лали в одной из клеток смотрится гармонично, оставить бы ее там подольше, чтобы подумала над своим поведением. – Прекрасно! Это именно то, что я хотел увидеть, Кирилл! – подводит итог Артур. – Теперь можно браться за создание большого шоу на всю ночь, а я займусь подготовкой зала. Киваю, глядя на часы. – Отметим премьеру? – воодушевленно предлагает он. – Я угощаю. – Простите, я за рулем. И мне нужно ехать. – Ты чем-то недоволен? – Нет, но еще есть над чем работать. Хорошего вам вечера, Артур! Быстро покидаю клуб с четким желанием никогда сюда больше не возвращаться, но я не настолько глуп. Да и слаб не настолько. Прыгаю в машину и бью по газам. Крепко сжимаю руль, возвращаясь в день первой встречи с Леной. Девочка-беда. Девочка-проблема. Девочка-боль. Все это угадывалось в ней с первого взгляда, но я не смог устоять. Что-то в ней зацепило так сильно, что разрыв этой связи выдрал кусок души. А ведь всего лишь нужно было промолчать, но это не в моем характере. Как и сожаления о том, что случилось. Возвращаюсь в домашнюю тишину, настраиваясь на крепкий сон и прокручивая планы на завтрашний день: съемка роликов, созвон с кастинг-директором, зал, онлайн-тренировка. Бросаю связку ключей на полку и замечаю дубликат от входной двери. Поворачиваю голову, в углу у шкафа стоит бежевый чемодан, а рядом пара женских кроссовок. Глухой удар сердца толкает вперед к двери спальни. Открываю ее, задерживая дыхание. Комната погружена в полумрак, через окно сочится тусклый свет ночного города. На краю кровати, свернувшись клубочком, лежит она, моя беда. Светлые волосы рассыпаны по плечам и темному постельному белью. Подхожу ближе. Что ты еще придумала, Эльза? А как же твое любимое «Отпусти и забудь»? Обхожу кровать и опускаюсь рядом с Леной. Не могу оторвать взгляд, боюсь моргнуть. Нервная дрожь сотрясает плечи и бежит крупными мурашками по рукам. Ладонь замирает над открытым нежным плечом, страх сковывает горло. Не знаю, чего от нее ожидать. Не знаю, вижу ли ее на самом деле или воображение вышло погулять, чтобы окончательно свести с ума. Лена коротко вздрагивает и открывает глаза. Морщится и поднимается, опираясь на руки. Тишина звучит, как мягкий шорох снега, легкие наполняет морозный воздух, который принесла с собой ледяная королева. Лена смотрит на меня, вышибая дух из тела. Слышу мелодичное пение птиц и звонкий стук капель. В лицо бьет теплый ветер ее голоса: – Я не смогла, Джек. Не смогла. По ее щекам катятся крупные слезы. Лена облизывает губы, опуская веки, ее голос звучит чисто и спокойно, в нем плещутся разочарование и сожаление: – Я хотела позвонить, но удалила номер. Хотела написать, но боялась, что ты не ответишь, поэтому приехала. Тебя не было. Я ждала и, кажется, заснула… Она оправдывается, и это еще больше сбивает с толку. С каждой фразой Лена становится все меньше, все тоньше. Голос теряет силу, а соленый поток ее набирает. Слезы на светлой коже вгоняют в ступор, не могу найти слов, обескураженный открытием, на которое уже не надеялся. – Я хочу извиниться. Кирилл… Я… Она замолкает, усмиряя дыхание. Борется с собой, стараясь контролировать чувства, но я уже увидел то, что острым лезвием прошлось по сердцу, вырезав буквы ее имени. Больше нет масок, нет образов и ярлыков. Передо мной обычная девочка, запутавшаяся в паутине ошибок и решений. Девочка, которая не верит, что ее можно любить. Ее настоящую. Можно. Я этому пример. Чувствую ее страх, укрывшийся в темных уголках спальни и в закоулках прошлого. Протягиваю руки к ее напряженным плечам, касаясь горячей кожи. Лена мучительно медленно придвигается ближе, обхватывая меня руками, и прячет голову на груди. Она не дрожит и не всхлипывает, лишь прижимается крепко и произносит уверенно: – Прости меня! Прости! Я солгала. Вернее, сказала то, во что верила, но я не знаю, Кир. Не знаю, чего хочу. Что мне нужно. Не знаю, что делать. Я не хотела тебя втягивать, думала, что справлюсь сама. Но я не могу… Это слишком. Ты не подумай, я не за помощью пришла. Только извиниться. Если захочешь, чтобы я ушла, обещаю не устраивать сцен. Ты не заслуживаешь такого наказания, как я. А я не заслуживаю тебя… Зарываюсь пальцами в волосы на ее затылке и сжимаю зубы. Она сама себя ненавидит. За ледяным фасадом – пустота отчаяния, за дерзостью и смелостью – только боль. Она пытается отстраниться, но я крепче прижимаю ее к себе, не отпуская. – Скажи что-нибудь, – просит Лена, тяжело вздыхая. Опускаю голову и касаюсь губами глупой макушки: – Кажется, я окончательно разморозил Эльзу. Раскатистый приглушенный смех подогревает кровь, и я улыбаюсь. – Джек Фрост разморозил Эльзу, но что мне теперь делать с этой размазней? Заваливаемся вбок, сплетаются руки и ноги. Обнимаемся так крепко, что можем легко врасти друг в друга. Холодный влажный нос касается шеи, вдыхаю сладкий запах ее волос. Что делать? Ответ очевиден. – Лен, послушай меня, нет ничего плохого в том, чтобы быть живой. Бояться, плакать, ошибаться. Никто не идеален… – Ты почти идеален. – Что значит почти? – усмехаюсь я и получаю легкий укус в шею. – Лен, смысл близости – знать, что ты не одна. Я заметил, как ты реагируешь на помощь, как все время пытаешься отплатить или откупиться. Не знаю, понимаешь ли ты, но я понял, что за этим скрывается. Это не страх остаться должницей, а страх принять искренние чувства. Ты боишься быть любимой, держишь дистанцию. Почему? Почему ты себя не любишь и не позволяешь другим это делать? Она обмякает в моих руках, тает и собирается стечь под кровать чистым ручейком. Нет! Не в этот раз. – Ты заслуживаешь, – твердо говорю я. – Слышишь меня? Заслуживаешь всего, чего только захочешь. И неважно, что было, что ты сделала или когда-то сказала. Это все не имеет значения. Впереди десятки тысяч дней, сотни тысяч часов. Думаешь, они не перекроют парочку неудачных моментов? Разреши себе двигаться дальше. Прости себя и позволь людям, которым не все равно, быть рядом просто так. Они хотят этого. Я хочу. Забудь о ценах, прайсах, долгах – на секунду. Забудь и скажи, чего ты хочешь на самом деле. – Сейчас я хочу умыться… – Еще попытка. – Хочу, чтобы ты поцеловал меня так, как Дисней бы не одобрил. – Это само собой. Давай, Лена, подумай хорошенько! – Я хочу… – тихо произносит она, рассыпая сомнения. – Еще один шанс. Хочу выбрать новый путь и новую цель. – Вот это уже лучше, – глажу ее по спине, ободряя и успокаивая. – И ты можешь это сделать. – Я не уверена… – А кто тебе запретит? Это твоя жизнь. Тебе решать. – Мне страшно. Я не знаю, вдруг снова ошибусь. – Ну и что? Ошибешься и попробуешь еще раз. Нет никаких ограничений. Мы не на экзамене, никто тебя не оценивает. Выброси ручку, которой пытаешься писать на чистовик, и возьми карандаш. – Я хочу остаться с тобой, – фраза наполняет воздух ароматом весны, – но… – Распустившийся цветок вновь сжимает лепестки, не желая раскрыться полностью. – Ты со мной. Один раз я тебя отпустил. Поверил, что тебе это нужно, но больше этого не повторится. Лена поднимает голову, ее губы растянуты в улыбке, а по щекам все еще катятся слезы. Она их не замечает или не хочет замечать. Возможно, они копились слишком долго, чтобы их сдержать. – Больше и не надо, Джек. Больше и не надо… Чувства дают команду телу. Целую соленые мягкие губы. Нежность струится в шумном дыхании, признания проступают несказанными словами на стенах, окружая и скрывая нас от мира ошибок. Отпускаю прошлое и принимаю настоящее – все еще сложное, но теперь точно честное. Прохладные пальцы гладят шею, трогают волосы на затылке. Хочется больше, ближе. Поспешно избавляемся от одежды, одеяло падает на пол. – Джек, – зовет Лена, заглядывая мне в глаза. Нависаю над ней, кожа касается кожи. Тепло до головокружения, остро до исступления.