— Как ваша рука? Капитан ответил, но глаз не поднял. — Спасибо, все хорошо. У меня сложилось впечатление, что Анастасия внимательно слушает наш разговор. Неприятное ощущение. Я повертела головой по сторонам. Увидела, что Ковалев уселся за свой стол, копаясь в ноутбуке. А женщина, подойдя к Соболеву, сказала ему что-то на ухо, он улыбнулся. После чего она вышла из кабинета. Мы остались втроем. — Напишите заявление, расскажите про вчерашнее нападение и можете быть свободны, — рядом со мной возник Ковалев и протянул мне лист бумаги и ручку. Я вновь повернулась к Соболеву и взглянула на него. — А разве вы не рассказали, как все было? — Нужна ваша версия происшедшего. Вы пишите, пишите, Кира Юрьевна, все как было. — ответил мне капитан, перекладывая папки на своем столе. Взгляд его задержался на рамке, потом он быстро взглянул на меня и тут же отвел глаза. Я почувствовала, что невольно краснею. Неужели догадался, что я трогала фото? Но как? Я стала писать, пытаясь не упустить никакой мелкой детали. Соболев перебирал бумаги на столе, что-то печатал на компьютере. Мне показалось, что прошла целая вечность, прежде чем я снова услышала, как открылась дверь. Стук каблуков возвестил, что в кабинет вошла женщина, и я совсем не удивилась, подняв голову и снова увидев лейтенанта Макееву. В руках у нее была какая-то папка. — Баллистика? — спросил Кирилл Сергеевич. Она кивнула. — Результаты по оружию, что ты оформлял. — Докладывай, Настя. — велел Соболев. Она села позади меня на стол для допросов. И стала рассказывать. — Кое-что удалось узнать. Стреляли из ТТ, это ты и сам знаешь. Только оказалось, что-ствол-то наш зарегистрирован. Петрович пытается номер пробить, найти концы, но пока глухо. Все же, надеюсь, что скоро будет результат. Я лишь недоуменно покосилась на капитана Соболева, но, кажется, ему эта белиберда казалась вполне разумной. — По поводу пули. Кровь на ней твоя, капитан, — продолжила тем временем Анастасия. — И отпечатки одни, но по базе не удалось пробить, чьи именно. Ранее эти пальчики нигде не засветились. Тут мне стало не по себе. Я вспомнила, что трогала пулю руками, вертела ее ночью, сидя на кухне. — Это могут быть мои, — виновато сказала я, подняв на Соболева глаза. Он лишь покачал головой. — Значит, придется отправить вас на экспертизу, Кира Юрьевна. А впредь, запомните, что улики руками не трогают. Я хотела заявить, что впредь вообще не планирую иметь дела ни с полицией, ни с уликами, да кто ж станет меня здесь слушать. Поэтому, я лишь в очередной раз кивнула. Какое-то время продолжала писать, пока не обратила внимание, что лейтенант Макеева держит в руках знакомую мне вещь. Это была куртка Соболева. И Анастасия Григорьевна зашивала на ней дырку от пули. Периодически они переглядывались с капитаном, она улыбалась ему, он отвечал кивком. Мне даже стало смешно. Я вспомнила, как злилась утром, думая, что капитану приглянулась моя подруга. А у него, оказывается, есть дама сердца. Очень странно при таком раскладе то, что он совершенно спокойно остался на ночь в одной со мной квартире. А может, это у него в порядке вещей. Мужчины полигамны, им всегда мало одной единственной женщины. Наверное, и Соболев точно такой же. Впрочем, об этом пускай голова болит у лейтенанта Макеевой. Я закончила писать, и тогда капитан сказал Ковалеву, чтобы он проводил меня для снятия отпечатков пальцев. Я послушно вышла вслед за Ковалевым. Процедура отняла минут двадцать со всеми записями и прочим. Меня наградили черными пальчиками, и благополучно отпустили. Ковалев проводил меня обратно в кабинет. — Не волнуйтесь, до завтра отмоется, — улыбнулся он мне, когда мы оказались в коридоре. Я снова лишь кивнула, и кисло растянула губы наподобие улыбки. Меня уже тошнило от этого заведения и его сотрудников. Безумно хотелось оказаться на улице, чтобы вдохнуть свежего зимнего воздуха. — Отпечатки сняли, товарищ капитан, — доложил Ковалев, пропуская меня в кабинет первой. Я увидела, что Кирилл Сергеевич по-прежнему сидит за своим столом, а рядом с ним стоит Анастасия с двумя чашками в руке. Судя по запаху, там был кофе. Одну она поставила перед Соболевым, со второй в руках села за стол Ковалева. На меня поглядывала вроде бы без особого интереса, но я все равно ощутила, что это напускное безразличие. — Результат будет завтра, но не думаю, что в базе найдется что-то интересное на Киру Юрьевну, — усмехнулся капитан и подмигнул мне. Я как раз снова уселась на стул возле его стола, и едва рот не открыла от изумления, а лейтенант Макеева сдвинула брови к переносице. — Я могу идти? — тихо спросила я, поднимаясь. Соболев кивнул. — Если смените место жительства, не забудьте меня известить. Я улыбнулась. — Непременно. До свидания. — До свидания, — отозвался Соболев, уже уставившись в свой компьютер. Я наклонилась, чтобы забрать сумку со стула и случайно взгляд мой вновь вернулся к фотографии на столе капитана. Я лишь мельком взглянула на нее, густо покраснев. Тут и поймала взгляд Кирилла Сергеевича и поспешила ретироваться из кабинета, едва не задевая столы и стулья. Только на улице смогла нормально вздохнуть полной грудью. Мне стало понятно, почему Соболев так странно мне улыбался. Фотография в рамку была вставлена верх ногами. Глава 8 КИРИЛЛ После ухода потерпевшей я чувствовал себя странно. Рука побаливала, но это обстоятельство вряд ли могло меня смутить. Не первый год в полиции, так что не привыкать. Я сидел за столом, пытаясь писать рапорт о вчерашнем нападении, но мысли мои то и дело возвращались к Брусникиной. Смешная эта Кира Юрьевна. Зачем фото на моем столе брала? Любопытная, наверное. Я даже не заметил, как возле меня появилась Настя. Она подошла сзади, обняла за шею и поцеловала в щеку. — Я же просил не на службе. — пришлось разнять ее объятие. — Ковалев вышел, мы одни. — отозвалась Макеева и снова попыталась меня поцеловать. — Настя, не сейчас. Она нахмурилась, убрала руки и уселась на край моего стола. Я невольно уставился на ее ноги. Настя была женщиной красивой, с отличной фигурой, и умной. И смелой. Мы с ней были очень похожи. — У тебя всегда не сейчас. Между прочим, я вчера тебя прождала до глубокой ночи. Но ты даже позвонить не удосужился. — заметила Макеева, разглядывая предметы на моем столе. Будто здесь было что-то для нее незнакомое. — Я пошел навестить гражданку Лапину, о чем тебе хорошо известно. А там встретил Брусникину, в нее стреляли, а задели меня, пришлось погоняться за этим стрелком. Правда, впустую. А потом отсыпался. Настя как-то странно на меня взглянула. — А почему эта Брусникина спрашивала про твою руку? — Потому что мне ее из-за нее прострелили, — я начал порядком злиться. — Настя, что за допрос? — Мне кажется, что ты чего-то не договариваешь. Я опер, как-никак. В чем дело? Я вздохнул. Мне совсем не хотелось портить отношения с любимой женщиной, но и врать был не приучен. А я заранее знал, как она отреагирует, если узнает, что ночь я провел в одной квартире с потерпевшей. А если промолчать, то она все равно рано или поздно узнает, и будет только хуже. Из двух зол я выбрал меньшее. — Настя, когда в меня попал этот стрелок, Кира Юрьевна отвела меня к себе домой, обработала рану, перевязала и уложила спать — у меня даже была температура. Она дала мне обезболивающее и я уснул. Тебе не сказал, чтобы ты себе ерунды не додумала. И не волновалась лишний раз. Настя вскочила с моего стола. — Ты что провел ночь в одной квартире с этой?! Я покачал головой. Что и следовало ожидать. — Успокойся, прошу тебя. Это была вынужденная мера. Ей было страшно, а я был ранен. Я даже не помню, как заснул. Мой долг был остаться с потерпевшей, к тому же она неплохо обработала рану. — И ты не сказал мне! — Потому что знал, как ты отреагируешь. И не ошибся, — я поднялся и взял ее за руку. — Насть, ты ведешь себе глупо. Это была внештатная ситуация, мне пришлось… Макеева выдернула свою руку. — Ты бы мог хотя бы позвонить! — Я не подумал. Прости. — Ты должен был вызвать наших, и ехать в больницу. А вместо этого ты остаешься в незнакомом доме с простреленной рукой и просто ложишься спать. Я тебя не понимаю, Соболев. Макеева резко развернулась и вылетела из кабинета. Я тяжело опустился на стул. Ну вот, а ведь хотел, как лучше. — Ты чего Насте сказал, что она злая как мегера пронеслась по коридору? — на пороге возник Ковалев.