— Можно погулять? — спросила Геля, выплюнув на тарелку обсосанную до гладкости косточку манго. — Погода такая замечательная. — Только оденься теплее, она обманчивая. — Слышала, мама, курточку не забудь, — обратилась девочка к Тане. — Мама останется дома, — качнул головой Кирилл Игоревич. — Почему? — Да, почему? — посмотрела на него Таня. — Вам же нездоровится который день. Анна говорит, вы постоянно лежите. — Вот и отлежалась. Сегодня огурцом. И курточка у меня есть, утеплюсь. — Тогда я побежала одеваться! — И Геля унеслась, топая босыми ногами по дубовому полу. Когда дочка скрылась, Таня обратилась к Кириллу Игоревичу с вопросом: — Вы мне не доверяете? — Угадали. — Все еще боитесь, что я наврежу Ангелине? Травмирую ее? Ляпну лишнего? Настрою Ангелину против вас? — Он не отвечал. Молча играл кольцом. — Утащу за пределы имения? Кирилл Игоревич расхохотался: — Нет, это вам не удастся. Вы же не суперженщина из комиксов. А ляпнуть лишнего можете, это точно. — Не доверяете, повесьте на меня прослушку. Вы столько усилий приложили, чтобы привезти меня сюда (денег потратили, законов нарушили), а теперь держите на расстоянии от дочери, хотя именно ради нее все затеяли. Это странно! — Я еще не раскусил тебя. — Впервые он обратился к ней на ты. — Поэтому не доверяю. Надеюсь, это изменится. И как только это произойдет, я поговорю с тобой откровенно. Расскажу все о своих планах. Пока же за тобой будут приглядывать, но… Прослушка, это лишнее. Иди собирайся. Лишнее, говоришь? Значит, уже жучки вшиты куда-то. В одежду, скорее всего. Не просто же так всю ее обновили, из старого ей даже трусов не оставили. Вчера пришла к себе, а вещей, в которых очнулась, нет. Анна сказала, что постирала их с отбеливателем, испортила, поэтому выкинула. Это первое, о чем подумала Татьяна, направляясь к себе, в цоколь. Второе: проблемы у капитана Джека с чутьем. Не разбирается он в людях. В женщинах точно, особенно маленьких. Не видит Кирилл Игоревич, как переигрывает Ангелина. С ним она постоянно фальшивит, особенно изображая радость или послушание. Она подумала бы, что это только ей, матери, заметно, но, как ей показалось, Анна девочку тоже раскусила. Она неосознанно морщилась, когда та при ней устраивала театр. Об этой женщине Татьяна уже кое-что знала. Как и о Павле — дочь ей передала еще два письма, в которых рассказала не только о себе, но и об обитателях дома (эти двое ночевали в нем, а не в общежитии прислуги). Личный помощник появился в жизни Кирилла Андреевича еще до Ангелины. Он помогал тому в делах и контролировал постройку особняка. Когда его босс вернулся в Россию вместе с той, кого называл Жемчужинкой, Павел устроил к нему свою гражданскую жену Анну. До этого она работала надзирателем в женской колонии, а у Павла там мать сидела. С молодости до старости по тюрьмам, ребенка своего там же родила. Павел был в частых разъездах. Мог пропасть на несколько дней. А вот супруга его имение не покидала. Как думала Ангелина, из-за агорафобии (болезни, которую Кирилл Игоревич ей приписал). Но Таня подозревала, что ее проблема серьезнее. Вспомнила, как читала в криминальных новостях о надзирательнице одной из подмосковных колоний, которая до смерти забила осужденную. Естественно, той грозил суд, но женщина смогла скрыться. По возрасту и описанию она походила на Анну, и если Танины подозрения верны, то Кирилл Игоревич укрывает у себя находящуюся в розыске преступницу. …Татьяна оделась. Письмо, что было написано дочке, уже лежало в кармане ее джинсов. Сразу его сунула, чтобы не оставлять в комнате. Анна не вездесуща, и все же расслабляться не стоит. Из цоколя Таня выходила после звонка. На двери была кнопка, она давила на нее, и замок открывался. Если же распоряжений на ее счет хозяин не давал, он оставался запертым. За дверью — кабина лифта. И он тоже поднимается не по ее воле. Не тюрьма, но ВИП-клиника на строгом карантине. Или психушка. Именно в такую Виктор хотел Таню положить, когда она стала проявлять признаки нервного расстройства: с бассейном, сауной, телевизором, с вкусняшками на прикроватной тумбочке, но со строжайшим контролем. Ангелина встречала мать на улице. Естественно, первым местом, куда она потащила ее, был зоопарк. В вольере с Мартином Таня увидела незнакомца экзотической внешности. Смуглый, скуластый, с торчащими в стороны усами и заплетенной в куцую косу бородой, он походил на странствующего циркача из прошлого. Таня поняла, что это Алмаз, бывший владелец контактного зоопарка. С ним они надолго не остались, переместились на детскую площадку. Обменявшись письмами, стали кататься на качелях. — Девочки, как вы? — услышали они голос Кирилла Игоревича, а затем увидели его самого. Одет мужчина был официально: в костюм, пальто, на ногах ботинки из тонкой кожи. Дома капитан Джек носил спортивный костюм, а во двор выходил в уггах. — Наслаждаемся последними лучиками солнца, — откликнулась Геля. — Почему последними? Небо ясное, и прогнозы прекрасные. — Облака меняются. Скоро пойдет снег. — Выдумщица! — Он потрепал девочку по щеке. — Мне по делам нужно. Вернусь к вечеру. — Хорошо. — Долго не гуляйте. К обеду возвращайтесь, а потом за уроки. Геля послушно кивнула, ничем, как ей казалось, не выказав своей радости. Но ее глаза сверкнули, и Таня это заметила. Пусть под присмотром Анны и камер, но они остаются вдвоем. Кирилл Игоревич пошел к воротам. Паша за ним следом. — Ты не замерзла? — спросила Ангелина у матери. — Вроде нет. — А зябко немножко. Давай поиграем в догонялки. И, спрыгнув с качелей, дунула по дорожке в сторону парка. Таня следом. Поняла, дочь что-то задумала. Они долго носились по территории, а когда обе вспотели, Геля дала себя поймать. — Теперь можно в баньку, — выпалила она и подмигнула. Таня подумала, что имеет в виду сауну, что располагалась в спа-зоне цокольного этажа, но нет. Они находились в нескольких метрах от сруба, из приоткрытой двери которого валил пар. — Она для нас натоплена? — спросила Таня. — Для капитана Джека. Он утром парился. А сейчас там Сафар прибирается, но мы его попросим отложить это занятие. Ангелина позвала мужчину по имени. Он тут же показался на пороге с ведром в руке. Сафар оказался крепким, симпатичным таджиком не старше сорока. Но, несмотря на молодость, шел он тяжело, сгорбившись. — Опять болит? — обеспокоенно спросила Геля. Он обреченно кивнул. — В больницу надо, Сафар. — Ничего, так пройдет. Анна обещала мне травки заварить, сказала, поможет. — Тебе операция нужна. — Потом. Сейчас нельзя. Работы много. А вы париться? — Просто погреться хотим. Так что не подбрасывай дров. — Надо немного. Остыла. И захромал к печке. Геля же взяла мать за руку и ввела в раздевалку. — А ты не можешь Сафару боль облегчить? — спросила та, быстро разоблачаясь. Она поняла, что дочка хочет с ней поговорить в парной. Там точно ни камер, ни микрофонов. — Раньше у тебя получалось. — Слишком она сильная. А я слабая стала. Ангелина, скинувшая с себя одежду за считаные секунды, открыла следующую дверь и переместилась в помывочное помещение. Сафар успел в нем прибраться, но деревянные лавки были еще уставлены тазами и ковшиками. Капитан Джек, судя по всему, любил по старинке банные процедуры принимать. Не под душем после парной ополаскивался, а обливал себя, и не только водой — отварами. В воздухе витали приятные ароматы липы да можжевельника. — Мамочка, я так тебя люблю, — выпалила Геля, едва они закрыли за собой дверь парной. — Я очень-очень соскучилась… Она буквально налетела на Таню, чтобы обнять ее, вжаться в материнское тело, уткнуться носом в ее грудь и пролить на нее первые слезинки. — Девочка моя, — всхлипывала Татьяна, гладя дочь по трясущейся спине. — Я с тобой, и теперь все будет хорошо. — Нет, не будет, если мы не сбежим. Я не могу тут больше находиться… — Ангелина подняла голову, чтобы заглянуть Тане в глаза. — Мамочка, я чахну! Еще немного — и сил не останется. Я как та птичка, которая сначала перестает петь в золотой клетке, потом щебетать, а после дышать… Пока я щебечу, но надолго меня не хватит! — Ты говорила Кириллу Игоревичу об этом? — Нет, конечно. Он не поймет. Капитан Джек считает, что спасает меня, ограждая от ужасов этого мира. Он дает мне все, что, как ему кажется, нужно для счастья. Видишь, даже тебя привез. А все потому, что не собирается отпускать. — Он сумасшедший? — Нет. Мозг его в порядке. Беда с сердцем… Его как будто нет. — Она отцепилась от Тани, потому что температура в парной резко поднялась, и стало жарко. — У Капитана часто в груди ноет. Я хотела помочь ему, приложила руку и… Точно в черную дыру провалилась! Ангелина передернулась. Ее слезы не высохли, они смешались с потом. — Нам нужна помощь, — решительно проговорила Таня. — Давай обратимся к кому-то из работников. Не к Анне, естественно, с Павлом, а к тому же Алмазу. — Он не будут рисковать ради меня. И скорее всего, не поверит. Для Алмаза Кирилл Игоревич святой человек, и он решит, что я избалованная капризуля, желающая нагадить деду. Она так зрело рассуждала и говорила грамотно, по-взрослому, но выглядела как никогда юно. Не девушка — маленькая девочка, у которой растоптали питомца, и она не может его воскресить. Наверное, именно такой была мордашка Гели в момент перед побегом с территории их шри-ланкийской виллы. — Учителя тоже не вариант? — спросила Таня, взяв веник. Коль завалились в баню, надо для вида попариться.