— А что скажешь о втором ребенке? — Тоже милейшее существо. Но маленькое. Когда я только начал работать на Лешего, младшей дочке было пять. Эта уродилась красавицей, в мать. Та стала мисс Сибирь, приехала на общероссийский конкурс, продула, но не расстроилась, потому что вместо паршивой короны отхватила себе принца. В те времена бандиты считались очень завидными женихами. Леший был довольно привлекательным мужиком, мог себя подать, и одевался со вкусом, складно говорил и умело скрывал свою сущность. Со всеми своими женщинами он был жесток. Одну, как я слышал, до смерти забил. Правда, была особа, что вила из него веревки. Ее звали Моникой. Она держала несколько борделей на территории, которую в начале карьеры Леший крышевал. Бывшая валютная проститутка, интердевочка, она знала бизнес изнутри. И как только рухнул Союз, открыла несколько точек, где продавалась «любовь». — Ты ее видел? — Да. Мы постоянно с Лешим ездили к ней. Но он спал с девочками, а не с Моникой. — Почему? — Она ему не давала. Секс между ними был, но однажды, еще в начале девяностых. Леший хотел именно Монику, а ей нужно было, чтобы ее девочкам сделали послабление и не вызывали на «субботники» чаще, чем раз в месяц. Естественно, он мог взять ее силой, как многих, но хотел, чтоб Моника сама ему отдалась. Кучу бабок предлагал за одну ночь. Но ее нельзя было купить. Что странно для проститутки, правда? Пусть бывшей. Этим и взяла, наверное. — А внешне как была? — Ничего особенного. Красивые ноги и глаза, а остальное… Нос большой, губы тонкие, она еще их постоянно малевала алым. Сисек нет, задницы тоже. Не мой идеал точно. Да и Леший любил бабенок помясистей. Но на Монику запал. И добился-таки ночи с ней. Но уговор был такой: это разовая акция. Леший при корешах поклялся, что если мамка с ним переспит, он всем ее девочкам устроит райскую жизнь. Я тогда еще не работал на него, но мой начальник рассказывал, что утром Леший уходил на трясущихся ногах из борделя. И был счастлив как никогда. — А что с мисс Сибирь? Он сделал ее счастливой? — По-своему. Она жила в роскоши, и все архангельские подружки ей завидовали. Имела дочь, в которой отец души не чаял. Ее даже в заграничные путешествия отпускали. В компании таких же, как она. — Бандосских жен? — Ага. Их кучей собирали и отправляли на Канары или Корфу. Снимали им виллу, чтоб бабенки резвились, но за рамки не выходили. То есть никаких ночных гулянок, только совместные поездки на экскурсии или шопинг. Под надзором «гида». Я, кстати, один раз был в этой роли. Сопровождал четверых бабенок в их поездке на Тенерифе. Ох, и достали они меня домогательствами. С чужаками нельзя, а я всегда при них. — Не поддался? — Жизнь дороже, — хохотнул Носорог. — Но я не хотел ни одну из них. Для секса у меня свои девочки были, свободные, горячие. А в кого я был влюблен, ты помнишь… — А неплохая у тебя была жизнь. Или я ошибаюсь? — Нет. Меня тогда вообще все устраивало. Я считал, что вытянул счастливый билет. — Ты ведь даже не убивал?… Просто охранял? — Малой, ты чего? — Носорог посмотрел на него, как на слабоумного. — Мы крошили людей, как огурцы на окрошку. Такие времена были. Фильм «Брат», что ли, не смотрел? — Но это же фильм. — Да. Поэтому в реальности все было хуже. Не всегда, но зачастую… — Носорог уже пьяный и сытый, достал из-за уха сигарету. Прикурил. — К моменту, когда я стал начальником охраны, вроде все устаканилось. Леший занял трон, который посчитал достойным. Никто не возражал против этого, кроме Кощея. Он наркотой занимался. Был отбитый на всю голову. Наш Леший был отморозком, но хоть с какими-то понятиями. Кощей не признавал границ. Он был как Джокер. Знаешь такого персонажа? — Баграт кивнул. — Конченый псих, готовый на все. И он требовал от Лешего невмешательства. То есть хотел толкать свою дурь там, где пожелает. — Тот не согласился? — Конечно, нет. Во-первых, всего должно быть в меру, и воров, и проституток, и наркоторговцев. А в-вторых, авторитет нельзя ронять. Леший Кощея хотел прикончить сразу, но за того кто-то впрягся. Пришлось отпустить, только из города выгнать. Как оказалось, зря. Отморозок добыл вертолет, напичкал его своими ребятами с автоматами, и они напали на поместье Лешего. Его самого дома не было, только семья, прислуга и мы, охранники. Силы были не равными, но мы до последнего бились. И все равно не смогли никого защитить. Обе дочки Лешего были убиты, как и мисс Сибирь, а еще повар, горничная, няня и трое моих ребят. Я чудом выжил. Три пули в меня всадили, скинули в подвал, но я тварь практически не убиваемая, как оказывается теперь… — Как все это пережил Леший? — Когда он приехал домой и обозрел картину… Я не видел, но слышал из своего подвала… Он орал так, что дрожали небеса. Вскоре обнаружили меня. Единственного живого. Леший сказал: «Ты должен был защитить моих девочек. Но их нет, а ты есть. Как так?» Что я мог ответить? Повезло? Судьба? Я не бежал от пуль, не прятался. Если бы смог подняться, вышел бы один против восьмерых. — Как Леший отомстил Кощею? Ведь он сделал это? — Сжег заживо. И его, и всех, кого мог найти из ближайшего окружения. Привязал всех к столбам, взял огнемет и… — Рафик так глубоко затянулся, что сигарета заалела. — Но и меня не простил. Отправил в тюрягу на пятнадцать лет. Сам понимаешь, как легко каждого из нас можно было посадить, у всех руки в крови. — То есть он с тобой поступил по-божески? — Получается, так. Мог бы сжечь, как Кощея и его приспешников. — Ты вышел?… — Семь лет назад. Домой вернулся, в Капотню. Но меня там не ждали. Родители умерли, младшая сестра осталась. Она вышла замуж, родила троих. И они впятером жили в нашей малогабаритной трешке. Мне там места не было. Но я имел право хотя бы на комнату. Тем более все, что было в квартире, когда-то я покупал. Мебель, технику, посуду. Они пользовались всем этим, ничего нового не приобретая. Да и зачем? Я же все лучшее домой тащил. Холодильник, телик, микроволновка, все работало. И финский унитаз ни разу не ломался. Моя сестра с муженьком хорошо устроились на всем готовеньком. Предполагаю, они не ожидали моего возвращения. Думали, меня грохнут в тюряге. — Они тебя выгнали? — Не посмели. Решили отселить — комнату мне купить в общаге. Это по официальной версии. Но в итоге меня отселили в какой-то аварийный барак, который вскоре загорелся якобы по моей вине. Типа, заехал урка, все поджог. На меня начали наезжать кореша, с которыми бухал, требовать компенсации. Я понимал, что если дам волю чувствам, кого-нибудь прикончу и снова вернусь в тюрьму. Тогда я осознал, что мне для счастья не нужен дом, семья, друзья. Главное — свобода. И я ушел в никуда. — О Лешем за эти годы слышал? — Да, доходили слухи, что он совсем слетел с катушек. Отморозился. Общак присвоил. Когда с него спросили, заявил, что ему эти бабки нужнее. Бункер якобы какой-то строить начал. А в нем и братва схорониться сможет. Не понравилось это другим ворам, кончили Лешего. — Когда? — В 2006-м вроде. Я, когда вышел, ради интереса поехал в поселок, где был дом Лешего. До него в ней какой-то большой коммунистический член обитал. То есть здание было внушительное, при Сталине построенное. Со звездами, серпами-молотами. Но то ли погорело оно, то ли сильно обветшало, и на его месте какой-то безвкусный дворец появился. Как потом оказалось, близкого к кормушке певца. То есть и следа на земле не осталось от Лешего. — И хорошо. Так кто из прошлого вынырнул? Кто-то из тех, с кем он имел дело? — Он сам. — Леший? — Да. Он тут тусил, на нашем Пятаке. — Не умер, а сбомжевался? — Не-а. Прикинулся бездомным. Одежку потрепанную надел. Бороду наклеил и брови косматые. Холеные ручки под перчатками спрятал. Слился с толпой. Но я его сразу узнал. — Как? Ты его больше двадцати лет не видел… — Его глаза не спутаешь ни с чьими. — А что с ними не так? — Так просто и не объяснишь. Пустые они, как у дохлой рыбы. Не по цвету — по выражению. А еще в уголке правого черная точка. Будто маленькая родинка. Леший родился с этой аномалией. Его бабка считала эту точку меткой дьявола. Все твердила, что внук может сглазить кого угодно, и била за это нещадно. Из-за старухи и псориаз у него начался. Он же от нервов обычно. А бабка жутко издевалась над пацаном. Родители пили, подкинули его полоумной старухе, она-то его и сломала. — Откуда ты все эти подробности знаешь? Неужто такой авторитетный бандит с охранником откровенничал? — Нет, конечно. Ни со мной, ни с корешами, ни с женой. Имелся у него свой психолог. Прикинь, каким Леший был продвинутым дядькой? Тогда их и специалистами не считали. Разве что интеллигенты. А для братвы это была петушиная тема. Но Лешему по барабану чье-то мнение. Он, правда, не афишировал, но и не особо скрывал. Психолога, кстати, вместе с остальными убили в доме. Он жил в особняке. А я имел доступ в его кабинет, и записи иногда из любопытства просматривал. Жаль, их мало было, терапия только началась. — Как думаешь, связан Леший с убийствами? — Не его, как будто, уровень. Если жив до сих, и никто не знает об этом, значит, при бабле и на рожон не лезет. Меня не лично на перо поставил, помощнику своему поручил. Он тоже тут терся, только не на самом Пятаке, а за воротами. — Не боишься, что вернутся и добьют? — Очень надеюсь, что вернутся, поэтому тут. Но добить себя я не дам. Удар приму и отражу. — И продемонстрировал несколько комбинаций блок-захват-удар. — Отлично у тебя получается. — Мастерство не пропьешь. Я не только силач, но и боец. Ладно, потопал я к Люське. Любви захотелось мне. Он встал из-за стола, собрал посуду и понес ее к мешку для мусора. На полпути остановился, обернулся: — Знаешь, че подумал? Я жив. Леший тоже. Осталось Кощею воскреснуть. И все неубиваемые твари будут в сборе. Глава 5 Корзина с экзотическими фруктами, стоящая в центре стола, поражала размерами и наполнением. Чего только не было в ней: и папайя, и драконий фрукт, и манго, и маракуйя, и мангостины. Все яркое, спелое, ароматное, будто только что купленное на рынке шри-ланкийской Унаватуны. В московских магазинах, даже дорогих, Татьяна не видела подобной красоты. И в Турции произрастали совсем не такие манго и маракуйя, как в тропиках. Есть можно, но не безумно вкусно. — Откуда это великолепие? — спросила она у Кирилла Игоревича, позвавшего ее через Анну на совместный ланч. Завтракали они каждый у себя. — Прямиком из Бангкока. — Капитан Джек жить не может без тропических фруктов, — весело проговорила Ангелина и подмигнула мужчине. — Я или ты? — Мне и яблок с грушами довольно. — Она на самом деле с одинаковым удовольствием уплетала и ананасы, и дикую китайку. — На следующий год посадим плодовые деревья, пусть растут, чтобы в будущем у нас свои яблоки с грушами были. Он пригласил мать и дочь к столу. На нем еще напитки, кексы, творожок. Поели.