— Начал, но ты помешал… Опять! Леший снял с головы капюшон и предстал перед братом в своем натуральном виде — без маски. В ней, а также в одежде Львовского и с его документами Голдберг утренним рейсом улетел в Дубай. — Когда я видел тебя до этого, ты выглядел лучше, — заметил Леший. — Один в один я. Если б ты не поджарился, мы бы одинаково состарились. — Если б ты меня не поджарил, — внес уточнение Кощей. — Но ты прав, я похож на тебя. Тоже стал пижоном, обучился манерам. А говорю как? Без фени, мата — литературно! Меня частенько называют джентльменом… Он закрыл за собой дверь, оставив охранников в коридоре. Сам прошел к стулу, взял его, подтащил поближе к качалке Лешего и сел напротив него, но на расстоянии двух метров. — Слабая у тебя охрана, — сказал он. — Не ожидал… Думал, в чем подвох? — Они подкатили к воротам на двух джипах и туристическом автобусе, битком набитом бомжами. Вертолет Кощей тоже подтянул, но оставил в заброшенной деревне Кропоткино. — Охрана не спасает от реальной угрозы, уж кому знать, как не мне. Мои мальчики порядок охраняют, как постовые. Что твои сделали с ними? — Кое-кого продырявили, других чуть потравили газом, но все живы. Бойцы не те пошли. Слабаки, трусы. Только в бомжацкой армии еще остались настоящие зверюги. Кощей стянул плащ, чтобы охладиться. Под ним тельняшка и мешковатые штаны. Они тоже велики и держатся на армейском ремне. — От тебя всегда воняет как от паленой курицы? — поморщился Леший. — Не знаю. Я не чувствую запахов. Но слышал от одного парня, что от меня веет горелым. Кстати, это он принес в ломбард мое кольцо. — Он указал на печатку с рубином, что посверкивала на пальце Лешего. — А потом искал встречи с тобой, желая продать информацию обо мне. — Я без его помощи справился. Оказалось, ты совсем рядом, я просто не мог и подумать, что ты жив. — Макар, так паренька звали, звонил по номеру, оставленному тобой в ломбарде, он оказался отключенным. Тогда этот дурачок в Москву поперся, начал самого человека разыскивать. Не знал, бедолага, что он покойничек. За что ты, Саня, моего помощника Дружка-Дружинина грохнул? И почему он был с тобой в Краснодаре? — Мы с тобой на расстоянии одного рукопожатия находились, Ваня! Дружинин был твоим главным доставателем, а я покупателем. — Хорошее слово подобрал — «доставатель», красноречивое. Дружок мог все, что угодно, намутить. В пределах разумного, конечно. А то был у нас клиент, пожелавший иметь военный истребитель. Можно не взлетающий, но чтоб кнопочки горели и ездить мог. Хотел на нем по своему участку кататься. Прикольно это. Дружок прикинул, сказал, достать можно, но лучше не браться за такое, рискованно. — Я был постоянным вашим клиентом года два. Мне много редких штук нужно было для дома, и Дружинин поставлял их мне. — Ты был одним из ВИП-клиентов, как я узнал из записей. — Поэтому Дружок меня часто самолично сопровождал. В тот же Краснодар, где было несколько вариантов товара. — Почему ты дал его визитку консультанту ломбарда? — Своих не имею. А в Дружке, как в посреднике, я был уверен. — Тогда зачем ты его грохнул, он был так полезен? И как вообще связал нас? — Отвечу сначала на второй вопрос: я догадался, что его босс ты, когда услышал об альтернативной курьерской службе. У вас и так логистика была отлажена, зачем еще и бомжи? Затрат мало, конечно, зато риски какие! Мы армию собираем, шутил Дружок. И рассказывал о Пятаке, где она базируется. Тогда я все понял. Только ты мог додумать до этого. Твоя идея фикс армия маргиналов. — Ты шастал на Пятак, я знаю. И помощник твой. Две ряженые ищейки. — Я почти влился в твою армию. Но побоялся, что ты узнаешь Лешего, если увидишь. Или меня ненароком сдаст Дружок. Пришлось его убить. — И сжечь. — Это я тебе привет передал, — усмехнулся Леший. — Даже два привета. Саблезубый лазейку в твои подвалы показал, он там часто ночевал. Даже обустроил лежбище. Я отблагодарил деньгами, да этим тварям все мало. Обещал уехать в Башкирию, так нет, стал барствовать. Пришлось ему шею сломать. И оставить еще один труп в твоем подвале. Кстати, у меня есть ключи от него. От Дружка достались. И я планировал ими воспользоваться. Но не пригодились. Ты рано меня нашел, я хотел еще поиграть с тобой. Два обгоревших трупа в подвалах твоего здания, это цветочки. Ягодки я пока даже не высадил, они еще в тряпочке мокнут. Помнишь, наша бабка заворачивала семена, чтобы проросли. — Так и сгниют. Потому что сегодня ты умрешь. — Кощей еще раз полез в карман и достал на этот раз мазь для губ. — Кожа сохнет и трескается, когда говорю, — пояснил он. — Надо было тебе, Саня, меня сразу кончать. — Разве это интересно? — Леший услышал взрыв. Глянул в окно и увидел, как разлетается баня. Черти подожгли ее, и газовый баллон рванул. — Расскажи, как ты выбрался из могилы? — Чудом. Я провалился под корешей и смог вздохнуть, когда очнулся, это раз. Два: земля мягкой оказалась, а еще я нашел ступеньки: взбирался сначала по трупам, потом корням. Затем я полз. Сколько — не знаю. Несколько раз приходила мысль о том, что я умер и блуждаю по аду. Но когда рассвело, я понял, что все еще на грешной земле. Лежу в какой-то колее, в луже: воде, грязи, дерьме коровьем. Но впереди сарай кирпичный. Потом оказалось, это медпункт. В нем фельдшер и принимал и жил. Он меня спас. Каким чудом, не ясно. Медикаментов почти не было, сам фельдшер даже училище медицинское не закончил, подделал диплом. Я на грани жизни и смерти балансировал дольше суток, орал, стонал, бредил, куда-то пытался уползти, да меня ремнями привязали к кровати, но в сознание пришел все же. Как думал фельдшер, перед концом. У многих прояснения наступают за минуты или часы до… — Я в курсе. Много за жизнь повидал смертельно больных и раненых. И все уходили. А ты не сдох! Почему? — Две причины. Первая: зубами, когтями держался за жизнь. Вгрызался в нее… — Зачем? Ведь ты так наплевательски относился к смерти. — Пока не оказался с ней лицом к лицу. Эх, и страшная она, Саня. — Да ты тоже не фонтан, — хохотнул Леший. — Так что еще не известно, кто больше испугался. А вторая причина? Отомстить мне хотел? — Об этом не думал тогда. Потом, когда узнал, что замочили, подумал, жаль, не я. А спасло меня то, что я не успел один товар реализовать. Не дрянь на этот раз, а элитный продукт — морфий. Я в отличие от тебя заначек не имел, поэтому мне не на что было лечиться. Те же мази от ожогов и обезболивающие уколы покупать надо, а на что? В медпункте йод, фурацилин, анальгин да самый дешевый антибиотик. И вспомнил я о чемоданчике с морфием. Я его для ВИП-клиентов берег. Он ценный, потому что спросом не только у наркош пользуется. Медицинский препарат, как-никак. Я спасителю своему назвал место, где его заныкал. Отправил на поиски. — Рисковал. Тот мог себе морфий прибрать, а тебе дать сдохнуть. — Да, но мне повезло. Честный мужик попался. Но и я по-человечески с ним поступил: жизнь оставил, а мог кончить, чтоб убрать единственного свидетеля моего воскрешения. — Чем дольше он говорил, тем сильнее хрипел. Пришлось доставать баллончик с кислородом. — Морфий мы и себе кололи. Я, чтобы снять боль, фельдшер прикола ради. Но основную часть мы продали и смогли много полезных для меня штук купить. Даже старенький аппарат ИВГ1 нашли. — Странно, что ты кольцо не продал. На первое время вырученных денег хватило бы. — Хоть что-то решил приберечь на память о прошлом. У меня даже лица не осталось. Между прочим, бабка-знахарка, что из меня большую часть остаточной хвори выгнала, верила в силу камней. Мой ей мощным показался. Может, и так, раз я все еще живой. — Бабка жила в Краснодаре? — В крае. Станица Славянская. Я бродяжничал и как-то оказался там. Решил задержаться. В станице была мощная баптистская община, я прибился к церкви и неплохо жил. Между прочим, пытался поверить в Бога. На проповеди ходил, с пастором беседы вел, молился даже, все просветления ждал. Когда надоело, и силы благодаря бабке Авдотье появились, ушел из станицы. Бомжевал я несколько лет. Мотался по городам, гоп-стопом занимался, пока в Астрахань не вернулся. А там все знакомое, родное. Меня не признали, но дали поработать. Я наскреб бабок, чтобы небольшой бизнес замутить. Делал, что умел, доставлял запрещенные грузы. Все у меня ладилось, но хотелось масштаба. И я вернулся в Москву. — Уже красивый? — Маска была, но паршивая. В такой показаться на людях стыдно. Поэтому у меня всегда были помощники презентабельного вида. Сам я в тени держался, все даже думали, я живу за границей. Но там я действительно часто бывал. Пытался восстановить лицо, тело. Кожу сколько раз пересаживал, и свиную, и искусственную. Любая слезает с меня, как со змеи. Пришлось оставить тело таким, как есть, а рожу заказать в Японии. — Рожа отличная получилась. — У меня еще другая есть, помоложе. С черной щетиной. Буду ее носить, когда ты умрешь, а я перееду в Мексику. Уже учу испанский, оказывается, мне легко даются языки. Правильный русский, разговорный английский… — А если не успеешь сбежать? — Не переживай, я уже скоро отчалю. Меня вертолет ждет. А сюда еще не скоро менты доберутся. Тревогу твои дурачки поднять не успели, а на выстрелы да взрывы никто не отреагирует, в вашей стороне полигон. Ты очень удачно выбрал место для убежища. Для меня и моей армии, разумеется. — Как ты вычислил меня? — О, это оказалось очень легким делом. Правильно ты сказал, мы жали с тобой одни и те же руки последнее время. Тебя узнал кое-кто с Пятака, и ты его на перо посадил. Точнее, твой прихвостень. Носорог оклемался, он падла фартовая. — Тюремный сленг лучше подходил его роже. Литературный русский все же для господина Львовского. — А позавчера я как раз только узнал, что ты жив, он через Голдберга мне послание передал. Я с ним встретился лично и получил важную инфу: крутился твой Пашка у Пятака намедни, Носорог узнал того, кто его пырнул, проследил до машины и запомнил номера. Осталось пробить их и проследить за машиной. Мне понадобилось меньше двух суток, чтобы достать тебя! — с гордостью закончил он. — И эффектно появиться. С армией. — А ты очень спокоен для без пяти минут покойника, — заметил Кощей. — Или думаешь, я тебя пощажу? — Уверен, что нет. Как убивать будешь? — Сожгу. Но медленно. — Его руки все это время были в карманах, теперь он достал одну. В ней уже не баллончик и не мазь, а что-то цилиндрическое, блестящее. — Это обычный бытовой розжиг. Мирная вещь. Но он справится с задачей. — Он выдвинул рожок, нажал на кнопку и выпустил немного пламени в направлении Лешего. Оно не опалило кожу, но жаром обдало. — А потом сожгу к чертям все тут! И улечу. — Хочешь, чтоб я помучился? — Очень. Может, буду тебя иногда тушить. Вижу, противопожарная безопасность в этом доме соблюдена. — И указал на огнетушитель, висящий на стене. — На мне твой перстень. А в нем, как во многих драгоценных изделиях тех времен, есть потайное отделение с ядом. Или ты не знал? — Механизм сломан. — Я починил. И заполнил резервуар. Так что я умру быстро и без мучений. Но спокоен я не поэтому… — Леший откинулся на спинку кресла, чуть качнулся и довольно проговорил: — Ты не сможешь причинить вред моей девочке, моей Жемчужинке, даже если спалишь эту халупу. Я не спас дочек когда-то, но ее смог! * * * Он стащил с мертвого алкаша пальто и шапку. Убили его свои же. Им не понравилось, что тот скрысил пузырь коньяка, когда они разоряли бар. Кончать не хотели, только проучить, но переборщили. Тут же выпили за упокой и направились к кухне. Баграт же выбрался из укрытия и принялся раздевать покойника, стараясь не смотреть в его глаза. У только что умерших они особенные: в них читаются удивление и детская обида. Одежда воняла. Особенно шапка. Но Баграт натянул и ее и пальто. Вшей, если что, выведет, ему не привыкать. Рядом с трупом валялась палка с острым наконечником, наподобие лыжной, но самодельная. В умелых руках и она смертельное оружие. Баграт поднял ее и пошел дальше бродить по дому, уже открыто. Люди Кощея всех привезенных в автобусе мракобесов все равно не знают, их больше сотни. То, что имение захватил второй не убиваемый упырь из девяностых, сомнений не было. Давний враг Лешего. Человек, которого жгли открытым огнем, но он выжил… Что это за создания такие мифические, бандиты из прошлого? Сверхнелюди? Баграт услышал тихий плач и встал как вкопанный. Ангелина? Именно ее он искал в доме. Раз ни она, ни Таня не выходили на улицу, обе где-то тут. Но плакала не девочка, а паренек. На вид лет семнадцать. Худой, патлатый, с татуировками и пирсингом на лице. Он забился под стол, собрался в комок и очень старался быть незаметным, но нервы сдали, и он захныкал. Баграт видел подобных ему на Пятаке. Бунтари из Мухосрансков, едва окончив школу, ехали в Москву, чтобы вершить историю. Первые трудности их не пугали, неприкаянность им казалась романтичной. Но это проходило. Обычно с первыми серьезными холодами. Кто поумнее, возвращался домой, другие сбивались в стаи, снимали хату на шестерых и устраивались на поденную работу, а многие опускались, становились уличными проститутками, мелкими дилерами, воришками. Наверняка кто-то из них, пусть даже один человек из тысячи, выбивался в люди, но Баграт об этом не слышал. Он подошел к пареньку, тронул его за костлявое колено. — Не убивай, не надо, — зашептал он.