— В следующий раз буди меня, я принесу. — Вань, я ж не инвалид. — Но ножка у тебя болит. — Он подошел к ней и так сильно обнял, что косточки захрустели. — Прости, я не рассчитал силу. Это от переизбытка чувств… Таню они тоже переполняли, но она сдерживалась. Если б дала себе волю, затискала бы Ваню до смерти, а потом выдала: «Я не хочу с тобой больше разлучаться!» Они за прошедшие часы несколько раз занимались любовью, и каждый акт был прекрасен. Даже первый, болезненный для женщины, что воздерживалась долгое время. Зато какой взрыв эмоций! Они даже до спальни не дошли, упали в гостиной на пол, покрытый искусственной шкурой. Потом Иван отнес ее в душ, они приняли его вместе, не переставая целоваться. — Тебе же нельзя мочить татуировку, — вспомнила Таня, ощутив под своими ладонями пластырь. — Начхать на нее. Второй раз они занялись любовью в душе. Это было проблематично из-за габаритов Вани, но он так легко поднял Таню, что все получилось. Уже в спальне они мазали друг друга лечебной мазью, он ее ноги, она его плечо. Татуировка оказалась странной. — Что это за фигня? — спросила Таня, увидев какие-то непонятные черно-бело-синие фигуры на сером фоне. — Картина Пикассо «Арлекин и женщина с ожерельем», — рассмеялся Ваня. — Шедевр, между прочим. — Странно, что его с легкостью повторил татуировщик из обычного салона. И где же это выставляется? — В Париже. В Центре культуры и искусства Жоржа Помпиду. На меня эта картина произвела колоссальное впечатление. — А я Шишкина люблю. И Сезана. Твой мастер сможет набить мне «Утро в сосновом бору»? — У тебя уже есть татуировка, хватит, пожалуй. Не скажешь, что подвигло тебя?… — Как-нибудь в другой раз, — выпалила Таня. Тату тоже было связано с дочкой, даже сейчас говорить о ней — рано. Да и не к месту. — А теперь покорми меня чем-нибудь. Лучше фруктами. — Этого добра навалом. Я на рынке вчера столько всего накупил. Он притащил целое блюдо, на нем и виноград, и инжир, и персики, а еще экзотические драконий фрукт и папайя. Оказалось, в Алании выращивают и такое. Наевшись, они легли спать. Но через какое-то время пробудились, чтобы еще раз заняться любовью. Уже на удобной кровати, размеренно, долго, с прелюдиями. О некоторых Таня узнала впервые — муж ее сексуально не просвещал. Не хотел раскрывать? Боялся, что загуляет? Или самому было неинтересно все это «баловство»? Таня не знала, они с Виктором почти не говорили по душам… — Танюша, ты голодна? — спросил Иван, отлипнув наконец от нее. — Есть такое. — Чего желаешь? — Фруктов. — Ты ж моя райская птичка, — с умилением проговорил он и достал фрукты из холодильника. — А я как пещерный человек хочу мяса! Тебя не смутит, если я буду готовить его при тебе? — Она покачала головой. — У меня гриль на балконе. Есть стейки, пойдем пожарим? — Я — «за». — И заварим чаю. — Он указал на плиту, на которой стоял двойной чайник. Один большой, второй, поменьше, сверху. Таня впервые такой видела. — Вот в нем он получается очень вкусным. Они оделись и вышли на балкон. Таня с фруктами, Иван со стейками. До этого он организовал все для чаепития. — Чем сегодня хотела бы заняться? — спросил он. — Просто быть с тобой, — честно ответила она. — Тогда ничего не планируем. А если ты захочешь гюзлиме, мы поедим их в ближайшей закусочной. Тут идти три минуты. Или лучше закажем доставку? — Нет, нет мы спустимся. У меня же есть сланцы. — А в закусочной — попугай. Говорящий! — И много слов знает? — Три. И все они русские. Первое «иди», второе — предлог «на», а третье неприлично вслух произносить. — Турецкий попугай ругается нашим матом? — расхохоталась Таня. — Я тоже обалдел, когда впервые туда зашел. Только порог преступаю, а меня тут же посылают. — Иван уже разогрел гриль и сыпал на стейки перец. — Приемный он, попугай. Залетел в закусочную с перебитой лапой. Облезлый был, больной. Выходили. Когда Абдула (так его зовут) оклемался, начал что-то орать. Хозяева не понимают. А тут у нас в квартале туристов почти нет, поэтому не сразу въехали, что он матюгается. Пока он это рассказывал, Таня поражалась, что есть такие легкие в общении мужчины. С Витей ей было сложно. Он грузил ее. Даже если они выбирались вдвоем на «романтическое» свидание в честь годовщины свадьбы, муж то о каких-то своих проблемах рассказывал, то обсуждал оценки детей, то мягко, но настойчиво указывал Тане на те ошибки, которые она допускает. Делая комплимент, муж не забывал добавить пожелание. Типа, тебе очень идет эта прическа, но в следующей раз не распускай волосы, они могут в тарелку упасть. Женщина, что живет с пьяницей, дебоширом, тунеядцем, сказала бы — тоже мне проблема! Деньги носит, детей любит, обо всех заботится, чего тебе еще надо, зажравшаяся ты дрянь? И была бы по-своему права. А Тане не хватало именно легкости в отношениях (о любви уже не мечтала). Витя был вечно напряженным. Контролировал и себя, и подчиненных, и членов семьи. В том числе мать. Она одна его вырастила, и он, разбогатев, дал ей все, что можно купить за деньги, но только не свободу. Не позволил съехаться с мужчиной, которого она выбрала, перебраться жить в другой город, сделать подтяжку. Виктор не тиранил, но сильно давил. И только Ангелина не поддавалась. Она ускользала из его сжатого кулака. Поэтому у них были натянутые отношения… — Ты опять погрустнела, — заметил Иван. Он был очень внимателен. А Таня… Она не могла не вспоминать о дочке. Да и не хотела, поэтому сделала татуировку в ее честь. — Нет, я просто задумалась. — О чем? — О том, что вчера забыла позвонить сыну. — И это было правдой. — Он участвовал в научной выставке, а я даже не спросила, какое место занял. — А говорила, не вундеркинд! — Нет, он одаренный и старательный. Но без каких-то сверхспособностей. Твой чем увлекается? — Рэпом. Как и все его приятели. Для них учеба — отстой. В том числе в музыкальной школе. Он ходил, бросил. Сейчас записывает с корешами какие-то треки… Я ни черта не понимаю, о чем они. Надо же поддерживать, я стараюсь, но… — Это же прекрасно, когда твой ребенок творит. — Если в свободное от занятий время, то ради бога. Ему скоро четырнадцать, надо думать о поступлении в вуз. — Какой ты нудила, оказывается, — хохотнула Таня. Иван поддержал ее смех. — А еще так себе повар, стейки снимать пора, они горят. Они поели. После выпили чаю. И пошли досыпать. В обед выползли из дома, чтобы посетить закусочную с матерящимся попугаем. Думали сходить на море, но так не хотелось удаляться от дома, где их ждала удобная кроватка. И они поплавали в бассейне. Вечером, когда уже стемнело, а все еще не появилось желание выходить в люди, они снова засели на балконе. На сей раз жарили овощи и сосиски. — Поедем послезавтра в Бодрум? — предложил Иван. — Это не очень далеко, часов восемь езды. Я возьму напрокат машину, и мы с тобой с ветерком… — Я с радостью. — Очень красивый город на Эгейском море. Там сейчас не жарко, так что купаться будет не комфортно. Поэтому завтра я предлагаю тебе насладиться пляжем, а сам я кое-какими делами займусь. Все забросил, надо наверстать. — На сколько дней поедем? — Зачем загадывать? — То есть мне с собой брать все? — Да, — просто ответил он. — Задержимся на столько, насколько захотим, а потом либо вернемся, либо отправимся в Стамбул. — Как же машина? — Возьму ее в аренду у фирмы с филиалами во всех крупнейших городах. — А если мы поедем не послезавтра, а дня через четыре? Хочу накупаться вдоволь. — Ей вдруг показалось, что на нее давят, пусть и мягко. — Ты погоду смотрела? Завтра последний солнечный день. Потом дожди. А в Бодруме как раз солнечно. И они договорились выехать послезавтра часиков в шесть утра. А эту ночь и утро провести вместе. На следующий день, ближе к обеду, Иван проводил Таню до отеля. Она тут же оделась во все пляжное и помчалась на море. Вернулась к окончанию ужина, быстро перекусила тем, что осталось, немного развлеклась, посмотрев анимационную программу, выпила бокальчик вина и пошла собирать вещи. Завтра рано вставать! И тут раздался телефонный звонок… Глава 4