— Я привез, Арсен Павлович, — один из прибывших поднимает повыше черную спортивную сумку. Наверное, он у них главный. — Спасибо, Семен, — Арсен взглядом указывает на стол, Семен переворачивает сумку и высыпает содержимое. Аккуратно схваченные по краям резинками пачки долларов. Арсен раскладывает их в ряд — ровно десять, значит, в каждой пачке по десять тысяч. Три пачки отодвигает на край стола. — Это твои, Саркис, как и договаривались. А это, — он пронзает меня взглядом и двигает оставшиеся семь пачек, — тебе. Так что, Агата, может, я все же узнаю, что — точнее, кого — я купил? Хватаю ручку и пишу, с силой давлю, что даже бумага рвется. «Сожалею, Арсен, вы сделали не совсем достойное приобретение», — складываю в сумку пачки и двигаю по столу обратно. Гена из-под стенки завороженно следит за мной, а я ловлю себя на мысли, что Арсен ему не верит. Скажи я, что отчим лжет, он поверит мне. И никто ничего не узнает, свидетелей нашего разговора нет. Но я не могу обмануть Арсена, не могу. Только не его. — Так, — он читает и поднимает на меня тяжелый взгляд, — а теперь с этого места и подробней. Я не верю своим глазам, потому что не вижу в этом взгляде ни презрения, ни осуждения. — Ларка в больнице на сохранении, — почему-то Гена решил, что спрашивают его, — а тут меня грохнуть хотят. Сами знаете, карточный долг… — Быстрее. — Если грохнут, точно ребенка скинет, и сама коньки отбросит, — торопливо заканчивает Гена. Я смотрю на него с ненавистью. Как он может так о маме и о моем брате? От Арсена это не укрылось, он переводит взгляд на своего охранника, и тот пинает Гену ногой под ребро. — Выбирай выражения, смертник. — Ладно, умрет. Вот я и попросил Агатку, а что еще оставалось делать, ждать, пока меня в лесу закопают? Арсен встает, обходит стол и нависает надо мной, упираясь одной рукой в столешницу, другой — в спинку дивана. — Так ты знала, что за аукцион здесь проходит? Вскидываю голову и отчаянно мотаю из стороны в сторону. Не знала, я не знала! Это правда, Арсен! Хватаю ручку и начинаю писать. Что я согласилась на просьбу Гены, но ведь он пообещал, что больше не будет играть, что найдет работу. Позвал с собой и сказал, что это всего лишь встреча с людьми, которым он должен. И что я надеялась с ними договориться… Ручка летает по бумаге, я спешу, пропускаю буквы, но я очень хочу, чтобы Арсен знал правду. Чтобы знал, что он купил… Он внимательно следит за моей рукой, и я не сразу замечаю, что вместе с ним читает Семен. — Значит, ты согласилась, потому что мать пожалела? — Арсен переглядывается со своим охранником, тот многозначительно моргает. Качаю головой и дописываю: «Брата. У меня будет брат». Арсен берет в руки лист и рассматривает написанное. — У тебя красивый почерк, Агата, — замечает и улыбается мне одними глазами. И тут же продолжает, обернувшись. — Так говоришь, у тебя все добровольно, Саркис? Без принудиловки? А как ты мне тогда это объяснишь? — он махает перед носом Саркиса моей писаниной. — Ты, — задыхается тот от гнева и обкладывает Гену отборными матами, — так ты мне отплатил, да? Гнида! — он хватает его за воротник и несколько раз ударяет о стену. Арсен с охраной удовлетворенно наблюдают. — Ладно, оставь его, — снисходительно говорит Арсен. — Много он должен? — Пятнадцать, — стонет отчим, сползая на пол, и Ямпольский меняется в лице. — На тебе прикид сейчас на десятку, сволочь! И ты посмел к ней свои поганые руки тянуть? — Я отыграться хотел, — Гена подтягивает к груди согнутые в коленях ноги, — я потому на аукцион и поехал, чтобы выбрать, что больше за нее даст… Арсен сжал и разжал пальцы, еще раз пробежался глазами по исписанному листу и выдал: — Значит так, Гена, хочешь жить — отдавай долг. Только деньги придется самому заработать. — Где? — кривит губы отчим. — Продадим тебя на аукционе, — ухмыляется Семен, он мне уже начинает нравиться. — Саркис подсобит. Ты же у нас целый, нераспечатанный? Или может… Арсен тоже усмехается. Не думала, что он так умеет — недобро, одними уголками губ. Саркис тот, напротив, чуть не плачет. Гена мечется испуганным взглядом между Семеном, Арсеном и Саркисом. Ямпольский говорит: — У меня. Я беру тебя на работу. Есть один человек, хороший, ему светит пятнадцать лет строгого режима, вот ты и пойдешь вместо него. А я за это твой долг уплачу и твоей семье зарплату платить буду каждый месяц. — Мне так не подходит, — на щеках Гены горят лихорадочные пятна, — я требую альтернативу. — Хорошо, — соглашается Семен, делает знак, и двое других охранников поднимают отчима с пола под заведенные за спину руки. — Будет тебе альтернатива. За городом окружную делают, там асфальтоукладчик стоит мощный, сделаем из тебя, Гендос, новый автобан. — Нет, — кричит тот, вырывая руки, — я согласен. — Правильно, — кивнул Арсен. — Будешь хорошо себя вести, выйдешь раньше за примерное поведение. Пока в подвале посидишь, охладишься, а с утра поедешь показания давать. Мы, пожалуй, тоже поедем, похоже, нас тут ужином кормить не собираются. Пойдем, Агата. Саркис протестующе лопочет, но я вижу только протянутую руку и цепляюсь за нее, как утопленник за спасательный круг. Глава 5 Арсен раздумывал, куда везти Агату. Предложил домой, но она вцепилась в полы пиджака и побледнела, как будто бы он на кладбище ее собрался отвезти. Похоже, теперь ей дома везде отчим мерещиться будет. Ладно, успеет еще домой, пускай сменит обстановку, а за вещами можно и позже ее отправить. Вместе с охранником. Он смутно представлял, как оно будет дальше, но то, что Агата в прежнюю жизнь возвращаться не должна, понимал, кажется, даже Саркис. Арсен подумал, и решил везти ее в отель, к себе в квартиру это был бы точно перебор. После рождения сына Ямпольский собрался перевезти семью за город, но дом пока был только в проекте, они с женой никак не могли подобрать подходящий участок. В который раз Арсен задумался о собственном отеле — многоэтажном, с собственными апартаментами и панорамными окнами на самом верху. Когда-то этот город будет его, и отель у него тоже обязательно будет. Всему свое время, зачем отвоевывать то, что потом можно будет просто взять? — Агата, ты голодна? — обратился к притихшей на заднем сиденье девушке. Та вздрогнула и мотнула головой. Хорошо этим малолеткам, а вот у него обмен веществ как у домны — прямо беда целая. Надо Семена отправить в ресторан, пусть заказ сделает, и чтобы в номер доставили, пока Арсен с Агатой беседовать будет. То, что воспитательную беседу провести придется, Ямпольский понимал, но и приблизительно не представлял, как начать. «Зачем ты согласилась?» или «Ты что, не видела, какое дерьмо твой отчим?» Если бы он не знал Януша, еще можно было что-то спрашивать. Но Дворжецкий трясся над дочерью, выпуская из дома только под конвоем и оберегая от всего мира. Вот и дотрясся. В глубине души Ямпольского мучила совесть. Януш не был ему другом, но отношения между ними сложились вполне приятельские. Дворжецкий доверял Арсену, вот только жаль, к правильным советам прислушиваться не стал. Арсен говорил не связываться с сомнительными камнями, а Януш хотел больше денег. С его маниакальной идеей выдать Агату замуж за парня из приличной семьи нужен был капитал. Куда влез Дворжецкий, Арсен так и не узнал, Лера как раз была беременная, когда Януша убили при загадочных обстоятельствах. Ямпольский некоторое время следил за семьей убитого ювелира, но затем родился Пашка, а жена Януша, Лара, вышла замуж. Вот он и выпустил их из виду, кто же знал, что Лара настолько безмозглая? Они поднялись в номер, и Агата нерешительно остановилась посреди большой комнаты, запахнув пиджак. Она в упор посмотрела на Арсена, а ему вдруг от этого взгляда стало душно. — Так что будем делать, Агата? — спросил, она удивленно вскинула большие глаза, и Арсен отметил, что в них стало больше зеленого. — Не знаешь? Зато я знаю. Он неторопливо расстегнул ремень, сверху вниз глядя на девушку, та, не отрываясь, следила за его руками. Подняла глаза и сглотнула, а его в жар бросило. И что ж его так вставляет-то? Или во всем виноват этот взгляд, настолько неискушенный, что в мозгах мутнеет? — Тебя отец ремнем никогда не учил? — спросил в ответ на ее немой вопрос. — Ничего, сейчас поправим. Снимай пиджак. Выдернул ремень из шлевок джинс, сложил вдвое, держа за края, а Агата с растерянным видом повернулась спиной и медленно стянула пиджак с плеч. Арсен дернул ворот рубашки, пуговицы вылетели з петель, но дышать легче не стало. О, боги, где была его голова? О чем он вообще думал? «Наденьте ей паранджу, а лучше закатайте в ковер и унесите побыстрее». Пока у него не случился удар. Снизу. Хотя, поздно. Уже случился. В который раз Арсен недобро помянул того, кто придумал настолько неудобный крой мужских брюк. Похоже, среди достоинств автора числились лишь смекалка да умелые руки, остальное было либо скромных размеров, либо в нерабочем состоянии. А ведь были же у мужчин в средние века дополнительные приспособления, которые крепились к штанинам в виде кармана. Арсену сейчас бы точно не помешал такой карман, объемный и вместительный. Агата продолжала стоять спиной, волосы струились между узкими лопатками, лепестками выглядывающими из-под бретелей платья. И от платья одно название. Небеса, падайте уже на землю, спасайте его хоть как-то, где ж набраться той выдержки?.. Он видел каждый изгиб под тонким шелком, ее запах слышен был даже на расстоянии. Агата обхватила себя руками, и его прошило судорогой. Низ стал каменным. Арсен увидел себя со стороны с ремнем в руке перед покорно стоящей девушкой и досадливо поморщился. «Воспитатель херов». — Агата, — позвал, вышло сипло, половина звуков не произносилась, — оденься, я пошутил. Ты правда поверила?