Она пожала плечами, надела пиджак и повернулась к Арсену, выжидательно на него глядя. А потом сказала одними губами, но он понял: — Ты меня купил. Арсен с шумом выдохнул. Стараясь не смотреть на девушку, с преувеличенной серьезностью продел ремень в шлевки и заговорил. — Да, купил. И теперь я буду тобой распоряжаться. А я хочу, чтобы ты уехала. Отец мечтал дать тебе образование, ты ведь после школы так никуда и не поступила? Агата покачала головой и невесело усмехнулась. Да, здесь ее вряд ли бы приняли, но Януш и не собирался обтачивать свой алмаз на родине. — Ты уедешь за границу учиться на геммолога[3], учебное заведение выберешь сама, можно в Америку, можно в Швейцарию или Британию. Хочешь, тебе помогут выбрать мои помощники. О матери не беспокойся, я о ней позабочусь. Завтра сам поеду к Ларе в больницу и поговорю. С твоим братом все будет в порядке, у меня маленький сын, я знаю, что это такое, так что верь мне. И прости меня, девочка, что я вас бросил и довел тебя до такого. Он все-таки сказал это, и стало действительно легче. Агата смотрела полными слез глазами, а потом вдруг бросилась к нему, обхватила руками шею и прижалась всем телом. Ее грудь уперлась в Ямпольского двумя упругими полушариями, и он со свистом втянул воздух сквозь зубы, чувствуя, что снова весь каменеет. Девушка замерла, ощутив упирающийся в нее бугор, но Арсен все же выждал пару секунд, несколько раз жадно вдохнув дурманящий аромат волос. Она залилась краской и поспешно отстранилась, пряча глаза. — Да, Агата, так тоже бывает. Точнее, чаще всего именно так и бывает, — Арсен осторожно отодвинул ее от себя. — И чаще всего именно так на тебя будут реагировать мужчины. Это всего лишь мужская физиология, и она не всегда связана с любовью. Тебе много чего будут говорить, но ты не ведись, слышишь? Ты еще не осознаешь собственной привлекательности, а ты очень красивая девушка. И тебе только восемнадцать, ты станешь еще лучше. Это как бутон у розы, он нежный и красивый сам по себе, но, когда раскрывается, становится совершенством. Не удержался, поправил свесившуюся прядь, едва сдерживая зуд в пальцах. А хотелось сорвать пиджак и просто прикоснуться к ее руке, плечу, нежной тонкой шее. Пусть самыми кончиками, пусть невесомо. Эта кожа такая атласная, что низ раз за разом сводит судорогой. Если бы только попробовать на вкус ее губы… — Никогда не смей себя продавать, — он наклонился низко-низко, чуть касаясь волос и вдыхая их тонкий девичий запах. Прикрыл глаза и говорил полушепотом, хрипло, уже не отдавая отчет, насколько его сейчас сносит. — Нет таких денег, за которые можно купить тебя. Такие как ты не продаются, но ты можешь преподнести себя в дар. Подари себя тому, кого сама полюбишь, кого посчитаешь достойным. Пообещай мне, пообещай, Агата… Только, кому сама захочешь сказать: «Je suis а toi, mon cher»…[4] Она кивала, а он все просил, все еще дышал этой притихшей девочкой, втягивая ее пьянящий аромат и не имея сил оторваться, отойти хотя бы на шаг. «Нераскрывшийся бутон…» Тому, кто будет рядом, когда этот бутон раскроется, просто … . Арсен вышел из отеля на негнущихся ногах как пьяный. То, что он устоял и не набросился на беззащитную, доверившуюся ему девушку, утешало слабо. Особенно, когда вспоминались мелькающие в голове сцены. Зазвонил телефон. Лерка. Не успел. — Любимая, я как раз собирался позвонить. Даже телефон достал. Я тут купил кое-что, хотел тебе рассказать. — Кто эта девушка, Арсен? — голос жены звучал тихо и обиженно. — Дочка Дворжецкого, его убили в позапрошлом году, Агатой зовут. Ее отчим продать хотел. Лерка, я не мог не вмешаться. Отвез ее в отель, сейчас еду домой. Она совсем ребенок… — Я видела ее, мне прислали фото, — Лера продолжала говорить тихо, наверное, сын спит. — Арсен, ты ведь сделаешь так, чтобы она уехала? Ты ей поможешь, но она уедет? — Конечно уедет. Уедет учиться за границу. Завтра же этим займутся мои помощники. У тебя нет причин волноваться, дорогая. «Ты везде будешь миной замедленного действия, Агата Дворжецкая». Наши дни С того времени, как я отправила Арсену фото, прошло несколько дней, а он до сих пор нас не нашел. Если честно, я начала ждать его буквально с той самой минуты, как Тагир вывел меня из клиники. Но Арсен не приходил, и моя надежда стала таять. А сегодня она разбилась окончательно. — Агата, собирайся, завтра мы уезжаем, — Тагир входит ко мне в комнату, как всегда, без стука. — Самолет в семь утра. В пять мы должны быть в аэропорту. Он никогда не спрашивает разрешения, моя комната не запирается. Поначалу это коробило, а потом я перестала замечать. Как и самого Мансурова. Сердце начинает биться быстрее — как уезжаем? Почему? Тагир будто прочитал по глазам, отвечает сразу: — Я хотел убедиться, что ты беременна и что с ребенком Ямпольского все в порядке. Теперь я спрячу тебя подальше, пока его сын не родится. Шерхан не должен нас найти раньше времени, этот ребенок будет принадлежать мне, только тогда я могу рассчитывать на равноценный обмен. А, по моим сведениям, его охранка оживилась в последнее время. Если Шерхан узнает о сыне, он землю рыть будет, поэтому нам лучше убраться отсюда. Даже Мансуров понимает, что это будет мальчик. Горько усмехаюсь про себя и едва сдерживаюсь, чтобы не погладить живот. Не при нем, я не стану показывать Тагиру, как мне дорог этот малыш. Так же, как и его отец. Муж окидывает меня плотоядным взглядом. Он уже сообщил, что ждет, когда срок станет больше, врачи разрешат мне близость, и он воспользуется своим правом. — Наконец-то я попробую тебя, детка. Надеюсь, ты все помнишь, и мы обойдемся без глупостей. Твой брат в безопасности пока ты делаешь то, что хочу я. Отвожу глаза, чтобы себя не выдать. Он не знает, что прокололся. Мама звонила мне, Тагир присутствовал при разговоре, потому что муж лично выдает мне телефон и забирает. Мама рассказала, что Януш прошел полное обследование на магнитно-резонансном томографе. Сама не знаю, как у меня получилось сдержаться, я впивалась ногтями в ладони только чтобы Тагир ничего не понял. Он думает, что геммология больше связана с географией, а я изучала и физику, и химию, и даже немного анатомию. И я знаю, что, если бы Янушу в самом деле вживили чип, как убеждал меня Мансуров, это обследование было бы невозможным. Чип, который управляет сенсором, контролирующим уровень глюкозы в крови. У моего десятилетнего брата диабет, мы успешно боремся с ним, я тратила все деньги, которые зарабатывала. Но когда у него обнаружили опухоль, моих денег оказалось мало. Опухоль доброкачественная, в затылочной части, операция поможет избавиться от нее навсегда, но с диабетом все это усложняется. Я обращалась в разные фонды, и даже попыталась встретиться с Арсеном. Но он стал слишком недосягаемым для таких простых смертных как я, а в главный офис его холдинга меня просто не пустили… Тогда и появился в моей жизни Тагир. Он красиво и ненавязчиво ухаживал, а главное, взял на себя заботу о Януше. Это была его идея с инсулиновой помпой — удобным прибором, подающим высококонцентрированный инсулин по сигналу сенсора, замеряющего глюкозу. Это потом Тагир показал мне видеозапись, как Янушу вживляют чип, управляющий сенсором. И пульт управления, с которого можно перекрыть инъекции либо впрыснуть все дозы сразу, вызвав гипогликемическую кому. Тогда я поверила ему. Он был слишком убедителен в нашу брачную ночь, когда рассказал, зачем женился на мне и почему выбрал именно меня. Сказал, что я — единственная женщина, которая способна приблизиться к Шерхану. Тагир оказался прав, а я ошиблась и предала того, кого люблю. Знаю, что Арсен не простит, и не надеюсь на его прощение. Я хочу, чтобы он спас нашего ребенка, не дал ему стать разменной монетой в войне за наследство, которую хочет развязать Тагир. Тагир уходит, а я ложусь и накрываю руками голову. Мне все равно, что будет со мной, деньги на операцию Януша Мансуров перевел в тот же день, как тесты показали беременность. Брата прооперируют, и с ним все будет хорошо. Но я не хочу, чтобы ребенок Арсена был Мансуровым, Арсен уже потерял одного сына, я не хочу больше ранить его сердце. Поэтому должна остаться здесь любой ценой. Кладу руку на живот. Мне кажется, я слышу, как бьется сердечко моего малыша, и представляю Арсена. Что я слушаю его сердце, прижавшись щекой к выбитому на груди тигру, и попеременно поворачиваю голову, чтобы его поцеловать. Арсен берет меня за шею и подтягивает к себе, захватывая губы. Его поцелуи долгие, глубокие, у меня даже сейчас учащается дыхание, когда я их вспоминаю. Мне кажется, губы снова начинают гореть, что они снова распухшие и искусанные. Что на теле снова его метки, следы пальцев и зубов. Следы любви Арсена остаются надолго, он не может по-другому, он сам сказал. Прошло семь лет, ничего не изменилось, я снова от него вернулась искусанная и зацелованная, Тагир даже в лице изменился. Прижал меня к стене, и я на миг испугалась, что он сорвется. — Это какой же сладкой должна быть женщина, чтобы так завести мужчину? Что ты с ним сделала, зеленоглазая ведьма? Ты покажешь своему мужу, на что способна? Я оттолкнула его и убежала в свою комнату. Тогда желание получить наследника Ямпольского победило, но что помешает Мансурову снова предъявить свои права мужа, когда мы уедем? Я все чаще стала ловить его похотливые взгляды на своей набухшей груди, и меня от них тошнит. Этого не будет. Никогда. Единственный мужчина, которому я принадлежала, это был Арсен. И раз я ношу его ребенка, никто и никогда не прикоснется ко мне. Закрываю глаза и снова уплываю в те дни, когда была самой счастливой и желанной на свете. «Ты уверена, Агата? Я не буду нежным». «Будешь…» Глава 6 Семь лет назад Столица встречает меня духотой. Я не была здесь четыре года, а такое ощущение, будто никуда не уезжала. Мой город такой знакомый и родной, пускай и не настолько комфортный как Лондон. Я закончила обучение в Gem-A — Геммологической ассоциации Великобритании, где прослушала курс о драгоценных камнях, но моей мечтой оставались бриллианты. Курсы оплачивал Арсен, мы с ним больше не виделись, со мной связывались его помощники. И когда я получила диплом специалиста по драгоценным камням Gem-A, я сообщила своим кураторам, что приступаю к работе и теперь могу обойтись своими силами. Мне действительно предложили работу в лаборатории, где я практиковалась во время учебы. По окончании учебы прошла стажировку и осталась работать у них оператором. Кроме того, подрабатывала в издательстве ассоциации, они выпускают два журнала, и редактору понравились мои статьи. Из шумного богемного района Шоредитч, где мне снимал квартиру Арсен, я перебралась на юго-запад Лондона, в более спокойный Парсонс Грин. Квартиру сняла вместе с одногруппницей, она тоже захотела продолжить обучение, а вскладчину жить намного дешевле. Я поступила на «алмазный» курс, одновременно учиться и работать было нелегко, но я справилась, и получила «бриллиантовый» диплом Gem-A. Когда родился брат, мама назвала его Янушем, в честь отца. О Гене мы смогли поговорить только спустя два года, когда мать приехала проведать меня в Лондон. Она попросила у меня прощения — Арсен все-таки рассказал ей о «бизнесе» отчима. И очень жалела об отданных мужу драгоценностях. Дом тоже пришлось продать — у нас не было денег на его содержание, а Арсен дал понять маме, что его помощь на роскошь не распространяется. Они с Янушем переехали в двухкомнатную квартиру. Гена получил двенадцать лет строгого режима и разругался с мамой на первом же свидании, обвинив нас во всех своих бедах. Больше она к нему не ездила, по телефону они тоже ругались, и когда мама отправила ему фото новорожденного сына, он даже не просмотрел сообщение. Тогда она и решила назвать брата Янушем. Год назад я узнала, что семья Арсена погибла. Страшные фото с места аварии долго стояли перед глазами, но больше всего меня поразил сам Арсен. Темный пустой взгляд, вертикальная складка между бровей, поджатые губы. Теперь я знала, как выглядит настоящее горе, а еще мне казалось, я чувствую его боль. Каждой клеточкой тела, каждым миллиметром души. Если бы я могла ему помочь, но у меня даже номера его не было. Передала соболезнования через помощников, сомневаясь, что те станут беспокоить своего босса. Теперь я прилетела в родной город и не могла поверить, что дышу одним с ним воздухом. Вот чего мне не хватало — ощущения его присутствия.