Уложить ребенка в постель, когда он совсем недавно проспал без малого двенадцать часов, это, я скажу вам, та еще задачка. Сначала мы считаем овец, потом слонов, потом попугаев, котят, морских свинок… почему так много всего? Потому, что Аська умеет считать только до десяти, и категорически отказывается пересчитывать одних и тех же животных дважды, потому, что: – Я же уже знаю, что слонов десять, зачем мне их снова считать? Это глупо, тёть Лин! Потом я придумываю не считать, а перечислять что-либо. Ну, например, хорошие поступки. (Плохие решили перед сном не вспоминать). Итак, мы перечислили хорошие поступки, кто какие знал, поспорили насчет парочки неоднозначных, и чуть не поругались. Потом перешли на любимые блюда, потом на цветы, а потом я сдалась. Включила свет, и мы занялись чисто женским делом – педикюром. Так как Аська давно приставала ко мне с просьбой сделать ей такой же, как у меня, то почему бы и не заняться этим в два часа ночи? Моя «клиентка» уснула на четвёртом пальчике. Остальные я уже докрашивала под её мирное сопение. А мне всё так же не спалось. Укрыв Асю, приглушаю до минимума ночник, и выхожу на патио, кутаясь в толстовку, которую накинула прямо на пижаму. Сверчки сходят с ума (или здесь они зовутся цикадами?), мотыльки липнут к ночным фонарям, признаваясь им в вечной любви. Пальмы неторопливо колышут своими широкими чёрными лопастями, приветствуя выплывшую на бархатный небосклон королеву ночи – Луну. Еще немного, и Её Величество закончит на сегодня свой триумфальный выход, и покатится к горизонту, уступая место другому, более могущественному владыке – Солнцу. Моё поэтическое настроение сдувает свежий ночной ветерок, который щиплет мне голые ноги, вызывая на коже стаю мурашек. Сажусь в шезлонг. Брр… Остывшие подушки холодят попу, и я подтягиваю коленки к груди, обхватывая их руками, и жалею, что пижамные шорты такие короткие, и больше смахивают на трусы. Замираю, прислушиваясь к ночным шорохам, и завороженно слежу за бликами воды в бассейне. Он с подогревом и с красивой подсветкой, небольшой, и не очень глубокий, но всё равно я переживаю, как бы Аська не свалилась в него. Мне пришлось провести с ней политико-воспитательную беседу на тему правильного поведения на воде. А до этого погуглить, как такую беседу провести с четырёхлетним ребёнком. И да, я чуть что, ныряю в интернет, там молодые мамочки, порой, дают ценнейшие советы. Аська уверяет, что умеет плавать с нарукавниками, что её отец научил. Вот завтра и проверим. По правде, я удивляюсь выбору Нисар. Этот отель мало подходит для семейного отдыха с детьми – бунгало стоят уединённо, скрываясь в густых насаждениях от посторонних глаз. Даже обслуга здесь работает незаметно, стараясь не тревожить клиентов. Есть, конечно, общие павильоны с ресторанами, развлекательными центрами, так же огромное поле для гольфа, расположенное в стороне от жилого комплекса, но если клиенты захотят, они могут вообще не выходить за пределы своих коттеджей на протяжении всего пребывания здесь – доставка по онлайн-заказу круглосуточная. Наверное, в этом и был замысел сестры – спрятаться в укромном месте. И всё же, я чувствую себя здесь неуютно. И почему Нисар до сих пор не вышла на связь? Ну, хоть бы спросила, как мы добрались. Неужели не интересует? Вода продолжает манить. Но нет, я не решусь плавать сейчас, среди ночи. Мне всё кажется, что я здесь не одна, что за мной наблюдают. Вон, оттуда. Или оттуда. Пойду-ка я лучше в дом. Что-то мне не по себе. Не иду, а бегу, будто за мной гонится кто-то. Залетаю в дом, и плотно закрываю за собой дверь на замок. И только тогда выдыхаю. Глава 15. Заир. Глава 15. Заир. Ушла. Наконец-то… Поднимаю голову и с тоской смотрю на Луну… Сегодня вечером, вернее, уже вчера, я еле дождался прихода Евгения. Однако тот не рассказал ничего значимого – мол, девчонка ведёт себя осторожно, не откровенничает, но и предвзятого ничего не делает – наркотики не употребляет, алкоголь не принимает, с сомнительными личностями не встречается, с ребёнком доброжелательна, аккуратна и очень заботится о девочке. Ещё бы не заботилась. Я бы ей уже шею свернул, если бы не заботилась. – С госпожой Тураевой они пока не связывались, об этом я могу точно сказать. Загитова нервничает, и постоянно проверяет телефон. Зато сам Евгений выглядел довольным, как слон, и весь вечер лыбился, пока не завалился спать – ему, видите ли, завтра рано вставать на задание. Хорошенькое задание – болтаться с девкой по пляжу. И ведь я ему за это ещё деньги плачу, и не малые, заметьте. – Ты хоть лимон надкуси, – говорю вслед Евгению, на что тот опять расплывается от уха до уха, и желает всем спокойной ночи. Это у него ночь спокойная будет, а вот Якин, например, сейчас на дежурстве, Аркадий инфу в кучу собирает, анализирует, просчитывает что-то там, уткнувшись в свой ноутбук, а я… А я натягиваю на голое тело майку и сую ноги в темные джагеры. – Ты куда? – Зотов, как всегда, чутко следит за моим настроением. Да, добавляю я ему хлопот, но у него вообще работа такая, нервная, ему не привыкать. – Пойду, погляжу, как там. – Да там Якин дежурит. – Ну, а я подстрахую. – Ладно, иди, – сдаётся Аркадий, зная, что спорить со мной дело пустое. – Осторожно только. И телефон на беззвучный поставь. – Понял. Надеваю чёрную толстовку, кеды, голову прячу под капюшон, и выхожу в ночь, растворяясь в ней, как грёбаный ниндзя. Идти тут всего-ничего, если напрямую, но участки отгорожены плотной стеной кустарника и зарослями всякой субтропической всячины, так что приходится обходить, что я и делаю, прикинувшись любителем ночной пробежки трусцой. Приближаюсь к их участку, и тут же ныряю с дорожки в кустарник, стараясь не шуметь. Вот и коттедж. Все окна закрыты, жалюзи опущены, тихо. Девочки спят. Сам дом погружен во тьму, хотя незаметные в траве фонарики и подсвеченная вода в бассейне помогают ориентироваться. Я облюбовываю себе приземистую пальму в нескольких метрах от патио, и усаживаюсь под ней прямо на траву – благо, погода позволяет. Где-то здесь дежурит Игорь. Ага, вон он: с противоположной стороны участка, мелькает две вспышки – это он телефоном мне салютует. Значит, его предупредили, и он ждал меня. Отвечаю таким же двойным сигналом, отключаю смарт, и всё вокруг замирает, слышно только, как сверчки надрываются, да ветерок по верхушкам деревьев шепчет. Сижу. Глазами буравлю закрытую дверь. В голову мысли всякие ненужные лезут. Не знаю, зачем я здесь. Наверное, мне просто нужно убедиться, что в первую ночь в незнакомом месте моему ребёнку комфортно. Евгений уверял, что Аська чувствует себя замечательно, рассказывал всякие смешные моменты сегодняшнего вечера, а у меня руки чесались, так хотелось разбить что-нибудь, или сломать. Ведь это я должен был быть сегодня с моей дочерью, рассматривать смешные фотографии и поправлять её словесные ляпы. Я! А не чужой дядька, и уж тем более не эта… Что ж меня кроет-то опять? Никогда, вроде, не замечал за собой подобной ревности. Да, я люблю Аську, безумно люблю, но чтобы ревновать её к чужим… Она у меня девочка сверхобщительная, любит внимание, обожает новые знакомства. И если бы я её ко всем ревновал, я бы уже давно в дурке сидел, головы мухам отрывал. Натягиваю капюшон поглубже на брови, стараюсь расслабиться, отвлечься, вслушаться в звуки ночи: в шум волн невдалеке, лениво накатывающих на прибрежный песок, в сонный шорох листвы, в случайный вскрик одинокой чайки. Постепенно умиротворение опускается на меня, окутывает сладкой дрёмой. Мне хорошо. Мне спокойно. Онапоявилась внезапно. Я не был готов, и сам чуть не сорвался - едва удержал свою задницу на месте. Только что закрытая наглухо дверь вдруг резко распахнулась, ионанарисовалась в полосе света, отбрасывая впереди себя несуразную тень – нечто бесформенное и лохматое на длиннющих тонких палочках. Я перевожу взгляд с тени на оригинал, да так и залипаю на этих бесконечно длинных голых ногах в… белых, блядь, носочках! От вида этих носочков у меня, по-моему, зубы ныть начинают, и я в отчаяние запрокидываю голову, и посылаю в звёздное небо толи молитву, толи проклятия. Девчонка делает шаг, и её каштановые волосы, подсвеченные сзади золотистой лампой, вспыхивают кроваво-красным. Я сглатываю, и начинаю тихо наливаться яростью. Да, девочка, умеешь ты выбить почву из-под ног, не зря Евгений как под кайфом весь день ходит. Но только я не он, меня на мякине не проведёшь, я твоё нутро блядское насквозь вижу. Наркоманка ты. Воровка и преступница. Это тебе я должен «спасибо» сказать, что моя Аська без женской ласки и заботы растёт. Что сейчас я тут, в кустах прячусь, как пёс приблудный, а моя дочь спит не в нашем доме, не в своей постели, как положено, а таскается по чужим углам, служа орудием манипуляции съехавшей с катушек матери. Ты ответишь за это. Ответишь. Наша краля постояла немного на пороге, подрожала, поглядела по сторонам и засеменила, прямо в своих белых носочках, к ближайшему шезлонгу у бассейна, аккуратно прикрыв за собою дверь. Села, пискнув, как мышь, прижала свои голые коленки к груди и натянула на них толстовку. Замёрзла? Тогда какого хрр… выскочила в одной кофтёнке, которая едва задницу прикрывает? Дура совсем? В этой бесформенной флиске она сейчас лет на семнадцать тянет. Примерно, столько же, сколько было, когда я впервые увидел её у Шамиля. Они с сестрой почти ровесницы, но у Нисар тогда тело уже налитое было, в глазах похоть плескалась, пусть и строила из себя милашку-скромницу. А я что? Мне как раз такая и нужна была, с моими-то габаритами и манерами неандертальца. Это сейчас я пообтесался немного, слоем вощёного глянца покрылся, а тогда, семь лет назад, когда только с приисков дедовских вернулся, я больше на зверя похож был, и аппетиты у меня были зверские. Впрочем, аппетиты у меня и сейчас немалые, но вот в женщине я стал искать не просто тело, хотелось бы, что б и душа при нём была. А Нисар… да что Нисар? Нисар и сейчас неплохо выглядит – косметологи там всякие, спа, и прочая хрень, да и молодая она ещё, а молодость штука сильная, жизнестойкая. Но вот взгляд у неё... выжженный, пустой, будто девочка войну прошла, и все её тяготы на себе испытала. И нет в ней души, не осталось. Одна чернота. ** Минуты тенями ползут по траве. Полная Луна выплывает на середину неба и заливает всё вокруг мерцающим сиянием, будто молоком. Скоро начнёт светать. А мы так и сидим, неподвижно, безмолвно. Я смотрю на девчонку, она на воду в бассейне, блики от которой плещутся на её лице синем и зелёным, придавая ей неземной, совершенно фантастический вид. Да ещё эти длинные, распущенные по плечам волнистые волосы. Русалка, как есть русалка. О чём задумалась, русалка? О плохом, иль о хорошем? Лучше бы тебе не думать о плохом, ведь я рядом, я наготове. И мои руки так близко от твоей тонкой шейки, чуть что – хрусть… и нету русалки. А ты об этом даже не догадываешься, верно? Я скалюсь в темноту от этой мысли. Я лелею её и холю. Она согревает меня в ночи. Да, теперь только так – я буду рядом, пока моя дочь рядом с этой… да, бес её… Линарой. Линара. Ли-на-ра… нет, не могу. Не могу её так называть. Пусть Нарой будет. Да. Нара лучше. Наркоманка Нара. Воровка Нара. Нара-шмара… Само для неё. Убиться просто, какой хренью я тут занимаюсь. Да какая мне разница, как её называть, в конце концов? Лина, Линара, Нара… Мне похуй на самом деле, просто я уже на грани: ноги затекли, спину ломит, словно в неё кирпичи вдавили. Мне жуть, как хочется выпрямиться, набрать полную грудь воздуха, и со всей дури завыть на эту грёбанную Луну, что травит меня сейчас своим неоновым светом, смеётся надо мной, с ума сводит, зовёт не пойми куда… Долго еще эта девка сидеть тут будет? Чего высиживает? Иди спать, Нара! Иди по-хорошему, пока терпение моё не лопнуло, пока не стащил с тебя эти белые носки зубами и не впился ими в твои худые щиколотки, как пёс бешеный… Я не выдерживаю, и хрущу позвонками, разминая шею. Чёрт, Нара моментально реагирует – поворачивается и смотрит прямо на меня, и блики от воды теперь переливаются в её нереальных глазах, превращая их в голубые прозрачные нефриты. И опять это чувство: словно я вязну в сладкой патоке, и меня засасывает всё глубже и глубже, так, что задыхаться начинаю. Зверь во мне ворочается, клокочет утробно, поднимает голову, щетинясь в холке, наливаясь густой, тёмной жаждой. Мне больно от стиснутых зубов, от сжатых до предела кулаков. – Уходи, Нара. Уходи, – шепчу, как заклинание, не в силах отвести от неё взгляд. – Уноси свои ноги, подобру-поздорову. Прошу… Умоляю… Нара будто слышит меня, вдруг резко спохватывается и бесшумно, невесомо, едва касаясь своими белыми носочками вымощенной дорожки, несётся в дом. Её рыжие волосы плещутся за спиной, словно крылья внезапно встревоженной птицы, на мгновение вспыхивают алым пламенем в освещенном проёме и исчезают. Я слышу щелчок дверного замка, и только тогда выдыхаю. Ушла. Наконец-то. Несколько минут пытаюсь унять дрожь в теле, постепенно расслабляя вконец окаменевшие мышцы, и тихо смеюсь сам над собой. Я дурак. Я полный кретин. Ведь чуть не угробил всё. Поднимаю лицо к небу и с тоской смотрю на Луну. И много таких идиотов, ты видела за свой долгий век, старуха? Много? Так посмотри ещё на одного. С тебя не убудет.