Нисар мгновенно преображается: подбирается вся, скулы краснеют, губы в струнку. – Никакого развода! – заявляет она твёрдо, и с такой яростью тычет очередным бычком в блюдце, что оно переворачивается, и вся мерзость высыпается на стол. О, я знаю этот тон. И это выражение лица сестры тоже знаю. Держите меня семеро… – В общим, выход один, – говорит Нисар, вскидывая голову, как ретивая лошадка. – Нужно вывезти Аську из страны. И это сделаешь ты. – Я?! Весь вечер ожидала чего-то подобного, и всё равно оказалась не готова. От мысли, что мне придется взять ответственность за чужого ребенка, пусть даже всего на несколько дней, я мгновенно покрываюсь холодным потом. – Почему я? Почему не сама? Нисар кивает в сторону коридора: – Видишь чемодан? Мы пытались улететь сегодня, но не вышло. Знаешь, почему? – Мансуров? – догадываюсь я. – Прямо у стойки регистрации поджидал со своими мордоворотами. Повезло, что я их первая заметила, успели с Аськой удрать. Два часа в такси по городу кружили, пока прикидывала, куда податься. Домой уже нельзя. Теперь, когда Рамиль знает, что я хочу сбежать заграницу, он точно с ребёнком что-нибудь сотворит. Сейчас, небось, носом землю роет, нас по всей Москве ищет. Наверняка. К счастью, обо мне он вряд ли вспомнит, а если вспомнит, то долго искать придется. Мой адрес знают единицы. Когда я уехала из Новороссийска, порвала все старые связи, а новых так и не завела, жила скромно, не выпячивалась. С семьей дяди общалась редко, исключительно по телефону. Даже на похороны не поехала: отделалась устными соболезнованиями и символическим подношением в виде перевода. И, все же, проблему это не решает. Девочку действительно надо увозить подальше от Мансурова. И тут Нисар права: с ребёнком и чемоданами особо не набегаешься, а если они разделятся, шансы на успех увеличатся – ей будет легче скрыться от преследования, а со мной девочку никто искать не будет. Если еще вылететь не из Москвы, а из какого-нибудь мухосранска, добравшись до туда, например, на автобусе… План хороший, но я продолжаю сомневаться: а что, если Ася не захочет со мной ехать? Если испугается чужого человека и будет плакать – она ведь ещё совсем маленькая? А если с ней в дороге что-нибудь случится, а я не буду знать, что делать? Аллё, Загитова! – тут же одёргиваю себя. – Думаешь, Мансуров будет задаваться всеми этими вопросами, когда решится на похищение? Как бы ни так. Знаю, что должна помочь, знаю. Но почему-то медлю с ответом. Вижу, что Нисар не юлит, страх её неподдельный вижу. Это настоящее. Я хорошо изучила сестру, и могу поклясться, что она не играет – на самом деле боится. Впрочем, даже если играет, о ней ли сейчас речь? Ася. Вот, о ком надо думать, вот, кому верить. Не заслуживает она быть разменной монетой в грязных торгах взрослых. Ребёнок должен купаться в любви и заботе, а не получать удары битой по своей несформировавшейся еще психике. Я плохо помню Тураева, видела его мельком в доме дяди – высокий, красивый, но неулыбчивый мужчина. Ближе к тридцати. С глазами такими черными, что в них неприятно было смотреть. И с первых мгновений чувствовалась в нём какая-то необузданность, экспансивность. Будто ему тесно в его шикарном костюме. Вспоминается, как пришла однажды из школы, а он с дядей Шамилем в холле стоит, о чем-то с ним беседует. – Поздоровайся, Линара. Это господин Тураев, Заир Самирович, мой партнёр по бизнесу из Москвы, – дядя хлопает гостя по плечу. – А эта зеленоглазая стрекоза – моя племянница, Линара. После смерти моего брата, Линара живет с нами. Тураев скользит по мне равнодушным взглядом, коротко кивает, и возвращается к разговору с дядей, а я бегу наверх, в свою комнату, с ощущением, будто мне за шиворот засунули горящие угли. Но к своей дочери Заир хорошо относится, я видела это по фотографиям. Там он улыбается. Только ей, больше никому. Да, Тураев за Аську любому глотку порвёт, отец он ей там, или не отец. А вот к бандиту-Мансурову девочка не должна попасть. Встаю, начинаю убирать со стола, стряхиваю окурки, мою чашки. Я еще не ответила сестре согласием, но мысленно уже прикидываю, что перво-наперво нужно сделать перед отъездом. Вспоминаю, где у меня загран – я его только недавно оформила, и с работой удачно - отпуск как раз. ­– Наверное, чтобы вывести ребенка заграницу, требуется разрешение? – вслух рассуждаю я. – У меня есть, – оживляется Нисар, понимая, что, фактически, я уже сломалась. – Для новой няни Аськи делала, нужно будет лишь твое имя вписать. Деньги на карту прямо сейчас переведу, только номер дай. Сестра спешно хватается за телефон и начинает действовать. – Билеты возьмёшь уже в аэропорту, чтобы тебя не засекли раньше времени, а бронь в отеле перепишу на твоё имя. Там я вас и найду. И ты, конечно, понимаешь, что ехать нужно прямо сегодня? Сегодня? Смотрю на часы – четыре утра. Вздыхаю. Ладно. Сегодня, так сегодня. Глава 3. Линара. Глава 3. Линара. Утро. Мы топчемся в моей маленькой прихожей втроём, не считая тщедушного таксиста, который ведет неравный бой с огромным кофром Нисар, пытаясь выпихнуть его за дверь. Один-ноль в пользу кофра. Сама сестра, уже при полном параде и в пальто, сосредоточенно роется в сумочке. – Ты бы всё-таки дала мне свой номер, мало ли что. – Зачем? Ты главное до отеля доберись, а там я сама с тобой свяжусь, – инструктирует она меня. – Запомнила название? – Чего там запоминать? «Мираж» он и в Африке «Мираж». – Да, думаю, не промахнёшься. Езжай из аэропорта прямо туда. – Когда ты приедешь? – Не знаю. Если всё получится, то встретимся дня через два. Поворачивается к дочери. – Слушайся тётю Линару, поняла? Аська, в пижаме и с растрёпанными после сна волосами, послушно кивает, не переставая зевать во весь рот – понятно, девочка не выспалась, и всё же, я ожидала чего-то более драматичного: слёз, протестов, уговоров, поцелуйчиков-обнимашек… Я же приплясываю вокруг, готовая в любую минуту кинуться к ней при первых признаках истерики (на этот случай у меня в кармане даже конфеты припрятаны), но ничего подобного. Мама с дочкой являют собой образец сдержанности и хладнокровия. Мне даже обидно становится, неужели так и расстанутся? Я не выдерживаю: – Ася, обними маму на прощанье, – подталкиваю девочку вперёд. – И не расстраивайся, вы скоро с ней увидитесь. Обе взглянули на меня, как на идиотку – никто и не собирался расстраиваться, по всей видимости, но всё же послушно обнялись, сделали тёте приятное. – И не смотри слишком долго мультики на планшете, о’­­кей? – О’­­кей. – Ну, всё, – Нисар отдергивает от себя ребёнка слишком резко, и кудряшки Аси запутываются в многочисленных цепочках на шее сестры. Дочь вскрикивает, мать чертыхается, но потихоньку распутывает локоны и осторожно прячет ожерелье за вырез. – Ох, Аська!.. Надо будет что-то делать с твоими волосами. Линара, заплети ей косу, что ли. – Не хочу косу! – тут же начинает канючить племяшка, а я боюсь, что истерика всё же случится. Нисар уже нетерпеливо запахивает пальто. – Ладно, разберётесь тут без меня, мне пора. Пока, девочки! – Пока, Нисар. Будь осторожна. – Я всегда осторожна, – как-то странно улыбается сестра, а меня вдруг пробивает дрожь от ощущения дежавю, но дверь уже захлопывается, и я теряю мысль. Отгоняя дурные предчувствия, обращаюсь к племяннице: – Ну, что? Пойдём и мы собираться, что ли? Такого бардака в моей квартире, пожалуй, еще не было. Когда сестра сказала:«Яположила Аськины вещи там»,а я ответила«Хорошо»,я не имела в видуэто. Обозревая гору одежды, и других, неопознанных пока мной предметов детского обихода, сваленных кучей на моей кровати, пытаюсь сообразить, с какой стороны к ней подойти. Явно, половина здесь лишняя, кое-что можно и не брать с собой. Перебираю детские трусики, маечки, купальники, ээ-э… лыжный комбинезон уверенно откидываю в сторону – в Анталии он точно не понадобится. А это, что? Я вытаскиваю странного вида вещицу: похоже на сшитые вместе тюлевые оборки, торчащие колом в разные стороны. Это ведь… – А-ась? – ору я. Аська, всё еще в пижаме, но уже с пластмассовой тиарой на нечёсаной голове, носится по всей квартире и тычет гигантским карандашом с шипованным шариком на конце во всё, что ни попадя, пока я разглядываю тюлевое недоразумение. – Детка, зачем тебе балетная ПАЧКА, скажи на милость? – Это не балетная, это фейская пачка, я же ФЕЯ!