Линара, наконец, откусывает нитку, опускает голову. – Штопаю Аськину юбочку. Совсем расползлась… Подхожу, вырываю из рук Линары тряпку, разворачиваю. Унылое зрелище. – Зачем? – спрашиваю. – Выбрось, и всё. Отшвыриваю юбку в сторону. Глаза Нары возмущённо распахиваются. – Ты что?! Это же от костюма, который ты ей подарил на Новый год! Она даже спала в ней в дороге, пока мы ехали сюда, так скучала по тебе. – Правда? Я не знал, – бормочу растерянно. – Дай сюда, там ещё много дыр. – Потом зашьёшь. Пойдём. – Ты иди, мне надо закончить. – Я сказал: пойдём. Беру её за тонкое запястье, резко дёргаю вверх. Она с ахом подпрыгивает на топчане, тряхнув рыжими вихрами, и встаёт передо мной в полный рост. Наши взгляды встречаются на одном уровне и меня как током шарахает: от мозгов и прямо в пах. Из-за молниеносной реакции тела у меня глаза закатываются, голова откидывается назад, и я судорожно втягиваю в себя воздух. Ещё сильнее стискиваю пальцы, и рывком кидаю Линару на себя. – Заир… Заир, нет! Да хоть сто тысяч «нет», меня это уже не остановит. Я распластываю её тело на своём, и врываюсь в нежный рот, как безумный. Я терзаю его, ем его, пью его. – Нара… – чуть ли не всхлипываю, и снова впиваюсь в эти губы: податливые, отзывчивые, шёлковые, как грёбанные лепестки грёбанных роз. Мои пальцы тонут в рыжих кущах, мнут их, гладят, расправляют кудри, и снова мнут. Её мандариновый запах вышибает из меня остатки разума, я захлёбываюсь им. – Нара… Маленькие ладошки гладят и гладят меня по плечам, по рукам, по бокам, оставляя за собой след, как от ожогов медузы. Да, мне больно. Потому, что всё тело напряжено, будто натянутый барабан. И даже самое лёгкое прикосновение отзывается болезненной дрожью. И сладостью. Потому, что чувствую её отдачу. Она отвечает мне. Русалка моя, моя Линара… – Заир… Её руки тянут мою голову вниз. О, да, детка. Я тоже, тоже безумно этого хочу. Стягиваю с её плеч тонкие бретельки, и мои… МОИ!... прекрасные, упругие, тёплые грудки выпрыгивают мне прямо в лицо. Да, девочки, теперь вы там, где надо, вы со мной, в моих руках. А мои губы между вами. Целую каждую из них по очереди, безумно радуюсь встрече. Облизываю, дую на них, сосу, тяну, обволакиваю своей слюной, любуюсь, снова дую. Небольшие, аккуратные ореолы цвета тёмных роз, припудренных пыльцой, сжимаются под моими порывистыми ласками. Гвоздички маленьких сосков топорщатся мне прямо в рот. А я пирую, я ликую, я наслаждаюсь, как шмель весенний на цветке, захлёбываясь от восторга в свежем аромате, сдуревший от любви и пьяный от нектара. – Нара… русалка моя, девочка, колдунья-Нара… С ума меня свела… – Заир… – Линара шепчет моё имя, выгибается дугой передо мной. А для моих ушей награды слаще нет. Мои руки уже хозяйничают в её трусиках – гладят, трогают, раздвигают губки, проникают в тайну, собирают её сок, её росу. Всё для меня, для встречи со мной. Скоро, уже скоро, девочка моя. Закидываю её ногу на своё бедро, пристраиваясь к промежности, и трусь стволом через трусы о горячую гладкую щелку. Горячо, ох, горячо! И влажно…Хочу туда, туда, в пещеру Алладина, к сокровищам несметным прикоснуться, в шелках восточных туго обернуться, рубином драгоценным завладеть…Мать твою, кажись, стихами снова заговорил… – Заир… ах… – Заир! Заир, ты где? Твой телефон звонит! Глава 37. Линара/Заир. Глава 37. Линара/Заир. Линара. Марина. Совсем рядом! Я вырываюсь из объятий Заира. Тот недовольно рычит, но отпускает меня, отстраняется, пятится назад. Глаза злые, бешенные. На скулах лихорадочный румянец горит. Отросшие, ещё влажные волосы взлохмачены моими пальцами. Голая грудь вздымается, как кузнечные меха. Его возбуждение режет мне глаз, но Заир и не думает скрывать его, наоборот: демонстрирует, как верный признак того, чего мне следует ждать. Его слова только подтверждают это: – Не прячься больше, Линара. Бесполезно. Нам не избежать этого. Просто прими. Хочу ответить отказом: гордо и твёрдо, как и подобает сильной женщине. Но я вовсе не сильная. Мой голос не слушается меня. Я лишь хватаю ртом воздух, словно выброшенная из воды рыба. Словно, оторвав от меня его тело, из меня выкачали весь воздух, лишили самой способности дышать. Верни, верни его!– требует сердце.Гони прочь!– вопит совесть. А я, сгибаясь под тяжестью невыполнимых решений, корчусь от боли и потери. Подождав секунду, Заир коротко кивает, будто убедившись в чём-то важном и, откинув занавеску из бус, уходит. А меня продолжает колотить, как припадочную. Даже зубы стучат, и челюсть сводит от напряжения. Неудовлетворённое тело ломает, выкручивает. Ещё влажные от поцелуев Заира соски царапаются о тоненький хлопок топа, словно о наждачку. А из меня волнами извергаются глухие стоны. Мне плохо, плохо без него… невыносимо… С силой впиваюсь пальцами в волосы и сползаю по стенке вниз. Что делать? Что мне делать?! Может правда, спросить совета у звёзд? Ты чокнулась, Линара? – Чокнешься тут, – ворчу, почти что плача. Просидев так минут пять в полном вакууме, немного успокоившись, встаю, поправляю на себе сбившуюся одежду и ищу в потёмках злополучную Аськину юбку. Надо закончить её починку, пока есть возможность. Потому что скоро я уеду. Я уже решила. Вопрос в том, как забрать у Заира паспорт. Зажав под мышкой юбку и прихватив шкатулку со швейными принадлежностями, которую я одолжила у Мирай, откидываю занавеску, и… – А ты шустрая девочка, как я погляжу. Не отвечаю. Устало прислоняюсь к косяку, безучастно смотрю на Марину. Почему-то совсем не удивляюсь, что она поджидает меня тут. Скорее всего, она видела нас с Заиром. Но мне как-то всё равно. – Знаешь, я представляла тебя несколько иначе. Что смотришь? Да, Нисар рассказывала мне о тебе и о ваших с ней школьных… кхм… «подвигах». – Я рада, что у Вас были настолько доверительные отношения с моей сестрой. Жаль, они плохо кончились. Для неё. На красивом лице Марины, в сумерках похожем на восковую маску, угадываю кривую ухмылку. – Не пытайся смутить меня, девочка. Это ещё никому не удавалось. Я холодно улыбаюсь в ответ, перебираю пальцами растрёпанные Заиром волосы, жду, что будет дальше. А Марина вдруг вскидывается и шипит на меня змеёй: – Вы, сестрёнки Загитовы, цепкие, как пиявки. Стоило одной от Заира отвалиться, как сразу другая присосалась. Мало Нисар ему крови попила? Теперь ты начинаешь? Вот самое меньшее, что мне сейчас нужно, так это бабские разборки на тему делёжки мужика. Я и так вымотана до предела. – Что Вы от меня хотите, Марина? – устало вздыхаю я. – Разве не ясно? Оставь Заира в покое! Онмоймужчина. И скоро будетмоиммужем. Даже не пытайся встать намоёмпути, не то кончишь, как и твоя сестрица: медленно и мучительно пожирая саму себя. Хмм… вот как? И что бы это значило? – Мне не нравятся Ваши намёки, Марина. – Они тебе правильно не нравятся, девочка. Поэтому крепко запомни их. Выплюнув мне в лицо яд, Марина уходит. Плавно и осторожно лавируя между раскидистыми кустами, она бесшумно уползает в ночь, напоминая мне огромного белого питона-альбиноса, пробирающегося по джунглям в поисках жертвы. Смотрю вслед и думаю: а ведь тётя, похоже, права насчёт Марины. Аську укладывали всем хороводом. Сначала новоявленный дедушка пожелал ей спокойной ночи. Потом Заир читал ей сказку, пока Роксана ждала за дверью своей очереди, а я, как могла, тянула время в ванной. Затем Роксана оккупировала нашу спальню, и, запахнув халат, я ушла, чтобы не мешать им шептаться об «их, девичьем». Когда, уже в начале одиннадцатого, Роксана так и не вышла, я не выдержала и заглянула в комнату. Картина маслом: бабушка, в обнимку с внучкой, спокойно посапывает себе в окружении плюшевых мишек и щеночков. Ну, и что тут думать? Ясень пень – это знак. Пожалуй, минут за тридцать управлюсь. Хватит же, чтобы пошептаться со звёздами? Стараясь не попадаться никому на глаза, тихонько выскальзываю из дома. Полная Луна, словно специально выпрыгнувшая в этот час на небосклон, освещает мне дорогу. Мне даже не пришлось включать фонарик на телефоне. За пять минут я добираюсь до лестницы и начинаю подъём по крутым ступеням. Тут уже без освещения не обойтись. Приходится двигаться медленно и времени уходит довольно много. Но, наконец, я достигаю цели – я на крыше. Здесь пусто. Только старое мандариновое дерево приветствует свою ночную гостью, тихонько помахивая полуголыми ветками над топчаном, заваленным подушками. Подхожу к краю башни. И снова меня охватывает восторг от раскинувшейся передо мной нереальной картины. Но если днём я восхищалась солнцем, то сейчас Луна вершила свою власть над миром. Сейчас ОНА хозяйка в нём. Владычица и королева ночи. А я лишь одна из миллиарда смиренных, приветствующих Её. Торжественно и величаво, Луна ступает по ковру из звёзд, щедрой рукой рассыпая вокруг себя серебро и брильянты, одаривая подданных своих в честь великого праздника Полнолуния.