И беседа наша тоже проходила по классическому сценарию. Это было примерно так: – Здрасти… Нет, мы не даём информацию о своих постояльцах. Нет. Нет, я сказала. Ну, ладно… Вот. Двуспальный номер на неделю. Тут написано – один ребенок, один взрослый. Нет, ребенка я не видела… Сегодня в обед, кажется. Как одета? Ну, как сейчас молодежь одевается? Куртка, штаны, кроссовки. Ключи на месте, значит, еще не вернулась… Нет, это не моя работа, за это мне не платят… Нет, я не могу впустить вас в номер, не положено… Ждите на улице, у нас тут не зал ожидания… Эй, вы куда, мужчина? Я сейчас полицию вызову!.. У меня тоже такая корочка есть! И дети есть!.. Я тоже сейчас орать начну!.. Ой, он мне сейчас всю гостиницу разгромит! Хулиган!.. Да, хорошо, хорошо, только успокойте своего товарища! Сейчас открою… Да не тащите Вы меня так, дайте я хоть ключи возьму… Псих ненормальный… Папа? Ну, ладно, раз папа… ** Сидим в номере. Вернее, Аркадий сидит, с телефоном не расстаётся: кому-то звонит, даёт распоряжения, читает сообщения, отвечает. А я как зверь в клетке мечусь из угла в угол. Перед нами на полу развороченный чемодан каких-то совершенно невероятных размеров, у стены кровать разобранная, на тумбочке пачка сигарет и окурки россыпью. Разминаю ладонью задеревеневшую шею. После четырёх часов ожидания, приходит осознание очевидного: – Она не придёт, верно? – Не придёт, – соглашается Зотов, продолжая что-то тыкать на экране. – Рита спугнула её всё-таки. Так и знал! – Дело не в этом. Боюсь, Нисар просто водит нас за нос. – Что? Да отклейся ты от этого телефона! – срываюсь я. Меня уже всё бесит: спокойствие Аркадия, тусклая лампочка под потолком, духота. И больше всего – это бесполезное ожидание. Мой НачБез, наконец, соизволил отложить гаджет. – Объясни, что ты имеешь в виду? – Посмотри вокруг, ничего не смущает? Оглядываюсь. Раздраженно пожимаю плечами. – Ну, бардак. Вещи разбросаны, и что? – Чьи вещи? – Нисар, разумеется, и… – я присматриваюсь более внимательно. Всюду женские тряпки: платья, свитера, нижнее бельё, всё комом. Взгляд натыкается на маленького плюшевого медведя Аськи, одиноко валяющегося в углу. Морщусь, будто горького чего съел, чувствую, что в груди ныть начинает, дурное навевает. Нет-нет, не может этого быть… Но Аркадий уже дерёт по живому: – Детские колготки, плюшевый медведь и две кофточки, вот и все Асины вещи. Даже детской зубной щетки в ванной нет. И ведь не сразу разберёшь в этом бардаке, правда? А ещё личные документы отсутствуют, одно барахло. Твоя жена сделала финт ушами: она нас отвлекает, а мы ведёмся. – Что значит «отвлекает»? От чего? – От главного. И меня, наконец, накрывает: – Ася?! – Верно. Смотри: никто её не видел после Шереметьево, так? Ни мы, ни Рита, ни консьержка, никто. Но твоя жена для чего-то очень хочет убедить нас, что девочка с ней: она засвечивается в Игровом Центре – причём знает, что Рита там каждое воскресенье бывает, а, значит, нарвётся на неё. А регистрация в гостинице ребенка, который так ни разу и не появился здесь? – Это значит, что Нисар держит Аську где-то в другом месте? – Или её уже нет в Москве. И кто-то другой сопровождает девочку, пока твоя жена перетягивает на себя наше внимание, выигрывая для них время. Мне показалось, что у меня сердце остановилось – в глазах потемнело, во рту сухо стало. – Эта сука что, отдала кому-то Аську? Чужому человеку?! – Чужому вряд ли. Это должен быть кто-то, кого она хорошо знает. Естественно, женщина. Родственница или подруга. Вероятно, живущая в Москве или в пригороде. Достаточно близкая, чтобы можно было доверить ей девочку. И она, скорее всего, не в курсе истинного положения вещей, иначе не стала бы помогать Нисар, скорее, обратилась бы в полицию. Значит, они давно не контактировали. Подумай, Заир. Есть такие на примете? – Не знаю, Аркадий, – я морщу в напряге лоб, стараюсь собрать мозги в кучу, заставить себя рационально мыслить, но в голове стучит одно – мой ребёнок сейчас там, в ночи, непонятно с кем, неизвестно где. Может, ей страшно, может она голодная, где она сейчас спит, кто заботится о ней? Нисар, ну какая же ты дура, дура! Ничем не гнушаешься, да?! Сука, из-за своей упёртости играешь жизнью дочери! – Заир? Дёргаю головой. – Чёрт, не соображу сразу, погоди. Подруга, говоришь? Мм… Марина тогда бы точно уже вычислила – у них там птичник настоящий, ни один секрет не держится больше пятнадцати секунд – ровно столько, сколько нужно, чтобы набрать номер на смартфоне и дождаться ответа. Да и нет у Нисар настолько близких подруг. – Тогда родственница? – С моей стороны однозначно нет, они все в курсе. С её только мать в Москве – после смерти Шамиля она практически живёт здесь; да ещё пару тёток знаю, но ты их всех лично проверял. – А сёстры, племянницы? Двоюродные, троюродные? Совсем никого? Может, бабушки? Тоже вариант… Раз пять по кругу перебираю известные мне имена знакомых. Женщина, это должна быть женщина… Стоп! Я чуть ли не подпрыгиваю на месте. – Слушай, была у Нисар двоюродная сестра, они даже жили в одном доме, воспитывались вместе, но несколько лет назад Шамиль выслал её куда-то из Новороссийска. Где она сейчас – не знаю, может, и в Москве. – Имя? Фамилия? Возраст? – Дай вспомнить: Лина… Линара Эльшадовна Загитова, да, она тоже Загитова, сейчас ей должно быть двадцать четыре, или около того – они с Нисар, в одном классе учились. Аркадий уже велит кому-то пробить её по базе данных. А я мрачнею всё больше. – Но ты знаешь, Аркадий. Я бы предпочел, чтобы Аська была сейчас с кем угодно, только не с ней. – Почему? – Это она подсадила Нисар на наркотики. Эта рыжая бестия и её дружок-бандит. Глава 7. Линара. Глава 7. Линара. Ну, да, я рыжая. Хотя, предпочитаю думать, что я всё-таки шатенка с красноватым отливом, а не просто – тёмно-рыжая смуглянка. У меня и веснушки есть. Не на лице, правда, как полагается, а на спине. Вся спина – сплошная россыпь мелких песчинок. Папа смеялся, помню, называл меня «мой маленький Барханчик». Рассказывал доморощенную легенду, что когда я была совсем крошкой, я уснула на пляже, и проспала так долго, что песок намертво прилип к моей спине и попе. (Про попу, кстати, тоже правда). Никогда не комплексовала по этому поводу, пока в десять лет не переехала в дом дяди Шамиля. Его жена, тётя Роксана, сочувственно цокала язычком, рассматривая меня после ванны, словно я какая-то редкая зверушка. – Вся спина, ц-ц-ц, вы только посмотрите, вся спина в этих пятнах! Бедняжка, – кудахтала она, качая головой, и кутала меня в закрытые платья и блузки даже в самую жару. Пока я не выросла, и не начала сама решать, как мне одеваться. Однако комплекс во мне уже успел развиться. Долго еще после этого я не могла избавиться от него, но я боролась. Уже живя в Москве, записалась в бассейн и, пересиливая себя, надевала купальники с открытой спиной. Сначала казалось, что на меня все смотрят. Потом поняла, что никому нет дела до моих веснушек, да и, вообще – в бассейне и не таких видали. А волосы я даже не пытаюсь красить. Блонд странно смотрится с моей смугловатой кожей, а черный слишком контрастирует со светлыми глазами – не хочется выглядеть, как вампир. Так что я решила, что мои волосы меня вполне устраивают. Особенно, когда выпрямляю плойкой их лёгкую волнистость и оставляю распущенными. Но плойки под рукой сейчас нет. Поэтому я быстренько сматываю на затылке тугую гульку, и отворачиваюсь от зеркала придорожной уборной. – А-ась? Ты как? Может, помощь нужна? – Нет! Я сама! Мы долго терпели с ней до очередной остановки, поскольку туалет в междугороднем автобусе я воспринимаю не иначе, как вертикально стоящий гроб – думаю, не надо объяснять, почему. А теперь представьте, что вам еще нужно затащить туда ребёнка. Уточняю: ребёнка в балетной пачке, которую тот категорически отказывается снимать. Ведь пока мы не добрались до моря, мы – «автобусные феи». Как-то так. – Тётя Лина, я всё. Но я не могу надеть штанишки, – раздаётся жалостливо из-за двери. Я злорадно ухмыляюсь в зеркало и стряхиваю над раковиной воду с рук: – А знаешь, почему? – Ну, тётя Лина, ты обещала!! – Ха-ха-ха… Противно смеюсь, изображая Малефисенту, и дёргаю бумажную салфетку с держателя. – Хорошо, Автобусная Фея, закрыли тему. Выходи, как есть, будем исправлять положение.