И зря она так говорит и делает. Потому что сейчас, разъяренная, пытающаяся себя сдержать и быть леди, но все равно, огненная, она сводит меня с ума. Заставляя кровь кипеть, думать совсем об ином и желать ее себе до конца. — Прекратить что? – спрашиваю Эмили, медленно придвигаясь к ней на шаг ближе. Вижу, что не боится меня. Бросает вызов. — Прекрати прикасаться ко мне тогда, когда это тебе вздумается! — говорит громче на полтона, почти приказывает, вернее, это она и делает. Прожигая меня взглядом, успокаивает себя глубоким дыханием. — Ты привел меня к себе в дом, как ручную зверушку? Как котенка, которого ты мне подарил? Чтобы, когда захотел — погладил, захотел — отталкивал, а потом вышвырнул? — Эмили… — придвигаюсь к ней ближе, отрицательно качаю головой, — прошу, не надо! – «не добивай меня!» — Не надо что? – глаза ее блестят. Она злится. И я тоже злюсь. Но только на себя. Сейчас на меня выливается осознание всего, что я сделал и делаю. Я морально был жестоким… С этой чувствительной девочкой. — Кто я тебе, Виктор? – ее брови сдвинуты. Беззащитная и хрупкая, но такая отважная. Такая разная Эмили. А я молчу, опять. Потому что не могу, пока что, ей все объяснить и рассказать. Еще не время. Я только все испорчу. И потеряю ее. — Не отвечаешь… — обреченно улыбается, трактуя по-своему. — Можешь не отвечать, Виктор, — выпрямляется, как струна. — Я знаю, что для тебя я игрушка… Вернее, ты сам еще не определился, — горько усмехается. — Эмили, это не так! — хрипло шепчу, подхожу к ней еще ближе, но она убегает в сторону. Становится позади дивана, создавая преграду между нами. — Эмили, верь мне! — прошу искренне. — Я все объясню тебе и расскажу, но позже. Эмили кивает безэмоционально. Берет себя в руки, но это только видимость. Не верит мне. Не смотрит на меня, давая понять, что разговор ей не интересен. Это же неправда! Все же направляюсь к ней. Мне все равно, что она себе напридумывала. Знаю, что я сам виноват во всем. Но я не хочу уходить, оставив наши разногласия. Снова гордо убегает, обходя диван параллельно мне. А внутри меня ураган эмоций. — Ты думаешь, диван для тебя — надежная защита от такого, как я? – сдерживая рычание, медленно обхожу этот проклятый диван, склонив голову набок. Рассматриваю Эмили, будто хищник перед прыжком. Понимаю, что впитываю ее образ, такой близкий, но ставший недоступным. А еще вижу, что Эмили возмущена до предела. Еще немного, и подожжет меня своим взглядом. — Я не хочу, чтобы ты нарушал мое личное пространство! – отвечает строго. Сердится. Опять бросает вызов. Такая гордая, но настороженная. Ищет пути отступления. Она, серьезно, собралась приказывать мужчине, которого сама завела до предела? Наивная молодая девочка, неискушенная, которая не понимает, как влияет на мужчин. — Не нарушать? А ночью ты так не считала, — коварно улыбаюсь, видя ее ошеломление от моих прямых фраз. Хватает ртом воздух, не находя нужных слов, не может мне ничего ответить из-за моей наглости… вопиющей. Пользуюсь ее заминкой, перепрыгиваю через диван, сгребаю ее в охапку. Чувствуя ее удары по моей груди. Эмили мотает головой, отталкивает, пытаясь высвободиться, извивается как уж и трясет ногами, когда я прижимаю ее к стене, держа на весу. Действительно как котенка. Но только, котенок, потому что она хрупкое создание в моих руках, обещающих защиту. Слышу ее ругательства в мою сторону, что-то вроде: «негодяй» и «мерзавец». «Да, маленькая моя, я именно так и называюсь!» — Понимаю, что произнес это все вслух. — Ненавижу! — слышу ее отчаянное, когда пытаюсь развернуть ее лицо к себе. — Это самая вкусная ненависть, которую я знал! – говорю, улыбаясь, нежно на столько, на сколько могу. Вижу, как Эмили пораженно смотрит на меня, приоткрыв рот, остановив свои попытки высвободиться и избивать меня. И я пользуюсь моментом, чтобы поцеловать, наконец, этот пробудившийся маленький вулкан, которого я заобижал. Зарываюсь руками в ее длинные волосы, прижимаю к себе, продолжая целовать. Резкая боль. Эмили прокусывает мне губу до крови, и этот металлический вкус срывает все рычаги. Да! Эмили права. Я целую ее каждый раз, если захотел. И не спрашиваю. С ней я не могу и не хочу показывать манеры. Мое поведение недопустимо. Это неправильно. Но у меня есть оправдание – я не могу сдерживать себя. Вернее, я и так сильно сдержан. И еще – я негодяй. Это мое оправдание. За потоком своих мыслей, понимаю, что перестал целовать губы Эмили и, как одержимый, спускаюсь поцелуями к ее шее. Уже целую ключицу. И этот маленький «уж» начинает опять меня отталкивать, когда моя рука уже живет своей жизнью, нагло сминает ее платье на бедре немного выше колена, подтягивая его вверх. Я пьянею от Эмили. Теряю голову от этой самой желанной девушки. Она ведь моя! И… Дверь открывается. В прихожей слышны шаги. А я прихожу в себя, ругаясь горячими словами внутри. Миссис Джексон суетится на пороге, отряхивая снег с пальто. Но, все же, она вовремя пришла. Это помогло мне остановиться. Но я не хочу и не могу оторваться от Эмили. Она глубоко дышит, ошеломленная и… такая красивая. Смотрю в ее блестящие глаза с поволокой. Унимаю свое бешено бьющееся сердце. Все же, отпускаю ее, вынужденно, и она, слыша Донну, молнией отскакивает от меня, убегая через кухню в бытовое помещение. Восстанавливаю дыхание, поправляю волосы и слизываю все еще сочащуюся кровь с губы. — Мистер Гистли, доброе утро, — миссис Джексон снимает перчатки и подходит к Скай. — Там так красиво на улице, всюду первый снег. Ну здравствуй, кошечка маленькая, – гладит Скай. — Миссис Джексон, проследите, чтобы Эмили позавтракала, — вижу ее утвердительный кивок и направляюсь к выходу. — А как же вы? – растерянно спрашивает Донна, провожая меня взглядом. — Вы не будете завтракать? — Нет. Благодарю. Уже нужно спешить, — не добавляю, что еда – это последнее, что меня сейчас интересует. Ухожу прочь. Сбегаю по ступеням вниз. Но что-то заставляет меня обернуться, будто чей-то взгляд… Обернуться, чтобы увидеть, как шторка окон бытового помещения быстро запахивается. Иду к карете, уже не сдерживая улыбку. Причина которой в одной непредсказуемой девушке. Мне определенно становится лучше… "Я тебя никогда не отпущу, Эмили!" Глава 26. Мир Полутонов Виктор Гистли — Господин Гистли, вам письма! – секретарь протягивает мне небольшую стопку на входе. — Благодарю, — забираю конверты, направляюсь к своему кабинету. Занятно. Парочка писем меня, одновременно, веселит и раздражает. Одно из них, определенно, полетит в мусорное ведро. А вот другое письмо, помимо раздражения, вызывает чувство, близкое к злости, вернее, его адресат. Разворачиваю его сразу же на ходу, читаю. Наш "хороший" доктор Паул просит моего разрешения, как опекуна, сопроводить Эмили на благотворительный бал, который пройдет в Институте благородных леди. Сообщает, что на нем он будет представлять свою больницу и свой медицинский факультет. Эмили же должна быть лицом его группы, как лучшая студентка. В душе на доли секунды разливается приятная нега об успехах Эмили и гордость за нее. Но все же… Это письмо весьма выбивает меня из равновесия. Слова «опекун» и «ваша подопечная» навязчиво встречаются почти в каждой строке письма. «Не стоит меня злить, Паул…» Ухмыляюсь. Доктор не так прост. Он все понял. Но меня беспокоят и его личные планы на счет Эмили. Благотворительный бал в Институте благородных леди – редкое и очень значимое событие. Поэтому я не могу отказать. Не стану. Хотя, не скрою, что мне это очень не нравится. Но… Хочет ли этого Эмили? Я не буду запрещать. Она должна сама решить, отправляться ли ей на этот бал. Хотя, от мысли, что Эмили будет в центре внимания, мне некомфортно. Я не хочу ее делить ни с кем. Понимаю, что это нездоровые мысли. Но также, не хочу, чтобы что-то или кто-то ее расстроил на том балу, среди алчных, тщеславных и заносчивых людей. Эмили очень нежная, чувствительная и добрая. Она не поверхностная, к тому же, очень красивая. Она будет в центре внимания... внимания стервятников и гиен. Следом рассматриваю второе письмо, которое должно было оказаться выброшенным. Мое приглашение на этот же бал. В качестве гостя. Такие мероприятия мне чужды. Я не против благотворительности. Но презираю весь это пафос и лицемерие. Я бы с удовольствием отказался, если бы не Эмили. Но теперь задумываюсь… Я буду там. Зная свою «небольшую» тайну, помимо моей прошлой вражды с Аспеном, мне незачем бояться за репутацию Эмили. Только вот, за ее отношение ко мне, когда все откроется. — Господин Гистли, доброе утро! — из раздумий меня выдергивает Филипп. Виноватый взгляд и волнение сопутствуют ему, — вы просили меня прийти к вам утром…