Осматриваю его загипсованную руку. Понимаю, что переборщил с ним. Но будет уроком ему на будущее. — Проходи, — запускаю его в свой кабинет, закрываю дверь на ключ. Лишние уши нам не нужны. Кладу письма в ящик стола и достаю из кармана части механического кулона Аспена, кладу перед растерянным Филиппом. — Это части одного механизма с селистенскими камнями. Что тебе известно об этом? – не теряя времени, сразу задаю интересующий меня вопрос. Филипп берет здоровой рукой кулон и рассматривает, затем также поступает со второй частью: — Камни уже содержат части души, — говорит сосредоточенно и серьезно, — они имеют бурый цвет с вкраплением серого, это означает, что они активированы и уже использованы минимум один раз, — Филипп задумывается. — Это я знал и без тебя, — немного грубо выходит. Зажигаю сигарету и подхожу к окну, закуривая. — Я учился на факультете артефакторики… Как вы знаете… Но меня выгнали… Я могу рассказать за что… — Если это поможет делу, — отвечаю, выпуская дым в потолок. — Я учился успешно, но был… как бы сказать… Очень любопытен. Я заметил, что многие преподаватели по некоторым дням устраивают тайные собрания. В один день я проследил за ними. Пробрался в их тайное убежище, используя самодельные ключи из особых артефактов. И узнал, по истине, ошеломляющие вещи… Оборачиваюсь к Филиппу, вижу, что во взгляде его мелькнул страх. — Ученые обнаружили, что помимо нашего мира… есть еще и другие… И есть некое Межмирье. Объединяющее все миры, пространство… И как бы абсурдно не звучало, оно не имеет ни времени, ни устойчивого пространства. — Я должен в это верить? — скептически смотрю на него, но в душе будто уже верю. Парень говорит искренне. — Я и сам не верил. Может и до сих пор не верю. Но я слышал… Слышал звуки этого мира… — Каким образом? – сажусь за свой стол, туша сигарету. — Ученые, некоторые преподаватели нашего университета, сконструировали особые механизмы, похожие на улавливатели звуков. И приборы, способные передавать сигналы в Межмирье. Я слышал шум, речь, звуки ветра и воды, шаги и, даже, голос, похожий на крик. Кто-то звал кого-то… Группа ученых, что занималась этим исследованием назвала это мир Миром Полутонов. Но… вскоре я попался… Я сам виноват, был неопытен. Я проник в их секретную лабораторию, чтобы лучше рассмотреть механизмы и приборы. Я был так поражен. И потерял счет времени, рассматривая чертежи и многочисленные артефакты, которые ранее не видел и не знал об их существовании. Я нашел чертежи механизма, способного открыть двери в Межмирье, понял, что ученые хотят проникнуть туда. Там были записи и описания каждого дня их исследования, я с жадность все изучал, стараясь запомнить, как можно больше, но был пойман одним из преподавателей. Меня исключили на следующий день с невозможность восстановления и поступления в другой ВУЗ. Написав, что причиной моего исключения было грубое нарушение дисциплины. Уже на выезде мне пригрозили незавидной участью, если я расскажу о том, что видел. Филипп замолк. А я был совершенно поражен. Как и подпольными исследованиями, которые являются чем-то немыслимым, так и проворностью Филиппа. — Я скитался и пытался выживать. Меня не брали на нормальную работу без диплома и с плохой характеристикой. И я вел дела с торгашами и скупщиками артефактов, — Филипп опустил взгляд, — я вел не совсем законные дела. Но многое выяснил про запрещенные артефакты. А также понимал, что опасны они не более, чем те, кто их стремиться заполучить. Возвращаясь к этому механизму, — Филипп указывает на части кулона Аспена, — Могу предположить, что это ключ в Межмирье. — Ты хочешь сказать, что этот механизм способен открыть портал? Но для чего? – понимаю, как много всего, чего я не знал. Мы жили и не предполагали, что есть тайное общество ученых… Вспоминая Аспена, понимаю, что он, параллельно, создавал тоже самое. И, скорее всего, преуспел. «Что же ты создал Аспен, зачем тебе открывать это Межмирье?» — Как мне удалось понять из разговоров моих бывших преподавателей, через Межмирье можно путешествовать в другие миры… Можно влиять на ход истории. Менять прошлое, но цена высока. Нужна жертва. Самого открывающего, — Филипп нервно усмехается, — знаю. Звучит дико. Словно байки. Но вспоминая, что я слышал, видел своими глазами… Я верю, что это все наша реальность. — Что конкретнее делает этот кулон? — Посмотрите! — Филипп берет две части кулона и подносит к свету, — в кулоне все еще присутствует душа. Прошло мало времени, может больше года, и душа еще не исчезла. А значит, если верить тому, что я видел и запомнил, дверь в мир Полутонов еще можно открыть… И возможно, не придется отдавать душу для этого. Кулон уже использовали, определенно. И тот человек, что открывал портал, отдал часть своей души, не всю… Я не понимаю, как ему это удалось. Видимо, он был гением, — Филипп говорит с восторгом, а я ухмыляюсь. Гений Аспен, кто бы сомневался! — Как ему удалось расщепить свою душу? — Для такого понадобилось бы много энергии… Которую способны дать запрещенные артефакты и… некий механизм, аппарат, который их активирует. Вспоминаю Лорену… Она трудилась над чем-то. Неужели они вдвоем с Аспеном создавали этот проклятый механизм, который погубил ее и самого Аспена. Для чего им двоим это было нужно? Сегодня стоит обсудить с Эмили дневник ее отца. Вспоминая сейчас Эмили, возникает беспокойство за нее. Что же создал Аспен? Связано ли это как-то с Эмили? — Филипп, говорил ли ты кому-то еще про это? — Нет. Ни в коем случае! — качает головой. И я ему верю. — С этого дня ты принят на работу в управление, как эксперт по артефактам. Но это только формальное название для документации. Твои обязанности будут шире. Но, как ты сам понимаешь, знать об этом будут только ты и я, — говорю спокойно и безэмоционально, но вижу, как с каждым новым произнесенным мной словом, брови Филиппа ползут вверх. — Я… мне… я… Спасибо за доверие, я… — Не стоит, ты еще должен доказать свою профпригодность. — Конечно, я покажу на что способен! Я… — почти радостно тараторит Филипп. — Сейчас направляйся к секретарю, оформишься, он в курсе и проведёт тебя в твой кабинет в северном крыле. Разберешь бумаги и коробки с артефактами. Составишь список всего, что там есть. Проведешь инвентаризацию. Будь готов, что потребуется твоя помощь. — Благодарю, господин Гистли! – не может сдержать восторга, — я вас не подведу! Я.. — Свободен, — обрываю его. Смотрю ему вслед. Задумываюсь о том, как ему легко смогли загубить жизнь. Парень умен, способен. Имеет большой потенциал. Но был вынужден заниматься незаконными опасными делами. Беру в руки части механического кулона Аспена. Ключ, открывающий мир Полутонов… «Часть твоей души у меня в руках, Аспен. Чувствуешь ли ты это?» Вспоминаю Эмили. И теперь эта девушка рождает в моей душе что-то глубокое, что выше привязанности и желания присвоить ее себе. Это нечто необходимое, как воздух. То, что страшно потерять. И то, что я могу потерять. И от этого мне жутко. «Больше не беспокойся, Аспен. Твоя дочь – стала моей душой. Ее никто не обидит. Я этого не допущу…» Глава 27. Он и я Эмили Хожу в бытовой комнате из стороны в сторону уже минут семь, путаясь в длинном платье. Корсет мешает сделать дыхание глубже. Чувствую в теле жар, как от высокой температуры. Но я не больна. Или, все же, больна. И эта болезнь – Виктор. В душе – калейдоскоп чувств и эмоций. Я еще не отошла от сумасшедшего поцелуя, но уже анализирую свое поведение и поведение Виктора. За столь короткое время у нас было столько моментов, когда мы были рядом. Он с самого начала нарушал мое личное пространство. И я не сопротивлялась, и, даже, наоборот, позволяла это. Я сама хотела этого. «Так нечестно, Виктор!» Человек, имя которого меня пугало, как только я услышала, что он стал моим опекуном. Но, как так вышло, что этот Человек стал центром моей жизни? — Так неправильно! Неправильно! — говорю себе, метаясь по комнате. Он сделал все сам, вольно или невольно, что я не осталась равнодушна к нему. «Приручил, как зверька?!» — от этой внезапной мысли страшно и неприятно. Гоню ее прочь. Но оставляю на заметку. Если Виктор сделает мне больно, я скажу себе, что все знала заранее. Я буду готова к худшему… Если оно произойдет. Почему я ожидаю от него подлости?! Он слишком закрыт. Он окутан тайной. И от этого все мои догадки. Но наш поцелуй… Поцелуи… Объятья... Его поддержка, когда мне было страшно… Он не мог быть неискренним. Я чувствовала, что он хотел быть рядом со мной, как и хотел этого поцелуя, он не руководил собой. Он был искренним. А еще этот его взгляд, когда заметил, что подглядываю за ним из-за шторки, здесь, в бытовой комнате. Скоро нужно отправляться на учебу. А внутри меня раздрай. Подхожу к зеркалу, осматриваю себя. Глаза просто огромные и блестящие, губы искусаны поцелуем. Я изменилась. Передо мной уже не девочка. Не та, наивная воспитанница. Прикасаюсь к своим распухшим губам, закрывая глаза. И в памяти вспыхивает взгляд и прикосновения Виктора. Трогаю пылающие щеки. Но в следующий миг улыбаюсь. Чувствую внутри тепло. Тепло, исходящее от Виктора. Он был искренним. Чувствую, что он в ответе за свои действия. Да, он опасный, хладнокровный человек, но только не со мной. Он, кто угодно, но не подлец. Я чувствую, что от него ко мне исходит трепет, нежность… А что испытываю я?