И я не могу поверить глазам. Мы с Виктором видим синий луч, который светит на противоположную стену и озаряет, ставшую видимой, надпись: «Что не забыть, оставив в прошлом. Вернуть несмотря ни на что» Виктор быстро подходит к стене. На миг ее рассматривая и прикасаясь рукой. Простукивая пальцами. Затем, будто озаренный свыше, начинает рвать обои. Чтобы, после, откалывать штукатурку. Она осыпается большими кусками, обнажая кирпичи. Виктор останавливается. Вынимает пару кирпичей, которые с легкостью выходят. Это еще один тайник отца, о котором я не знала! Виктор оборачивается ко мне, и я вижу у него в руках дневник. И это еще один дневник отца. Виктор открывает его, бегло читая, хмурится. Затем переводит взгляд на часы. Виктор направляется к ним, забирая линзу и механический кулон. — Пора возвращаться, Эмили. – Виктор прячет дневник, кулон и линзу во внутренний карман. Протягивает мне руку. Осматриваю дом. Сейчас чувствую, что он окончательно опустел. Мы забрали последнее, во что вложил душу мой отец. Возвращаемся к карете. Виктор задумчив. Надеюсь, что он покажет мне этот дневник. У него я не спрашиваю больше ничего. И уж тем более, не прошу его показать эти записи. Добираемся долго. Не замечаю, как быстрое движение и монотонный стук колес убаюкивает меня, унося в сон. Чувствую невесомость. Прикосновение губ к своему виску и мягкость перины. И слова Виктора: «Я обещаю, что все будет хорошо, Эмили.» И на краешке сознания, будто рядом, но все же, далеко, на границе сна и яви, я слышу туманный чужой голос: — Он только мой! Глава 29. Дочь Аспена Виктор Гистли Истинный дневник Аспена составлен очень мудрено. Он описывает свои исследования по созданию аппарата, способного передать часть души в артефакт с селистенским камнем. Неужели это то, над чем трудились они вместе с Лореной? Для чего это было нужно ей? Аспен пишет заметки о структуре мира Полутонов. Но самая интересная информация открывается, если использовать при чтении линзу Аспена, которая делает видимым скрытый текст. Из этого тайного шифра, понимаю, что мир Полутонов представляет собой еще и искажение нашего и других миров. Что Межмирье заключает в себе множество порталов и переходов, но они работают не хаотично. В них есть смысл и порядок. Переходы представляют собой некие воронки. Но также, из записей Аспена, в этом Межмирье обитает еще и разумная сила. Это на порядок усложняет ситуацию. Аспен описывает свои наблюдения. Он, определенно был там, и судя по записям, был там продолжительное время. Как ему удалось? От смерти Лорены прошла неделя до смерти Аспена. Смерть моей бывшей жены вероятно совпала с открытием портала в Межмирье. Должен был быть некий аппарат, который исчез… Получается, Лорена знала все изначально. Это была ее тайна и Аспена. Она хотела попасть в это мир… Но для чего? Научный интерес? Женское любопытство? Безумие? Нет! Здесь было что-то еще. И догадка поражает. Но не буду делать скорые выводы и, уж тем более, заново вспоминать свою прежнюю жизнь. Теперь все кажется бутафорским, неестественным. Лорена шла к своей цели, а я лишь был средством ее достижения. Аспен пишет еще о том, что использовал искажение миров, оснастив Межмирье приборами, сочетающие технологии нашего мира и энергию параллельных миров. В его записях прослеживается общая идея. Он одержимо пытался добиться некого результата. Но, все-таки, не решался подробно писать об этом. Будто он скрывал истину даже в своем тайном дневнике. Опасаясь быть разоблаченным. Он описывает свои действия, но не раскрывает смысла, для чего он это делает… Только голые факты. И, скорее всего, большую часть информации Аспен так и унес с собой в могилу. К счастью, теперь у меня в сотрудниках числится один бывший плут, по совместительству бывший студент факультета артефакторики, который поможет мне разобраться в этом вопросе. Куда он денется?! Время уже перевалило за три часа ночи. И рукопись Аспена бегло прочитана. Время… Его мне категорически не хватает. Чувствую, что я отстаю и могу не успеть сделать что-то важное. Знать бы что... Тянусь за сигаретой, по привычке закуриваю, но тут же ее тушу. Не хочу. Рана напротив сердца затянулась, заживает. Она больше меня не тревожит. Но мысли, как я ее получил, все же беспокоят. Кто-то хотел моей медленной смерти? Моей боли? Хотел сделать меня марионеткой? Хочу вспомнить, но не могу. Отгадка где-то близко. В тот год я потерял отца, только начал работать детективом. Было много сложных дел и стычек с группировками. Я мог получить эту рану и не заметить… Сейчас от моей травмы остался лишь почти незаметный шрам. Трогаю его и, ожидаемо, вспоминаю целебные прикосновения Эмили к своей груди. Что отзывается теплом и дрожью по телу. Но следом, вспоминаю, как тяжело было ей присутствовать в квартире ее отца… И как моя совесть прожигала меня изнутри. Вспоминаю, как сердце разрывалось от боли. Ведь я знаю, как поступил с ее отцом. Я был последним, кто видел его живым. Я усугубил его агонию и, возможно, приблизил его болезненную кончину, сделав ее более трагичной. Я наблюдал его смерть с наслаждением... Эмили доверяет мне, но не знает, что я ненавидел ее отца, как и ее, только за то, что она его дочь. Не знает, как я хотел мести любой ценой. Как мстил ей, потому что хотел сделать больно ее отцу. Как хладнокровно распорядился отправить ее в самый худший приют с самыми тяжелыми условиями. Чтобы дочь Аспена там сломали. На зло ему. Но это тогда она была просто дочерью Аспена, а теперь это моя нежная желанная Эмили. Эмили была разменной монетой. Даже если она обо всем догадывается, это не равно тому, чтобы знать наверняка. И моя задача – сделать так, чтобы Эмили никогда об этом не узнала. Утром я сообщу ей, что даю согласие на посещение благотворительного бала с доктором Паулом, будь он неладен. А пока, я не хочу оставлять Эмили одну. Уже не могу. И имею право быть с ней. Тем более, погода на улице портится, ветер усиливается, задувая в щели и создавая тревожный гул. Эмили может испугаться. Я должен быть рядом сейчас. Хотя, это все отговорки. Я бы пошел к ней, даже если бы на улице был полный штиль. Я бы все равно оказался с ней рядом. Осторожно открываю дверь своей бывшей комнаты. Внутри холодно. Закрываю окно, плотно занавесив шторы. Эмили спит, обняв себя руками. Присаживаюсь рядом, осматривая ее прекрасное лицо. «Почему мне так повезло? Почему эта девушка приняла меня?» Осматриваю, теперь уже, ее комнату. На столе учебники и анатомический атлас. Зарисовки из него. Заколки, ленты, кружева, шпильки и прочие атрибуты женской бижутерии. Комната обрела жизнь. Ожила от нового хозяина. Комната… Что выбивается из общей картины… Так это то, что в квартире Аспена не было комнаты Эмили… Как и вещей, которые так или иначе были бы, если у тебя в доме растет дочь… Получается, Эмили очень редко виделась с отцом, так и взрослея в Институте благородных леди… Или здесь что-то другое? «Очень много тайн и загадок, которые окутывают тебя, Эмили.» Ложусь с Эмили рядом, обнимая со спины. Замечаю, что ее корсет плотно стянут. Развязываю шнуровку, расслабляя. Не могу удержаться, опускаю рукав платья ниже и целую Эмили в плечо. Прижимаю ее к себе, обняв. Чувствую, как она выдыхает, расслабляясь, интуитивно придвигаясь ближе ко мне. Я спокоен от того, что она сейчас под моей защитой. Удовлетворен тем, что ей спокойно... И спокойно именно со мной.