«Про отдых в одиночестве все правильно, – подумала Барбара. – Когда вообще есть время на отдых». – Интерес к истории, – ответила она, так как Ладлоу, по ее мнению, просто дышал ею. – Неужели к истории? – удивился Джек Корхонен. – Думаю, вы попали в самую точку. И к какой же истории? – Простите? – К истории колледжа, к истории Англии, к истории кельтов, англов или саксов? Какая история вас интересует? – Ах это, – поняла Барбара. – История королевской династии, в особенности Плантагенетов[109]. – Эти ребята были настоящими драчунами, – Корхонен кивнул. – Да, любили хорошую битву. Этого у них не отнимешь. – И что же особенно заинтересовало? – В битвах? – В Плантагенетах? Этот вопрос застал Барбару врасплох. Она засомневалась, что ей вообще удастся назвать имя хоть одного Плантагенета. «Может быть, Эдуард?» – так как Хейверс знала, что в истории королей с этим именем было больше всего. Но тут она поняла, что следующий вопрос Корхонена будет о том, какой именно Эдуард имеется в виду, и если он его задаст, то ей конец. Не каждый Эдуард обязательно Плантагенет. Например, этот Эдуард VIII со своими женщинами. Он был… кто? Кто, черт побери, он был? Виндзор? А разве тогда уже были Виндзоры»?[110] И вообще, разве речь идет именно об Эдуарде VIII? Может быть, она путает его с Генрихом VIII, который, она в этом уверена, не являлся Плантагенетом, с какой стороны на него ни посмотри. Линли был лучшим на своем курсе в Оксфорде по истории, и это он объяснил ей достаточно четко. Или нет? Быть может, он говорил о Генрихе VII? Почему, черт побери, эти королевские семьи не ветвятся за счет других имен, так чтобы история была не такой сложной? Король Кевин было бы то, что нужно. – Понимаете, в этом-то вся проблема, – сказала Барбара. – Я еще не решила, кого из них выбрать. Собираюсь внимательно изучить развалины замка. Завтра утром. Для вдохновения. А там всякое может случиться. – А, тогда это Эдуард Пятый. Хотя, может быть, и Четвертый, потому что он тоже жил здесь ребенком, пока, конечно, еще не стал Четвертым. Мария Тюдор здесь тоже жила. «Боже мой, – подумала Барбара. – Его надо срочно отвлечь от этой моей мнимой причины появления в городе». – Наверное, «для вдохновения» мне придется прибегнуть к мудрости местных книгочеев. Можете кого-нибудь порекомендовать? – Скорее нет, чем да. Если вы имеете в виду местных преподавателей, то я их узнáю, только если они сами мне об этом скажут. А когда просто приходят и заказывают выпивку, они могут быть кем угодно. Вообще, я понял, что выпивка – это один из величайших уравнивающих факторов. Все, начиная с футбольных хулиганов и кончая членами королевской семьи, любят пропустить стаканчик-другой. Некоторое любят это больше, чем нужно. – Вы имеете в виду пьянки? Колледжи, университеты и коллективные пьянки всегда идут рука об руку. Казалось, что Джеку не хочется отвечать на этот вопрос. Он вновь стал протирать стойку, а потом перешел к полировке кранов. – Иногда это действительно так. Но в большинстве случаев нам удается держать ситуацию под контролем. – Не так, как в больших городах, да? – Я уже сказал – мы держим это под контролем. А если это все-таки начинается в моем баре, то я в лучшем положении, чем все остальные. Кто-то из живущих на Куолити-сквер обязательно вызывает полицию, и она разбирается со всем вместо меня. А все остальные, – тут он ткнул большим пальцем себе через плечо, как бы указывая на остальные бары города Ладлоу, – вынуждены решать такие вопросы сами. Какое-то время у нас здесь была программа Божественного патруля – выводок добрых самаритян рыскал по улицам по ночам, собирал напившихся детей по канавам и доставлял их туда, куда они направлялись. Но потом все это накрылось медным тазом, так что мы опять остались один на один со своими заморочками. Корхонен стал брать бокалы с подноса, который стоял на стойке. Барбара никак не могла придумать, как ей получить нужную информацию: звонил ли Гэри Раддок в ночь смерти Йена Дрюитта по поводу пьянки, с которой ему пришлось разбираться, не выходя из участка. Потому что одно дело – получить подтверждение, что время от времени в баре случаются коллективные пьянки, и совсем другое – получить от Джека Корхонена точную информацию о конкретной ночи и при этом не дать Раддоку узнать, что она перепроверяет ту информацию, которую уже проверила КРЖП. Хейверс уже собралась было что-то предпринять в этом направлении, когда Джек Корхонен громко сказал: – А вот и этот человек. Барбара обернулась и увидела, что в бар вошел Гэри Раддок. Видимо, он был здесь постоянным посетителем, потому что Корхонен сказал что-то вроде: «Сегодня ты припозднился». – Не успел вовремя довести Рода до туалета, – объяснил полицейский, подходя к стойке. – Потом пришлось мыть его под душем. – Храни меня Бог от такого, – заметил Корхонен. – Ваш командир успокоилась? – обратился Раддок к сержанту. Прежде чем она смогла ответить, Корхонен поинтересовался: – А вы что, знакомы? – Это Барбара Хейверс, она из Скотланд-Ярда, – пояснил Раддок. – Да неужели? – произнес Корхонен, и кончики его губ приподнялись в улыбке. – Милая деталь, которая еще не всплывала в нашей беседе. Мы в основном говорили о Плантагенетах. – Серьезная тема, – заметил ПОП. Барбара решила, что ей пора сматывать удочки. Она сказала, что уходит, и попросила счет. – Счет Скотланд-Ярду? – переспросил бармен. – Это за мой счет, мадам. Возвращайтесь, когда решите, кого из Плантагенетов будете изучать. Может быть, я вам помогу. Хоть в чем-то. Сержант ответила, что конечно, обязательно и все такое. – Завтра утром мы возвращаемся в Лондон, – сказала она, обращаясь к Раддоку. – Спасибо вам за помощь. – Могу ли я сделать что-то еще? – Я не отказалась бы каким-то образом прослушать запись анонимного звонка, если вы сможете в этом помочь. – Ах это… Понятно. – Кивнув, Раддок, казалось, задумался. – Возможно, – сказал он, – мне удастся устроить все так, чтобы вам ее переслали. – Это вы о чем? – поинтересовался Корхонен. – О звонке на «три девятки» по поводу того парня, Йена Дрюитта. Ну, ты помнишь. Диакона. Того, кто… – О боже… Ну конечно. Знаю. – Мы с сержантом ехали прослушать запись, когда ее командир развернула нас. – Полицейский повернулся к Барбаре: – Могу попробовать. – Спасибо, – поблагодарила сержант. – Буду очень признательна. Сделав общий поклон, она вышла из бара, так практически ничего и не узнав – кроме того, что пьянки-таки случались и с ними разбирался Гэри Раддок. Это даже меньше, чем ничего. Но если Раддоку удастся наложить лапу на запись телефонного разговора, то из этого может кое-что получиться. А больше ей надеяться не на что. Когда она вышла, на столах, стульях и зонтиках, стоявших на открытой веранде паба, сверкали яркие блики света. Сейчас здесь никого не было. За короткой улочкой, ведущей к этой веранде, лежала Куолити-сквер. Барбара сразу поняла, что шум от посетителей паба действительно может действовать на проживающих там как красная тряпка на быка. Площадь маленькая, так что звуки должны отражаться от стен зданий, и, хотя в основном это были магазины, над каждым из них располагались жилые квартиры, не говоря уже о двух древних жилых домах. Можно не сомневаться, что и там и там живут люди, которым совсем не нравятся набравшиеся юнцы, тусующиеся у них под окнами. Сержант возвращалась той же дорогой, которой пришла в паб, – через переход на Касл-сквер. Выйдя на нее, Барбара поняла, что не одна. Сначала она увидела немецкую овчарку, лежавшую на тротуаре почти прямо перед ней, возле магазина сыров на Черч-стрит, положив голову на лапы. В тени входа в магазин виднелось нечто, похожее на кучу спальных принадлежностей. Куча вяло пошевелилась. Из нее высунулась рука. По-видимому, Гарри нашел свое спальное место на сегодня, и Барбара решила попробовать поговорить с ним. Когда она подошла, овчарка подняла голову. Послышалось глухое рычание. – Спокойно, Пи, – произнес голос Гарри, и мужчина слегка пошевелился. Он опирался спиной на одну из стен подъезда, потому что тот был слишком узок, чтобы вытянуться в нем во весь рост. Бездомный пошарил рукой возле своей постели – Барбара разглядела, что это был спальный мешок неизвестного года выпуска и сомнительной чистоты – и вытащил фонарь, луч которого направил ей в лицо. Пи стала подниматься, как будто этот луч был командой. – Место, – произнес мужчина, и Барбара замерла как вкопанная – ей совсем не хотелось иметь дело с собакой, выглядевшей как овчарка из фильмов про нацистов. – Прошу прощения, – раздался голос бездомного. – Это я не вам, а Малышке Пи. Она слишком сильно волнуется за меня. Лежать, Пи. С ней всё в порядке, девочка. Голос мужчины донельзя удивил Барбару. Он звучал так, будто принадлежал диктору на телевидении: безукоризненное британское произношение и все такое. Такой голос редко можно услышать в наши дни, когда все гордятся своим происхождением из народа. Барбара не знала, что она ожидала услышать, но только не это. – Вы Гарри, – сказала она. – А я имею удовольствие говорить с… – Барбара Хейверс, – представилась сержант. – Новый Скотланд-Ярд. – Вот этих слов я никак не ожидал. – Мужчина опустил фонарь и стал подниматься со своего ложа. Барбара сказала, что он вполне может лежать. А вот если он с ней поговорит, то она будет благодарна. – Конечно, – ответил Гарри. – Если только вы не представляете правительственную программу по переселению людей с улиц. – А что, есть такая? – Не имею ни малейшего представления. Но, полагаю, она может появиться в любой момент – принимая во внимание нынешние политические тенденции. Я обнаружил, что некоторые люди, особенно политики, не переносят вида людей, спящих на улицах в центре городов. Именно поэтому, честно говоря, я всегда предпочитал сельскую местность. Где-нибудь поблизости от деревень. Ведь человек не может жить без магазинов, почты, банков и тому подобного. – Но не сейчас? – Простите? – Вы больше не живете в сельской местности? – Увы, нет. Я стал слишком стар, и мне необходимо укрытие, – мужчина обвел рукой подъезд. – Да и сестрица моя, честно говоря, любит знать, где она может связаться со мной в случае необходимости, хотя – видит бог – я никак не пойму, что это за необходимость такая. Но прошу вас, позвольте мне встать. Если я буду продолжать разговор в таком положении, мне будет неудобно. Все кончится спазмом шеи. Гарри не стал ждать разрешения. Он выбрался из спального мешка, поднялся с земли, взял в руки фонарь и встал прямо. Оказалось, что бомж высок и подтянут. Подойдя ближе, Барбара увидела, что он выбрит, а его седые волосы, хотя и слишком длинные, хорошо промыты. – Приходится экономить батарею, – пояснил Гарри, выключая фонарь. – А вы выглядите вполне безобидно. – Хотелось бы так думать… Мы можем где-нибудь поговорить? – спросила Барбара. В тусклом свете уличного фонаря, находившегося ярдах в двадцати от них, она увидела, что мужчина улыбнулся. – Боюсь, что у меня клаустрофобия[111], – с сожалением объяснил он. – Так что говорить придется на открытом месте.