Ардери вернулась за стол, а Барбара решила, что повторного приглашения ей не требуется. Она вскочила на ноги, поскользнувшись на одной из тех ручек, которыми Ардери запустила в нее. Сержант почувствовала, как Линли поддержал ее. Она поспешила к двери и, уже находясь в безопасности, услышала, как за спиной у нее Линли произнес: – Изабелла, ты должна меня понять. Если ты не… Закрывая дверь, сержант услышала, как Ардери прервала его словами: «Ты даже не представляешь себе, что наделал! Но ведь тебя это не волнует, правда? Тебя ничего не волнует, кроме собственного мнения, невыносимый ты осколок бесполезного высшего общества». Теперь дверь была закрыта, и Барбара услышала лишь какое-то бормотание, которое не смогла разобрать. А вот следующий комментарий Ардери, напротив, был сделан на пределе голосовых связок: «Не смей требовать этого от меня! Никогда в жизни! Тебя не волнует, что ты вмешиваешься в жизни других людей, потому что твоя собственная… твоя собственная жалкая жизнь… да кто ты такой и какое отношение это имеет ко всему тому, что ты хотел предпринять?!» Линли опять что-то пробормотал, и за этим последовало: «Я больше не хочу этого слышать. Убирайся, пока я не вызвала охрану. Ты меня слышишь? Или ты оглох? Я сказала, убирайся!» После этих слов Барбара бросилась бежать. По пути она увидела, что Доротея убежала уже давно. Виктория-стрит, Лондон Сначала она спряталась в туалете. Ее сердце все еще колотилось, да так сильно, что удары отдавались у нее в ушах. Ей нужно переждать мгновение. Два. Все утро. Сколько потребуется. Барбаре отчаянно хотелось курить, но вот рисковать ей не хотелось, хотя пару дней назад она могла бы это сделать, выдыхая дым в унитаз и часто спуская воду, как будто это могло скрыть ее преступление. Однако сейчас все это показалось ей попыткой утопиться в луже. Поэтому вместо этого она набрала воды в раковину и даже подумала, не стоит ли опустить туда голову. Сержант была сильно потрясена тем, что сделал Линли. Это было далеко не в первый раз, когда он ставил свою карьеру под удар, но это точно было первый раз, когда его действия могли рассматриваться как закулисные. А это совсем не его стиль. Он в большей степени являлся человеком, принимающим вызов с открытым забралом. Барбара считала, что это связано с его титулом и прочно вошло в его благородную кровь, как будто он был самым настоящим Алым Первоцветом[130]. Сержант даже представить себе не могла реакцию помощника комиссара, когда тот узнает, что детектив-инспектор Линли сам послал первый вариант отчета Клайву Дрюитту. Первое, что ей пришло в голову, был апоплексический удар. К тому времени, когда она успокоилась настолько, что смогла выйти из туалета и пройти к своему столу, весь отдел гудел, как потревоженный улей. Сам Линли уже вернулся и сидел за своим столом – дверь в его кабинет была открыта, и он выглядел совершенно невозмутимым, таким, каким сержант и привыкла его видеть. Барбара быстро взглянула на своего коллегу, сержанта Уинстона Нкату, который наклонил голову и недоуменно пожал плечами, и зашла в кабинет к инспектору. Тот как раз собирался куда-то звонить, но, увидев ее в дверях, положил трубку. Одна приподнятая бровь означала на их языке: «Я вас слушаю, сержант». – Сэр, – начала Барбара, – я не… Зачем вы это сделали? Это может… то есть… это же не… – Кажется, мне еще не приходилось наблюдать ситуацию, когда вам не хватает слов, – сказал Линли с полуулыбкой. – И все-таки – почему? Инспектор поднял руку и опустил ее на стол. Это был один из тех аристократических жестов, которые он повторял довольно часто. Жест означал: «А что еще мне оставалось?» – но, насколько она понимала, у него был выбор из доброго десятка вариантов. Поэтому она повторила: – Ну, и?.. – В один прекрасный день все так или иначе станет известно, – ответил Линли. – Вот так. Изабелла… старший детектив-суперинтендант… в глубине души с этим согласна. Поверьте мне. Она хорошо это знает. Барбара кивнула. Она все поняла. Линли говорил не только о двух вариантах отчета. Виктория-стрит, Лондон Приглашение, которое – Линли знал это – должно было поступить, пришло лишь после полудня. Его удивило то, что для этого потребовалось столько времени, поскольку он считал, что стоит ему добраться до собственного кабинета, как через несколько минут Джуди Макинтош подаст ему сигнал с горних высей: этакий архангел Гавриил, но без трубы. Однако в Башне помощника комиссара, по-видимому, вызвали на ковер к комиссару. Если верить Джуди, служившей им обоим и сливавшей информацию Линли шепотом, который больше подходил для исповеди, между двумя джентльменами за закрытыми дверями состоялась важная беседа. Поэтому она, Джуди, сразу же посоветовала Томасу, чтобы он на время исчез из здания на Виктория-стрит, как только услышала отрывистый приказ Хильера немедленно доставить ему инспектора Линли. «Сэру Дэвиду, – сообщила она, – потребовалось не менее часа, чтобы прийти в себя». Так что она только сейчас сказала помощнику комиссара, что Доротея Гарриман объявила о мнимом возвращении инспектора в офис. «Поэтому, – закончила Джуди, – могу ли я сообщить Хильеру, что вы не против подняться к нему в кабинет… не задерживаясь?» Линли ответил, что он прибудет незамедлительно. Естественно, что Изабелла все рассказала Хильеру. Ведь это ее, без сомнения, поджаривали на медленном огне, поэтому инспектор не мог злиться на нее за желание разделить с ним это удовольствие. Если у Хильера пошла ртом пена и он был готов схватить ее за горло – не стоит употреблять слишком много метафор, подумал инспектор, – она практически ничего не могла сделать, кроме того, что сделала, а именно – выяснить, кто послал отчет Клайву Дрюитту. Винить ее было не за что. Томас даже не мог сказать, что она была абсолютно не права, когда приказала убрать из официального отчета часть о временнóм промежутке между телефонным звонком и арестом Йена Дрюитта, который говорил о том, что в это время проводилось, или могло проводиться, какое-то расследование. Этот факт не имел никакого отношения к тому заданию, которое Изабелла получила на свой визит в Шропшир. Но он имел отношение к более широкому вопросу о смерти арестованного в участке, и именно поэтому Линли был уверен, что этот факт должен быть включен в отчет Изабеллы. Когда Томас зашел в кабинет помощника комиссара, Хильер дернул головой в сторону стула и сказал только: – Просветите же меня, инспектор. Какая часть из той кучи дерьма, в котором мы все сейчас дружно барахтаемся, накрыла нас самой большой за последние несколько недель хренью? Что вы по этому поводу думаете? Хильер был не тем человеком, который интересуется мнением подчиненных. Он больше походил на людей, сначала бросающих гранату, а потом уже задумывающихся о точности броска. Поэтому Линли знал, что сейчас помощник комиссара ждет неправильного ответа, после которого он сможет принять меры, о которых уже давно принял решение. Самым сложным было предугадать, что это будут за меры. При этом Линли мало интересовало, что случится с ним самим. Больше всего его интересовала судьба Барбары. – Вам сообщили, что я послал первый вариант отчета сержанта Хейверс Клайву Дрюитту, – сказал он. – Холмс, вы меня поражаете, – сухо отреагировал Хильер; выражение его прищуренных глаз не изменилось. – Я согласился с мнением детектива-сержанта Хейверс. – Вы хотите сказать, что идея послать это письмо пришла в ее голову? – Нет. Она это вообще не обсуждала. Ее волновало то, что ей приказали переделать отчет, и она спросила моего совета. Для того чтобы дать его, я прочитал оба варианта. Мне показалось очевидным, что девятнадцатидневный разрыв между анонимным звонком и арестом требует дальнейшего изучения. В этом мы с ней согласились. – Да уж… – Эти слова Хильер произнес не как подтверждение того, что услышал Линли, а скорее как свою оценку тому, как инспектор принимает решения. – Барбара полагает – и я вместе с ней, – что КРЖП или заметила этот временной интервал, но посчитала его не относящимся к ее расследованию, или, что более вероятно, вообще не обратила на него внимания. Мне показалось, что умалчивание этой информации в будущем может привести к тому, что мы окажемся в еще худшей ситуации, чем теперь. – Показалось… – Простите, сэр? – Вам так показалось? Если да, то у меня только один вопрос: почему вы не обсудили все эти ваши «показалось», которые очевидно досаждали вашим, обычно безмятежным, мыслям, с вашим командиром? Хильер сложил пальцы на столе, продемонстрировав при этом отполированные ногти и золотую печатку. Он не спеша рассматривал Линли. Неожиданно инспектор обратил внимание на то, какая тишина стоит в кабинете помощника комиссара, когда дверь в него закрыта. Как в церкви. Когда сами они молчали, тишина нарушалась только сиреной «Скорой помощи» далеко внизу, на улице. – Это она отдала приказ, сэр. Она практически не оставила сержанту Хейверс никакого выбора. Человек умирает в участке… – А вас сильно удивит, если я скажу, что уже слышал об этом? – резко перебил его Хильер. – …и я уверен, что отец этого человека должен получить полный отчет о происходившем. Или, как в данном случае, о том, что не произошло, – имеется в виду девятнадцатидневный промежуток во времени, который никто не изучил и даже не упомянул о нем. Все, что было необходимо, это вставить его в отчет. Линли мог бы продолжить и рассказать о том, что Изабелла категорически отказалась признать важность этой детали и того, что ее наличие заставляет кое о чем задуматься. Но так же, как он не хотел, чтобы от его решений пострадала Барбара Хейверс, точно так же Томас не хотел, чтобы его решения имели какие-то последствия для Изабеллы. То, что Хильер отошел от стола и стал к нему спиной, глядя на происходящее за окном, показалось инспектору дурным знаком. Со своего места Линли мог видеть лишь чистое синее небо. Хильер же видел больше – сочные зеленые кроны деревьев, которые росли выше домов, стоящих вдоль Бердкэйдж-уолк. – Да, напортачила она просто феноменально, – сказал помощник комиссара. – Но вам это и так известно. – Я с вами не согласен, сэр, – быстро откликнулся Линли. – С самого начала она хотела только, чтобы в отчете все было четко, на тот случай, если адвокаты… – Я сейчас не о Хейверс, – прервал его помощник комиссара. – Хотя, видит бог, она – чемпион там, где есть возможность напортачить. И поверьте мне, об этом не стоит забывать, когда речь идет о том, что кто-то свалял дурака. Но сейчас речь об Ардери. Все дело именно в ней. С этой женщиной произошло что-то чертовски непонятное, и мы обязательно это выясним. Линли не очень возбудило употребление местоимения во множественном числе – он надеялся, что это была просто фигура речи. Инспектор молча ждал дальнейших разъяснений. – Боже, каким же идиотом я был, когда назначил ее старшим детективом-суперинтендантом… А теперь увольнять ее – это будет настоящий кошмар. Если б Малкольм был здесь, я его придушил бы. Линли проследил эту мысль до ее логического завершения. «Малкольм» был Малкольмом Уэбберли, занимавшим ранее пост Изабеллы. Его неожиданный уход на пенсию после дорожного происшествия, виновник которого скрылся, и отказ Линли занять его место, когда ему это предложили, расставил их всех по тем местам, которые они занимают и поныне. Всю ситуацию можно было назвать шаткой, и инспектор испугался, что его действия могут привести к увольнению Изабеллы. – У нее были серьезные аргументы, – заметил он. Хильер отвернулся от окна. Теперь свет светил ему в спину, и выражение его лица было труднее прочитать. – У кого? – уточнил он. – У старшего детектива-суперинтенданта Ардери. По ее мнению, их с Барбарой направили в Шропшир лишь для того, чтобы они проверили отчет КРЖП. Точка. А сфальсифицированный отчет… – Богом прошу, не употребляйте этот термин, инспектор. Дела и так хуже некуда. – Второй вариант отчета, который составила сержант Хейверс, отражал именно это – приказ, полученный старшим детективом-суперинтендантом. Хильер вернулся к креслу, сел и потрогал ручку на столе. – Тут надо выбирать одно из двух. Или приказ нарушили вы, отослав первый вариант отчета, или его нарушила Ардери, приказав Хейверс переделать его. Вы сами что выбираете? «Хитроумная ловушка», – подумал Линли. – Все дело в том, с какой стороны на это посмотреть, сэр, – ответил он. – Это ваш выбор? – Речь не о выборе, сэр. Выбирать не из чего. Это просто отражение двух точек зрения. – Да вы просто красавец! – Сэр?.. – Я хочу сказать, что у вас готов ответ на все, даже на то, что сподвигло члена Парламента заранее направить запрос в Министерство внутренних дел, предвосхищая одному богу известно какую тяжбу, то ли серьезную, то ли нет. Я смог выторговать нам десятидневную передышку, но после этого… да еще если не будет удовлетворительных результатов… покатятся головы. Вы меня понимаете? Линли совершенно не нравилось то, к чему шла эта беседа. – Удовлетворительных? – переспросил он. – О чем мы говорим? – Мы говорим о том, инспектор, что теперь всё в ваших руках. Вы же не предполагали, что сможете выйти из такой ситуации сухим? Только теперь Томас наконец понял, что происходит. И что он полностью заслужил это. И все-таки инспектор попытался избежать неизбежного. – Сэр, у меня отпуск, который я уже откладывал однажды, потому что…