Линли отвернулся в поисках парковки, которую легко обнаружил за корпусами колледжа. Так как она действовала по принципу «оплатите и предъявите»[150], инспектор решил, что если б «Хиллман» и был припаркован здесь, то его уже давным-давно эвакуировали бы. И тем не менее он решил проверить. Парковка была заполнена – скорее всего, машинами студентов, – но она не была слишком велика, и Линли понадобилось не больше десяти минут, чтобы обойти ее всю. На ней не было никакого старья, подобного «Хиллману» 1962 года, хотя «фольксвагеновский» дом на колесах в жутком состоянии был не намного его моложе. Как и раньше, телефон службы эвакуаторов был указан в нескольких местах. Вместо того чтобы идти и проверять парковку возле библиотеки, Линли решил позвонить по нему и выяснить адреса штрафных стоянок. Ему повезло – такая стоянка была только одна, и ему сказали, что ее можно обнаружить в двух милях к северо-востоку от Ладлоу, на дороге 4117, сразу за Рокгрином. Он сразу же узнает это место по громадному вращающемуся розовому слону, фигура которого установлена прямо перед стоянкой. Одному богу известно, для чего хозяева установили ее, но никто из разыскивавших стоянку никогда не проезжал мимо. Следующий звонок инспектор сделал на штрафную парковку, потому что ехать на нее, даже имея в перспективе возможность полюбоваться на вращающегося розового слона, не имело смысла, если машины там не было. Но беседа с телефонисткой, за чем последовал длительный период ожидания, во время которого Томас заметил, как двое студентов обменяли деньги на прозрачный пакетик, несомненно содержащий запрещенные вещества, закончилась сообщением, которого он ждал. Да, на стоянке есть «Хиллман» 1962 года. А он что, его владелец? Линли пояснил, что он не владелец, а инспектор полиции. А владелец умер, и поэтому они разыскивают его автомобиль. Кто же в этом случае будет платить штрафы? За эвакуацию и за хранение машины? Линли сказал, что все заплатит. Так было проще, чем использовать законный путь, позволявший вырвать машину из капкана стоянки без оплаты штрафов. Так как стоянка находилась за пределами города, а машину с нее он хотел забрать сам, инспектор вызвал такси. Он ждал в начале Милл-стрит. Довольно скоро появилась машина; за рулем восседала похожая на бабушку водитель, а из динамиков несся классический – но, к счастью, мягкий – рок-н-ролл. Женщина сразу же сообщила Томасу, что прямой дороги в Рокгрин нет, поэтому, пока они кружили по городу, он страдал под мелодии «В стране парней», «Черед плакать Джудит» и «Джонни Ангел»[151]. Вращающийся розовый слон появился как раз в середине «Скажи Лауре, что я люблю ее». Линли расплатился и задумался, почему его миновали все эти подростковые страсти. Правда, в возрасте шестнадцати лет у него были гораздо более серьезные проблемы: умирающий отец, мать, заведшая интрижку со своим врачом-онкологом, несчастный потерянный младший брат, его собственные горе и смятение… Войдя на штрафную стоянку, Линли увидел фургон, по-видимому служивший хозяевам стоянки и домом, и офисом. Хозяевами оказалась пожилая пара лет семидесяти, одетая в одинаковые комбинезоны с вышитыми на груди именами. У него на груди было вышито «Конкретно Роджер», а у нее – «Чисто Люсинда». Было ясно, что она также выполняет обязанности телефонистки. Линли предъявил им свое удостоверение, объяснил причину своего появления и еще раз упомянул о том, что владелец «Хиллмана» – некто Йен Дрюитт – умер в марте. Ни Роджеру, ни Люсинде это имя ни о чем не говорило, а вот то, что инспектор оказался из полиции Метрополии, произвело на них впечатление. Раздались возгласы типа «И что же плохого он натворил, это парень?» (Роджер) и «А вы что, ребята, его преследовали?» (Люсинда), после чего хозяева заявили, что не смогут отдать машину без дополнительных доказательств того, что у детектива-инспектора Линли есть право ее забрать. Сначала Томас подумал, что они хотят оставить это старье для собственных нужд, но потом понял, что они просто решили воспользоваться редким шансом насолить полиции, и предупредил, что если он получит такое подтверждение, то им придется расстаться с машиной, потеряв при этом оплату за два месяца ее пребывания на штрафной стоянке. Это быстро расставило все точки над i, и как только «Чисто Люсинда» прокатала его кредитную карточку, «Конкретно Роджер» провел его к машине. Коварная парочка уже успела задвинуть ее в самый конец одного из рядов машин. Они поняли, что проиграли, и решили получить хоть что-то. Линли поблагодарил Роджера, и, когда тот ушел, внимательно осмотрел машину снаружи. Покрышки были практически лысыми, в правом переднем крыле зияла дыра, а в остальном машина выглядела в точности как ее описал Клайв Дрюитт: древняя, со ржавыми колесными арками и с украшенным старыми переводными картинками задним стеклом. Было видно, что ее первый владелец был любителем концертов. Память о своих походах он увековечивал переводными картинками, и Клайв Дрюитт был прав – сердце этого человека было безраздельно отдано «Кинкс», а на втором месте в нем были «Роллинги». Линли отпер машину и распахнул водительскую дверь. Судя по состоянию обивки, она была такой же аутентичной, как и всё в этой машине. Ее надо было или капитально чинить, или менять. Швы на водительском сиденье разошлись, а верхняя часть спинки заднего сиденья сильно выцвела на солнце. Томас залез внутрь и попробовал завести двигатель. «Хиллман», лишенный всех электрических новшеств, сажающих аккумулятор, сразу же заработал. Линли отъехал к забору стоянки, выключил двигатель и приступил к более тщательному осмотру. Начал он с багажника, по виду которого сразу понял, что Дрюитт был не слишком-то аккуратен в том, что касалось машины. Помимо инструментов, необходимых для смены колеса, хотя самой запаски в багажнике не было, здесь же лежали несколько одеял мышиного цвета. Сверху и сбоку от них находились пять банок с моторным маслом, что говорило о том, что «Хиллман» просто пожирает смазку. Еще три банки были уже пусты и ждали, когда их выбросят. В самую глубь багажника был засунут древний пуловер, а под ним виднелась машинка для удаления катышков с одежды, вся липкая поверхность которой была залеплена толстым слоем меха животных. Наличие этого меха объяснялось присутствием двух ловушек, промаркированных надписями: «Общество охраны кошек от жестокого обращения», под которыми располагался телефонный номер. Больше в багажнике, кроме пыли и грязи, ничего не было, поэтому инспектор перешел к салону автомашины. Здесь он заметил, что Йен Дрюитт использовал ее в качестве передвижного офиса. На заднем сиденье Линли нашел несколько картонных папок в специальном контейнере. Лежали они там в полном беспорядке, и в них Томас обнаружил счета за ремонт машины за многие годы; рекламу «Хэнгдог Хилбиллиз» – эксцентричной музыкальной группы, в которой, согласно отчету Хейверс, Дрюитт играл; результаты поиска в Интернете информации о программе «Божественный патруль» в крупных городах Соединенного Королевства; результаты еще одного поиска по запросу «волонтерские программы помощи жертвам насилия»; чеки за бензин за последние десять лет, включая информацию о километраже на момент заправки; сборник проповедей, произнесенных известными деятелями англиканской церкви, и сборник стихотворений Уильяма Батлера Йейтса[152] с закладкой на стихотворении «Второе пришествие». Под контейнером лежал большой дорожный атлас, изданный двадцать лет назад, истрепанные страницы которого говорили о его частом использовании. Линли пролистал его, но не нашел ничего особенного – никаких отметок на тех местах, которые представляли для Дрюитта особый интерес. Удивительно, но на полу у заднего сиденья лежало корыто – оно было положено таким образом, чтобы половая щетка, приделанная к нему, могла под углом вместиться в салон. На щетке не было щетины, а вместо нее была прикреплена толстая струна. Нахмурившись, инспектор какое-то время размышлял над этой конструкцией, пока не понял, что это вклад диакона в саунд «Хэнгдог Хилбиллиз» – басовое корыто. Он перебрался на переднее пассажирское сиденье и открыл перчаточный ящик. Здесь им было обнаружено, что Йен Дрюитт пользовался солнечными очками с диоптриями, которые он аккуратно прятал в кожаный очечник. Тут же находились документы на машину и бумаги, подтверждающие наличие страховки. В глубине лежала карточка члена Королевского автомобильного клуба и брошюра Национального фонда[153], говорившая о том, что владелец интересуется религиозной, архитектурной и аристократической историей страны. Однако самым интересным было первое найденное указание на то, что Йен Дрюитт был сексуально активным мужчиной. В перчаточном ящике лежала упаковка презервативов. Открыв ее, инспектор увидел, что половина из двадцати уже отсутствует. Ладлоу, Шропшир К концу первого часа работы с мобильным Йена Дрюитта Барбара уверилась в том, что если б она работала в Блетчли-парк[154], то Британия неминуемо пала бы под натиском нацистской Германии. В отсутствие старшего инспектора Линли она попыталась использовать каждую дату рождения, чтобы открыть телефон. Сержант вводила их слева направо, а потом справа налево. Потом произвольно перепутала их – спонтанная мысль, которая привела к полной неразберихе. После этого Хейверс принялась за адреса, которые сообщил им Клайв Дрюитт, но и это ни к чему не привело. Для того чтобы эта чертова штуковина окончательно не заблокировалась, ей приходилось выключать и снова включать ее после каждого третьего введения неправильного пароля. В конце концов Барбара решила бросить мучиться. Вместо этого она занялась еженедельником Дрюитта и стала просматривать его в обратном порядке, начиная с даты смерти диакона, пытаясь соотнести имена из еженедельника с адресной книгой Ладлоу. После этого начала обзванивать всех тех людей, которым была назначена встреча (неважно, состоявшаяся или нет), указанная в еженедельнике. В местной адресной книге Барбара нашла не все имена, и сержант решила, что люди, скрывавшиеся под ними, жили или в другой части Шропшира, или их имена были попросту исключены из справочника. Те же, до кого ей удалось дозвониться, даже не пытались скрыть своей связи с Дрюиттом. Это заняло у нее несколько часов, но в результате Барбаре удалось выяснить несколько деталей, которые, хотя и не были интригующими, помогли им получить больше информации о передвижениях Дрюитта задолго до его смерти. Когда Линли вернулся со своих поисков машины, Хейверс была на стоянке, в самом дальнем ее конце, где устроила себе перекур. Она была приятно удивлена, когда на ее глазах детектив-инспектор въехал на стоянку на разваливающемся «Хиллмане». До этого на ее памяти он оказывался в подобных машинах лишь тогда, когда ей удавалось заманить его в свой «Мини». Особенно ей понравился вид его сшитого на заказ костюма, испачканного об интерьер машины Дрюитта. Линли остановился рядом с ней и выбрался из машины. – Так вот какая это тачка… – протянула Барбара. – Она, кажется, еще хуже, чем моя, хотя я была уверена, что такое невозможно. – Внутренности тоже очень похожи, – ответил инспектор. – Правда, в ней нет упаковок от еды, продающейся навынос. По-видимому, диакон предпочитал питаться дома. – Или пользовался мусорными контейнерами. – Возможно, – Линли выудил из машины пару вещей. – Нашли какие-то улики? – поинтересовалась сержант. – Вполне насыщенная общественная жизнь, а больше ничего. – С этими словами он сообщил Барбаре, что оставляет ее наедине с ее пагубной привычкой и что будет ждать ее в холле гостиницы. Она быстренько прикончила сигарету. Когда сержант вошла в помещение, Томас раскладывал папки на кофейном столике и пытался донести до Миру Мира – который, сгорая от любопытства, вертелся неподалеку, – что с удовольствием выпил бы чая: «“лапсанг сушонг”[155], или, ежели такового не окажется, “ассам”[156]». – А «Эрл Грей»[157] не подойдет? – с надеждой в голосе спросил Миру Мир. – Прекрасно, – согласился Линли. Обратившись к Хейверс, он поинтересовался: – Сержант, для вас тоже «Эрл Грей»? Или он уничтожит далекий от полезного эффект вашей сигареты? – Прекрасно, – ответила Барбара. – Я люблю «ПиДжи Типс»[158], – сказала она Миру Миру. – Но если его нет, то выпью и «Эрл Грей». Когда молодой человек отправился заниматься чаем, Линли поинтересовался у Барбары о ее успехах. Она призналась, что ей практически пришлось выбросить белый флаг. Но, с другой стороны, заметила сержант, ей удалось кое-чего добиться, используя еженедельник Дрюитта и местную адресную книгу. На время, пока она предавалась своей пагубной привычке, Хейверс спрятала свою записную книжку в сумку; сейчас она выудила ее на свет божий, убрала табачную крошку с кончика языка и начала свой рассказ. Рассказала о двух парах родителей, чьи дети посещали клуб, потому что Дрюитт назначил им встречу – как это было указано в ежедневнике – перед тем, как они появились в клубе впервые. «Они от него просто без ума, – сообщила она Линли. – Послушать их, так в клубе не было даже намека на что-то, помимо отеческих наставлений, подготовки к школе, игр на свежем воздухе и так далее». – А еще Дрюитт встречался с человеком из Бирмингема, – продолжила свой рассказ сержант. – Эта женщина начала в своем городе успешную программу «Божественный патруль», призванную бороться с молодежью, которая ночи напролет проводит на улицах. Все эти походы по клубам, массовые пьянки, наркотики… Все как обычно. Только у них там есть еще и центр по отрезвлению. Пасторы выходят на улицу, собирают там молодежь и приводят ее в этот центр, где ей предлагают суп, кофе, чай, сандвичи и все такое прочее. Диакон хотел ввести здесь такую же систему. Думаю, что Гэри Раддок должен был быть в курсе – к слову, надо будет поговорить с ним, – потому что до сих пор всем этим в городе занимался только он, и, должно быть, это надоело ему хуже горькой редьки. Кроме этого, она указала на имя Макмурра, появлявшееся в еженедельнике Дрюитта несколько раз накануне его смерти. – Речь идет, – сказала Барбара, – о Деклане Макмурре, которого с диаконом связывала любовь к кошкам. – Ловля, кастрация и выпуск на свободу? – уточнил Линли. – В багажнике машины Дрюитта я нашел ловушки. – Ловушки принадлежат Макмурру, – сообщила Барбара. – Он спрашивал меня о них, когда я ему позвонила. Большой любитель кошек. Потом речь дошла до Рэнди, Блэйка и Стю, имена которых в еженедельнике упоминались без фамилий. Оказалось, что они были членами «Хэнгдог Хилбиллиз». Выяснить ей это удалось только после того, как она вскрыла одну из коробок Клайва Дрюитта. Там была реклама с именами всех музыкантов: Рэнди играет на банджо, Блэйк – на гитаре, а Стю – на ударных. Но фамилий не было и в рекламе, поэтому Барбаре не удалось найти их, хотя она считает, что если они с Линли проедут в одно из мест, где проходили их концерты, то смогут найти там кого-нибудь, кто знает их полные имена. Если это будет необходимо. Со Спенсерами в еженедельнике все было понятно, поскольку Дрюитт трижды записывал их на обеденное время. Еще два имени принадлежали людям, которых диакон посещал в изоляторе временного содержания в Шрусбери. Услышав это, Линли достал одну из папок. Ее он вместе с другими вытащил из машины Дрюитта. – Здесь информация, – произнес инспектор, – о добровольной программе по надзору за деятельностью изоляторов временного содержания. – Прошлый раз все в один голос говорили о том, что этот человек был повернут на волонтерской деятельности. – Что-то еще об этих именах в еженедельнике? – Три из них относятся к лежачим больным, членам прихода церкви Святого Лаврентия. Один из них в тот момент находился в больнице. Четыре имени – жертвы преступлений. Ничего особо серьезного – всякая мелочь. Хотя один, ставший жертвой группового хулиганства, получил ранение головы. – У него здесь есть информация еще об одной волонтерской программе, – заметил Линли. Он порылся в папках и протянул одну Барбаре. – Это программа помощи жертвам насилия. – Когда Хейверс открыла папку и просмотрела содержимое, инспектор добавил: – Странно все это. – Что именно? – Даже для человека, посвятившего себя служению Господу, такое количество волонтерских программ немного зашкаливает. – Именно это мы с командиром и подумали с самого начала. – Барбара рассказала обо всем, что ей удалось выяснить во время своей первой поездки, и добавила: – Мистер Спенсер рассказал, что Дрюитт никак не мог сдать экзамен на настоящего священника, или как там у них это называется[159], сэр. Пытался пять раз, да так и не смог – и все из-за нервов. Может быть, все вот это, – тут сержант указала на стопу папок перед ними, – это его ответ на отсутствие возможности служить Богу и людям так, как он этого хотел? Линли кивнул, но все еще выглядел задумчивым. – В машине также были презервативы, – сказал он. – Упаковка на двадцать штук. Осталось только десять. О чем это может говорить? – Он мог раздавать их ребятам в городе. Я имею в виду, тем, кто постарше, сэр. Это было бы в его духе, как вы думаете? – Что-нибудь еще? – Самое очевидное. У него где-то есть девушка, и он старался предохраняться. Хотя это и странно. – Что у него была девушка? – Что мы нигде не наткнулись на ее имя, – покачала головой Барбара. – Нигде никакого упоминания. Но, с другой стороны… – Сержант подняла еженедельник. – Здесь кое-что есть. Эта Ломакс. Женщина. – Вы думаете, что презервативы имеют к ней какое-то отношение? – Маловероятно. Если только ему не нравились бабушки. Мы с командиром с ней встречались. Ей лет семьдесят. – И что? – В еженедельнике ее имя упоминается семь раз. Мне с командиром она рассказала, что встречалась с Дрюиттом из-за кризиса в семье. Ей необходимо было с кем-то поговорить. – А что с этим не так? Он ведь, в конце концов, служитель Церкви. – Правильно, но она сама сказала нам, что не религиозна, и темнила по поводу того, как встретилась с ним в первый раз. Кроме того, вот еще что: Дрюитт никогда и никого не наставлял на путь истинный. То есть никто из тех, с кем я говорила, не упоминает об этом. Ни один. Все в один голос говорят, что он был классным парнем, но ни один не обращался к нему за наставничеством ни в духовном, ни в каком-нибудь другом смыслах. А эта Ломакс? Она встретила нас со своим адвокатом. Если хотите знать мое мнение, то я считаю, что с ней надо встретиться еще раз. – Так давайте этим и займемся, – предложил Линли. Сент-Джулианз-Уэлл Ладлоу, Шропшир Когда Рабия Ломакс открыла дверь и увидела на пороге офицера Замухрышку, имени которой она никак не могла вспомнить, и мистера Элегантность, у нее мелькнула мысль о том, что стоит побеспокоить Ахиллеса, но она этого не сделала. У нее было чем заняться в этот вечер, и в первую очередь надо было дозвониться до членов Комитета по техническому обслуживанию и текущему ремонту и сподвигнуть их на совещание. А если она позвонит Ахиллесу, то ей придется его дожидаться. Рабия решила, что проще будет самой разобраться с этими двумя и отправить их восвояси.