– Как будто я пожаловался бы ей, если б думал плохо о Йене, – чего не было, нет и никогда не будет. – А что, если это Йен «плохо» думал о вас? – спросила Барбара. Парень поднял свою чашку, и они услышали-таки хлюпающие звуки. – И что вы всем этим хотите сказать? – Что у него, по-видимому, были какие-то сомнения по вашему поводу, – пояснил Линли. – Оказывается, – добавила Хейверс, – мистер Дрюитт хотел переговорить с вашими родителями. – Ни хрена подобного, – откликнулся Финн. – Йен их даже не знал. Он с ними никогда не пересекался. – Это мы знаем, – заметила Хейверс. – Он спрашивал о номерах их телефонов. – И кто сказал вам эту хрень? Хейверс подняла вверх руки. – Это закрытая информация. Но могу гарантировать – так же, как и инспектор, – что он хотел поговорить с ними, и именно по вашему поводу. – Полная ерунда. Если б у Йена были какие-то проблемы со мной, он бы прямо сказал мне об этом. Он всегда таким был. Да и проблем у него не было, потому что я делал именно то, что должен был делать. Я должен был помогать детишкам то с тем, то с этим, когда они приходили на сборы, – и я так и делал. Я должен был показать им, как использовать Интернет для домашних заданий, – и я показал. Я должен был составить из них команды для групповых игр – и я составил. – Отлично. Все правильно. Абсолютно. Но у нас создалось впечатление, что Йена волновало не то, как вы делали то, что должны были делать, а то, что вы делали то, что не должны были делать. – Например? Продавал наркотики? Расхваливал «травку»? Скармливал им экстази? А может быть, учил их проползать в собачьи двери для того, чтобы мы могли вместе обносить дома? – Список очень интересный, – согласилась Хейверс. – А что из него, по-вашему, наиболее вероятно? – Мистер Дрюитт употребил термин «влиять», – сказал Линли. – Его волновало то влияние, которое вы оказывали на детей. – Насколько я знаю, это входило в мои обязанности, – заметил Финн. – Может быть, да, а может быть, и нет, – сказала сержант. – А может быть, сказав «влияние», мистер Дрюитт использовал этот… как его… сэр? – Эвфемизм, – подсказал Линли. – Да. Вот именно. Ведь влиять можно по-разному, вы меня понимаете? – не отставала Хейверс. Финн молчал. На улице божьи твари занялись охотой на червяков, весело чирикая при этом. Где-то взревела машина, хозяин которой нажал на газ, думая, что двигателю от этого будет только лучше. Взгляд Финна блуждал между Хейверс, Линли и опять Хейверс. Он еще больше согнулся на своем стуле. – Почему бы вам сразу не сказать то, что вы хотите, – сказал он, держа кружку обеими руками, – так, чтобы я мог выбросить вас за дверь? – Если у мистера Дрюитта возникли сомнения по поводу того, как вы вели себя с детьми в клубе, – продолжил Линли, – он вполне мог захотеть поговорить об этом с вашими родителями. – И чё? – А то, что вести себя можно по-разному, – сказала Хейверс. – Или, как вы только что рассказывали, быть для сборища этих сосунков, которые смотрят на вас и думают, что вы новый король Артур[188], старшим братом, или вести себя так, чтобы никто ничего не заметил. А если кто-то подобное поведение заметит, то это может привести к неприятным последствиям. – Я ваще не догоняю, о чем вы, – сказал Финн. – Мы вот о чем, Финн, – сказала сержант. – Перед нами целая паутина фактов, и в ней запутались разные фигуры, которым известно кто, что и когда сделал и кто что сделает в будущем. И нас постоянно тянут в самый центр этой паутины, где притаился паук. А похож он больше всего на вас. – А еще мы узнали, что ваш отец просил местного ПОПа приглядывать за вами, – добавил Линли. – То есть у него – я имею в виду вашего отца – тоже были сомнения. – Не может такого быть. – Финн облизнул губы. Язык у него был серого цвета. Он перевел глаза на Хейверс. Потом опять посмотрел на Линли. Сейчас он был похож на маленького мальчика, с которого вдруг сбили всю спесь. – Чего именно «не может быть»? – уточнила Барбара. – Мне кажется, что вы в состоянии встать на нашу точку зрения. – С этими словами она сделала неопределенный жест правой рукой. – А еще я уверена, что вы знаете, как это просто, особенно ночью, осторожно добраться до Випинг-Кросс-лейн – а она у вас практически за углом – и уже по ней до участка так, чтобы об этом никто не узнал. И знаете, как прокрасться прямо на парковку позади здания, где вас не зарегистрирует камера наружного наблюдения, потому что она не работает. Так что вы даже можете незаметно войти в участок через заднюю дверь. А зная о том, чем иногда занимается со своей подругой в патрульной машине Гэри Раддок… – Да у Газа и подруги-то нет. Он постоянно ноет об этом. – …вы можете творить в участке все, что вам вздумается, – например, позвонить в колл-центр… – Я же уже говорил! Я ничего не знаю об этом дурацком анонимном, или как его там, звонке по поводу Йена, и вообще все это ложь! – …или в одну прекрасную мартовскую ночь обнаружить там мистера Дрюитта и придушить его, потому что он мог увидеть что-то, чего не должен был видеть. – Что? Да ни за что! Кто вам все это наговорил? Газ? Тогда он вам все врет! Или врал Йен. Или какие-то малыши, которые на меня обиделись и которые даже не понимают, что это ложь… Но вот что я вам скажу: говорить я с вами не обязан и больше не собираюсь. Дошло? Потому что все это хрень собачья и я ничего не хочу об этом слышать, а то, что обо мне говорят, – так это все полная чушь. Финн резко отодвинул назад стул, оставив на линолеуме царапину, которая пропадет очень не скоро, и вылетел из комнаты. Сначала, когда он открыл переднюю дверь, детективы решили, что он хочет сбежать. Но потом парень закричал: – Убирайтесь! Я знаю, к чему вы ведете, но меня на это не возьмешь! Убирайтесь! Когда они не пошевелились, так и оставшись стоять в дверном проеме, он захлопнул входную дверь с такой силой, что на кухне зазвенели оконные стекла, взлетел по лестнице и с такой же силой захлопнул дверь в свою спальню. – Вот это, я понимаю, возмущение, – сказала Хейверс, направляясь к выходу. Но в это время у них над головой открылась дверь, по лестничной клетке прошлепали шаги, и раздался девичий голос: – Финн? Они ушли? – Девушка осторожно постучалась к нему в спальню. – Ты здесь, Финн? Что им было нужно? Хейверс посмотрела на Линли. Тот поднял руку. Детективы замерли. Последовала долгая пауза, а потом девушка спустилась по лестнице. Увидев полицейских, она замерла на месте. На ней была тонкая хлопковая ночная рубашка, ворот которой она целомудренно сжимала у горла. Дена Дональдсон. Девушка стала медленно отступать назад. – Мы хотели бы поговорить, Дена, – сказал Линли. – Почему? – Из чистого любопытства. – А о чем? – О Рабии Ломакс. Девушка осталась стоять где стояла. Она по очереди осмотрела детективов. – Я ничего не сделала. Не понимаю, зачем мне говорить с вами. – Вы можете не говорить. Мы просто просим вас. И вы можете отказаться. – Хотя, – вмешалась Хейверс, – это наведет нас на некоторые мысли. – Просто слишком много вещей указывает прямо на этот дом, – пояснил Линли. – И вы можете объяснить одну из них, а мы за это в долгу не останемся… Им не показалось, что эта идея понравилась Дене, но девушка медленно спустилась по ступенькам. «А она не такая уж высокая», – заметил инспектор. Но фигурка у нее была ладная, и выглядела она даже симпатично, хотя сейчас ее лицо было напряжено. – Ну хорошо, – сказала Дена, подходя, – и что вы хотите, чтобы я объяснила? – Спасибо, – поблагодарил Линли. – Не могли бы рассказать нам о ваших отношениях с Рабией Ломакс? – А зачем? – Затем, что она тоже каким-то образом связана с тем, чем мы сейчас интересуемся. – Но ко мне это не имеет никакого отношения. – Согласен. На это девушка ничего не сказала. – Так что, если не возражаете… – заговорила Хейверс. – Я знаю Миссу. Это ее внучка. Миссус Ломакс приходила сюда вчера, потому что Мисса попросила ее кое-что мне передать. – Странно, что она не сделала это по телефону, – заметила Хейверс. – У Миссы было мое ожерелье. Она забыла его вернуть. Миссус Ломакс принесла его. – Вы сейчас говорите об ожерелье или о просьбе? – уточнил инспектор. – Что? А почему я не могу говорить и о том, и о другом? – Так что же она попросила передать на словах? – поинтересовалась Хейверс. Дена наклонила голову набок и внимательно осмотрела сержанта. – Не думаю, что обязана перед вами отчитываться, – сказала она. – Это личное послание, и мне кажется, что оно не имеет никакого отношения к тому, что привело вас сюда. У нее есть молодой человек, они разбежались, а теперь снова вместе. Больше я ничего не скажу. – А как насчет вас? – спросила Хейверс. – У вас тоже есть молодой человек?