И тут подбежал паренек, и бросил к ногам Роберто конверт. – Это вам, сеньор, – выкрикнул мальчишка и бросился прочь. – Дорогой, не поднимай, – Рамона поморщилась, спрятав улыбку. Ведь сын не мог видеть ее. Все идет по ее плану. Сейчас раз и навсегда будет покончено с этой паршивкой. Роберто медленно поднял конверт. Открыл, там были фотографии. Увидев их, он похолодел. Его Кристина в объятиях другого мужчины, лица которого было не видно. И маленькая записка, всего несколько слов. «Она не достойна ни тебя, ни меня» Роберто медленно положил фотографии назад в конверт. Посмотрел на руины, оставшиеся после пепелища. Но он не видел их, перед его глазами стояла Кристина на пороге своего дома, шепча слова «Люблю тебя». Как же это все можно принять и понять. Эти фото, ее слова. Разве могла Кристина такое сделать? Его милая Крис? И в нем начал закипать гнев, граничивший с безумной болью от потери, осколка измены, вонзившегося в его сердце и засевшего там навсегда. Ему нужен был выхлоп. Разрядка. – Подержи, но не открывай, – Роберто отдал конверт матери. Осмотрелся вокруг. Увидел какую-то палку. Поднял ее и направился к своей машине. – Роберто, что ты хочешь сделать? Милый, ты что, о боже, – Рамона уже зажимала рот ладошкой, сдерживая крик. Ее сын стал крушить свою машину, нанося удары по ней, как будто хотел разбить свое сердце, которое болело от предательства любви и женского коварства. Смех Кристины, удар. Ее улыбка, удар. Он бил по машине, пока палка не разлетелась на цепки. Тогда Роберто берет камень и опускает его со всей силы на капот. Любовь. А была ли любовь? Теперь Роберто уже ничего не понимал. Боль терзала каждую клеточку его тела. Она засела у него в груди, не позволяя вздохнуть. Рамона впервые в жизни испугалась, что потеряет сына. Она ожидала чего угодно, только не этого приступа ярости, смешанного с болью потери. Она не понимала, причем здесь машина. – Зачем познавать любовь, если потом от нее уже никогда не избавиться? – Сын подошел к матери. – Никогда больше я не поверю в любовь женщины. Это наказание. Это не радость, не дар с небес, – он прошептал эти слова, забрал конверт из рук матери. – Это проклятие. – Он поднял голову к небу. – Вы довольны? Радуйтесь, но не ликуйте. Вы преподали мне хороший урок. Благодарю, – и он поклонился до земли. Он зашагал прочь, подальше от этого места, но чем дальше он уходил, тем больше понимал, что теперь никогда не будет как раньше. Рамоне пришлось идти за ним. Она нелепо выглядела здесь, на окраине среди этих халуп в своем шикарном костюме и в туфлях на высоких каблуках. Но взять такси, она боялась, так как не хотела оставлять своего сына одного. Так и ковыляла она за ним на расстоянии, спотыкаясь и чуть не падая. Роберто шел, не разбирая дороги. Слышал вздохи матери, но не реагировал на это. Он не просил ее ехать с ним. Не просил становиться участником этой сцены. Как и тех людей в парке. Он вспомнил вчерашнюю встречу в парке, и боль снова пронзила его. Ну почему всегда вокруг него собираются люди и наблюдают. Смотрят на его поведение. Сейчас ему смешной казалась ситуация в парке, – он стоял на коленях перед женщиной, в окружении зевак, которые еще потом хлопали. Почему же сейчас никто не аплодировал ему? А только молча переглядывались меж собой и с испугом следили за ним. Никогда в жизни ни перед одной женщиной он больше не будет стоять на коленях. Никогда. Через минут пять такой ходьбы Рамоне пришлось снять обувь и идти босиком. Она – и босиком. – Роберто, остановись. Я больше не могу. Я уже все ноги в кровь истерла. Иду за тобой босиком, – Рамона решила давить на жалость сына, укоряя его. – Езжай домой. Я не прошу, не ходи за мной, – и тут же остановил машину, усадил Рамону в нее, кинул водителю купюру, – этого будет достаточно, чтобы вы доставили мою мать домой, – захлопнул дверь машины, не дав сказать ей ни слова. Отвернулся и пошел в никуда, держа в руке конверт… Алехандро смотрел на свою жену пустым взглядом. – Я решил проблему с ребенком. Нашел женщину. Она выносит и родит. А ты будешь беременной для вида. Так что будь готова в любой момент наложить себе пузо, Августа, раз уж свое ты не в состоянии вырастить. – О чем ты говоришь, – Августа говорила тихо, она боялась поднять голос, да и за чем. – Ты что совсем перестала дружить с головой? – Алехандро начал злиться. – Я решил вопрос с наследником. Осталось только ждать. Но через 9 месяцев у нас будет ребенок. Уж я постараюсь. – Он уже почти выходил из комнаты, но остановился у порога. – Ну что ты как рыба? Хотя бы как-то отреагировала, что я решил твою проблему. Не попадайся мне на глаза эти дни. Не хватало еще слушать твои слезы и причитания. Августа молча заплакала. Она уже привыкла к такому обращению. Да и что ей было выбирать в то время, когда все решили их отцы. Противиться воле отца – у нее даже мысли такой не было. Она с раннего детства привыкла, чтобы все решали за нее. Отец знал, что умирает. Ему просто необходимо было пристроить свою дочку. Результат – она молча существовала рядом с человеком, которого не выбирала и не любила. Лишь один день был счастливым у нее, и тот, который стал для нее проклятьем – день, когда она познакомилась с Винсенте, провела с ним ночь, последствием чего оказалась беременность, неудачный аборт. Она просто принимала то, что происходило вокруг. Даже когда Винсенте сказал, что надо сделать аборт. Она не стала ему перечить, так как не могла признаться отцу в своем положении, и тем более, было это все накануне свадьбы… Винсенте метался по своему небольшому кабинету. Руководителем больницы стал Рафаэль. Главный врач сложил с себя полномочия, он решил, что так Рафаэль соберется с силами. Отвлечется от своих проблем и займется работой. Этого он совсем не ожидал. Его план не сработал. Теперь он будет под руководством своего напарника. Но не долго. Винсенте постарается выбить почву у него из-под ног. Ведь смог же он подменить снимки, значит и дальше сможет что-то придумать. Ведь эта должность предназначена ему, а не этому выскочке, без году врачу. Рамона приняла ванную и теперь сидела в гостиной и ждала сына. Она понимала, что идти ему некуда. Но опускались сумерки, а его все не было. Теперь уже здесь, находясь в тепле своего дома, Рамона уверилась в правильности содеянного. Ничего страшного не произошло. Ну вспылил Роберто. На то он и мужчина, чтобы спустить немного пыл. А у камина было тепло и уютно. Полуобнаженный Роберто лежал на кровати, рядом находилась женщина. – Я хочу, чтобы ты сделала все так, как на этих фото. Медленно от одного, переходи к другому, доставляя мне удовольствие, – он это сказал вслух, может раньше, он бы не позволил бы так себе говорить с женщиной, но сейчас ему было все равно. Ведь какая разница, кто – это ведь не имеет значения. Все пустое. И если мужчине нужен секс, он его всегда найдет. Потому, как другого ничего нет. Была иллюзия, а иллюзии порой легко утратить. Остается только пустота и физическая разрядка. Он мужчина. А мужчине нужен секс. И теперь он будет брать только это. Кристины нет, она умерла. Но не просто ушла. Оставила боль от раны, которая никогда не затянется. Умерла, но обманывала его, спала с другим мужчиной. Будь ты проклята, Крис! Кристина вздрогнула от звука поворачивающегося замка в двери. Она тут же встала на ногу. Опираясь о спинку стула, выставляя его перед собой, как преграду. – Нет, – шептала Кристина, – Я прошу вас, не делайте этого. Отпустите меня. – Нет, – Алехандро был в халате, он медленно приближался к девушке, та отпрыгивала на одной ноге, держась за стул, пока спиной не почувствовала стену: дальше отступать было некуда. – Прошу вас, – ее голос сорвался. – Мне нужен только ребенок, – Алехандро отбросил стул в сторону. – Не будь дурочкой. Веди себя спокойно и я не причиню тебе вреда и боли. Он взял ее за руку. Мгновенье, и она уже у него на руках, еще мгновенье, и она уже лежит в постели. Кристина сжала руками простынь. Ее глаза заметались в поисках выхода. И только сейчас на нее обрушилась ужасная действительность. Что происходит с ней! Ее охватила дрожь, она обхватила себя руками, и с мольбой взглянула на мужчину. Увидев ее взгляд, Алехандро покачал головой. – У меня нет другого выхода. Мне нужен просто ребенок. Мой ребенок. Чтобы в нем текла моя кровь, – он уже развязывал халат. – Нет, – запротестовала Крис. –Да, – грубо и жестко произнес Алехандро. Ему уже надоела эта возня. У него была цель, и он действовал так, как считал нужным и необходимым. Сейчас ему требовался ребенок. Его кровь и плоть. Раз нужен, значит будет. Алехандро опустился своим весом на девушку, он знал, что причиняет боль ее ноге, но нужно немного отрезвить ее, чтобы она поняла, что сопротивляться бесполезно. Приподнявшись на одной руке, второй резко рванул ворот халата. Он специально из вещей оставил только халат. Увидев ее обнаженную грудь, в нем проснулось возбуждение. Давно он уже так никого не хотел, пронеслась у него мысль. Кристина скорее осознала, чем почувствовала, как рвется на ней халат. Беззащитная она попыталась расслабиться, чтобы избежать большей боли. Она понимала, что даже если ей и удастся выбраться из комнаты, то уж из дому ей не выйти, ведь там сидит его верный пес, который тоже вожделенно смотрит на нее. Она ощущала его движения, и с каждым его толчком и грубым прикосновением понимала, что становится грязной. Она смотрела в потолок и жаждала, чтобы это поскорее закончилось. И видимо ее мольба была услышана. Так как Алехандро напрягся, застонал и обмяк. Через минуту он встал, накинул халат. – Ты не вздумай даже вставать, я скоро вернусь. Сегодня будет длинная ночь, – на его лице появился звериный оскал. Ему понравилось ее беззащитность, она заводила его. И ее внутреннее сопротивление. Он уже привык, что Августа безучастна в сексе, но в этой девушке что-то было, что разжигало его плоть, хотя она и не проявляла себя. Странно, но ему начинала нравиться эта ситуация: когда человек полностью в его власти. С этой мыслью он вышел из комнаты. Может и не стоит ее никуда отпускать. Кристина перевернулась на бок, оберегая свою ногу. Из ее глаз текли слезы. Она не позволила себе расплакаться при нем. Она уже научилась сдерживаться за эти годы, что жила без родителей. Сейчас она чувствовала себя намного хуже, чем тогда, когда погибли ее родители. А ведь сегодня должен быть самый счастливый день. День ее свадьбы. – Прости меня, Роб. Прости, милый. Рафаэль сидел у постели жены. Сейчас он уже не выглядел таким растерянным. Боль утраты не забудется, но со временем притупится. Его наставник, бывший главный сумел достучаться до него. Сумел заставить понять, что жизнь не стоит на месте. И предложив занять его место, дал возможность жить дальше. И он всегда будет рядом со своей женой. Всегда. Он будет приходить и разговаривать с Луз, и их нерожденным ребенком. Ведь там, внутри его женщины зародилась жизнь. Маленькая и хрупкая. И много сил сохранить ее. Винсенте наблюдал за Рафаэлем через окно палаты. Его глаза были сужены, в них плескался гнев. Ненависть пожирала все его существо. Не будет тебе покоя, пока ты не уберешься из города. Обещаю. Рамона подняла трубку. – Слушаю, – сегодня она сама себе удивлялась – сначала поехала в эти трущобы, теперь самостоятельно поднимает телефон. – Армандо. Рада тебя слышать, дорогой. Армандо Диаз. Его дочь прекрасно подходит для Роберто, а не эта выскочка. Хотя, что я так беспокоюсь. Ведь с ней уже покончено. – Рамона, ты несколько дней не звонила. Я хочу знать – все ли в порядке? Когда мы сможешь дальше обсудить наши дела? Паломе не терпится познакомиться с твоим сыном. – Армандо, ну почему все мужчины такие нетерпеливые? – Рамона кокетничала. – Уже совсем скоро, я сообщу тебе. Извини, я немного занята, поговорим в другой раз, – Рамона положила трубку. Ей нравилось заставлять людей чувствовать себя ей обязанными, зависеть от нее. – Дочка, – Армандо повернулся к девушке, которая с заплаканным лицом сидела на диване, – все скоро решится. Не переживай. Если за дело берется Рамона, она всегда доводит его до конца. – Пап, у нас просто нет времени ждать. Все надо устроить побыстрее, ты же понимаешь. Армандо кивнул, взгляд его был задумчивым. Хоть Рамона и считает, что она управляет им, но все далеко не так. Именно Армандо необходим этот союз, в этом году у него выборы. И ему нужна поддержка не только публичная, но и финансовая. Так что он тоже предпримет усилия – ускорить процесс знакомства молодых людей. Ветерок свободно прогуливался, тревожа задумчивые листья деревьев, напоминая о том, что мир не стоит на месте, что все вокруг движется. Побродив, ветерок отправился дальше – он был свободен. И опять тишина. Куда делся привычный шум городской жизни? Почему все затихло и замерло? Где привычные звуки всегда спешащего вперед времени? Может эта тишина обманчива? Глава 2 Чтобы не происходило в мире людей – у природы свой ритм, свое течение жизни. Природа – это самое яркое доказательство движения. Каждым утром происходит рождение нового дня. Лучи солнца медленно, не спеша скользят по крышам домов, задевая ветви деревьев, отражаясь в капельках росы на листьях, траве. Природе не страшно взглянуть на себя, она с радостью и с восторгом освещает все, что попадается на ее пути. Ведь начался новый день. Появляются новые возможности. Открываются новые дороги. Или нет? Роберто медленно брел по дорожке к дому. Вчера еще он надеялся, что это будет их с Кристиной дом. Их обитель. Сердце разрывалось от тревоги. Почему он ее чувствует. Почему его грызут сомнения, почему… Да сколько может быть этих почему. Он разозлился на самого себя. Был опустошен, понимал, что эта пустота поселилась в нем надолго. Не так просто взять и вырвать Кристину из сердца, души. Вчера еще было желание жить, творить, создавать. Сегодня ничего нет. Он остановился, окинул взглядом ухоженный сад. Его мечты о том, как они будут здесь гулять, отдыхать – улетучились в одно мгновение. Он никогда не уйдет из этого дома, чтобы помнить о коварстве и измене женской сути. Конверт. Роберто достал его из кармана пиджака. В нем – доказательство непостоянства женщины. Он всегда будет при нем, живым напоминанием – доверять женщине нельзя. Можно быть с ней. Получать удовольствие, но допускать ее в свое сердце – никогда. Он вошел в дом. Огонь в камине уже погас. Роберто подошел к камину. Камни были еще теплыми, но уже постепенно остывали. Может и его боль так же когда-нибудь охладеет. Покинет. Нет. Он это понимал. Уж слишком был счастлив рядом с ней. Это чувство возможности дышать полной грудью, эта радость, наполнявшая каждую клеточку его тела. Счастье, радость – теперь это все превратилось в яд, что отравлял его душу. Усмешка скользнула по его губам – видимо вот так и взрослеют. Мужчины не плачут. И все же одна маленькая, совсем крошечная надежда обожгла его мозг, когда он случайно коснулся уголька, который тлел в камине, может Кристина не изменяла. Ах да, фотографии, конверт – закрыв глаза, Роберто покачал головой. Он никогда не считал себя дураком, так почему же сейчас ведет себя подобно? Есть реально доказательство. Он достал фото из конверта. Последний раз он посмотрит на них, а потом они станут его проклятьем. Ведь смотри – не смотри, эти кадры впечатались в его сознание, выжгли там свое клеймо. Открыв глаза, взглянув еще раз, сложил их назад, прошел в свой кабинет. Никто не должен этого видеть. Сейф. Нет, слишком просто. Книга. Нет – кто-нибудь может взять почитать. Лучше за картину, там никто не найдет… Кристина зажмурилась от лучика света, что скользнул в ее комнату, где она была заложницей чужих обстоятельств ситуации. Чужой жизни. И как такое могло с ней произойти. Она понимала, что чем больше проведет здесь времени, тем труднее ей будет все объяснить Роберто. Роберто. Ее милый и дорогой. Сможет ли он понять. Ведь оставаясь здесь, она с каждым мгновением понимала, что будет все больше запятнана. Как она сможет показаться ему на глаза. Эта была самая длинная ночь в ее жизни. Как трудно уснуть. Но жизнь многогранна, и день, когда родители погибли, страх остаться одной в темноте. Все снова вернулось. Но только в этот раз боль от беспомощности была сильней. Этот мужлан приходил несколько раз за ночь. Причиняя боль не только физическую. И всегда Кристина ему сопротивлялась, как могла. Понимая, что это только раззадоривает его, но ничего не могла с собой поделать. Уходя, он приказывал ей лежать, но как только за ним закрывалась дверью. Он сползала с кровати, превозмогая боль, прыгая на одной ноге, добиралась до ванной и хоть как-то пыталась смыть с себя следы насилия. И все же надежда существовала – может днем он оставит ее в покое. Ведь должны же у него быть дела. Новый день. Мог бы стать ее новой жизнью. Но он стал ее проклятьем.