Последние минуты тянулись мучительно долго, у Томы поджимался живот, и она с тоской смотрела на часы, все больше понимая, что Ник, скорее всего, ее не дождется. Но она все равно должна прийти в клуб, хотя бы для того, чтобы убедиться в этом наверняка. Выскочив из салона почти в половине десятого, Тома в отчаянии бросилась за руль. Все, что она успела сделать, урвав время в течение дня — это уложить волосы и накраситься. Но наряд покупать — даже думать нечего. Пока она доедет до магазина, уже будет десять. А она и без того опаздывала. Поколебавшись, Тома набрала номер Лизы перед тем, как тронуться, и сухим от нервного напряжения тоном попросила передать Нику, что задерживается, но все-таки приедет. — Не волнуйся, он тебя подождет, — очень тепло сказала Лиза. Расслышав на заднем фоне музыку и голоса, Тома внезапно съежилась и затараторила в трубку: — Слушай, Лиза, ты уже в клубе, да? А я… в джинсах. Не успела купить подходящее платье, что мне делать? В клуб можно в джинсах заходить? — Эмм… нет, — донеслось из трубки с какой-то очень длинной паузой и шуршанием, и у нее оборвалось сердце, но голос Лизы тут же успокоил, — не волнуйся, у нас есть запасные платья для нижних. Ты приезжай, я сейчас оставлю тебе пакет на охране. Только учти — никакого белья. О, черт. О, дьявол. Она полуголая в клубных одеяниях, да еще и без лифчика и трусиков… а достаточно ли идеальна ее эпиляция? Дурацкий вопрос… конечно, нет. Она же брила ноги позавчера, и там внизу все уже наверняка колется. В королевстве бархатных кисок она преподнесет настоящий сюрприз одному из лучших мастеров клуба — «сегодня в меню бритый кактус, только для вас, господин». От снова накрывающей злости на саму себя Тома случайно вывернула руль слишком сильно и едва не врезалась в пролетевшую мимо иномарку — рванула обратно в свой ряд с колотящимся сердцем. Черт. Черт. Может, ей не ехать в клуб? Что, если после такого дня эта ночка окажется еще хуже вчерашней? Глава 8 Он раздраженно постучал пальцами по стойке, привлекая внимание бармена к пятну на полированной поверхности. Дима молча подошел и вытер без слов, оценив угрюмое выражение лица шефа. Однако Ник от этого более довольным не стал — наоборот, испытал второй прилив раздражения из-за того, что парень не дал ему шанса сорвать гнев и сексуальное неудовлетворение, которые у него частенько были связаны. Где же эта сучка? Ей мало было того, что она вчера ему устроила, теперь еще и опаздывает? Да еще и оправдывается через Лизу. Перед глазами мелькали сексуальные фантазии — возможный выбор игр на ночь, одна жестче другой. Зажимы, пробки, кляпы, публичные сцены с криками и слезами… но она новичок, и пока мало что может вынести из того, что ему больше всего хотелось бы сегодня попробовать. Даже ремень, скорее всего, окажется для нее чересчур болезненным девайсом — ее надо было к такому готовить. А психологически и говорить нечего — пока она не признает его как своего верха, каждая практика будет требовать как минимум получасовой подготовки. Он и сам пока совсем ее не знал, так что придется внимательно наблюдать за каждым поворотом головы, за каждой непроизвольной реакцией, за мельчайшей мимикой. Говорить о предпочтениях бесполезно — так дело не ускоришь, потому что она еще сама себя не знает. Все, что она осознает — это фантазии про игровое насилие. И то не факт, что в реале ей понравится. Впрочем, вчера девочка хорошо реагировала на угрозы в автомобиле и на легкое принуждение в подъезде, размышлял он. А значит, можно осторожно продвигаться дальше… но где же, черт побери, эта сучка? Уже почти пол одиннадцатого. Макс с Лизой, уже по традиции, неспешно начали вечер выходного дня с публичной сцены у барной стойки. Она — в обтягивающем кружевном платьишке, он — в кожаных брюках, с какими-то кожаными браслетами на бицепсах и запястьях, которые, как выяснилось, были по совместительству и девайсами: главный дом клуба на этот раз начал с того, что под восхищенные вздохи саб-зрительниц стал неспешно снимать эти кожаные полоски с себя и связывать ими запястья своей нижней за спиной. А затем, поднимаясь все выше, стянул ей руки до локтей, вынуждая выпрямиться и продемонстрировать всем белую полуобнаженную грудь с затвердевшими сосками. Глядя на них теперь, Ник с удивлением подумал, что припомнить не может, как клуб жил без этих сцен. И как будет жить дальше, если эти двое, не дай бог, расстанутся. Ведь они внезапно стали образцом, эталоном доверия, нежности и настоящего взаимного чувства, неведомым образом смешанного с довольно жесткими и далеко не всем подходящими психологическими практиками. При этом за последние два месяца они еще ни разу не повторились, и с каждым разом интерес обитателей клуба рос все больше. Их сцены обсуждали, завидовали и пытались скопировать… именно пытались, потому что ни разу Ник не видел ничего столь же красивого в исполнении других. Сравниться с этим могли лишь несколько любящих пар в клубе, но те как раз не пробовали копировать Макса и Лизу, а устраивали публичные сцены исключительно в собственном стиле. Дернув уголком рта, Ник поменял положение на стуле и вытащил рубашку из-за пояса, чтобы скрыть возбуждение под тканью. Многие домы в клубе выставляли себя напоказ, даже когда брюки едва не лопались, но он этого не любил. К тому же, Ник знал, что не всем сабам такое нравится. Большинство предпочитало фантазировать о господине, который всегда держит себя в руках и полностью контролирует свое тело, как супер герой. Сцена между Максом и Лизой неспешно развивалась под негромкую этническую музыку, публика затихла, когда дом достал огромный бутафорский нож и поднес к подолу платья. А затем у всех вырвался дружный выдох легкого шока, когда одним легким движением он вспорол ткань и разрезал ее снизу доверху. Ник сам замер, не донеся бокала с апельсиновым соком до губ и сглотнул: нож, размером с тесак для рубки мяса, оказался острым как бритва. В сантиметре от горла Лизы… ради всего святого… Ник краем глаза заметил, как инстинктивно дернулась вперед Ирина — домина и по совместительству клубный врач, стоявшая наискосок от него. В ее глазах обозначилась явная тревога и — он готов был поклясться — она мысленно уже оказывала первую помощь сабе, истекающей кровью. Но этого, разумеется, в ближайшие минуты не потребовалось — просто Макс, на глазах у десятков людей, которые боялись пошевелиться и лишний раз вздохнуть, разрезал на кусочки платье на своей нижней, очень точно и неторопливо действуя ножом, и одновременно грубо срывая с нее каждый кусок свободной левой рукой. Через минуту Ник оценил эффект: зритель не успевал следить за руками, и создавалось ощущение страшной опасности, будто Макс сейчас их перепутает или уже перепутал, и машет ножом, как безумный, рискуя нанести своей сабе травму, несовместимую с жизнью. «Интересно, сколько же он тренировался?» — мелькнуло в голове у Ника. Время в тишине растянулось — даже тихая музыка, казалось, отдалилась еще больше, а толпа вокруг барной стойки буквально застыла, и Нику стало казаться, будто это уже и не люди, а просто восковые фигуры. Просто все понимали, насколько сейчас важна тишина… и в тот самый момент, когда Макс срезал почти все платье и подцеплял кончиком тесака последний кусочек на плече Лизы — опять так близко к шее! — раздался отчетливый хлопок двери. Рука Макса не дернулась — не шевельнулась и Лиза. Лица обоих свидетельствовали, что они этого не слышали, погрузившись глубоко в свою игру. Но Ник дернулся — и повернул голову, слегка приподнявшись на стуле, чтобы увидеть, какой умник умудрился так сильно шарахнуть дверью в разгар сцены, что даже мягкий доводчик не до конца смягчил звук. Он готов был пойти и дать ему в морду, почему-то будучи уверенным, что это какой-нибудь дом из новеньких. Но оказался прав лишь в том, что на пороге стоял новичок: испуганная Тома в прозрачном клубном балахоне. *** Возможно, она смогла бы не опростоволоситься, если бы не стеснялась так сильно этого дурацкого балахона. По дороге она до смерти радовалась тому, что в клубе, по словам Лизы, найдется для нее платье, но когда открыла пакет в раздевалке, даже усомнилась, хватит ли у нее вообще смелости надеть это и войти внутрь. Тем более, без белья… трусики она все-таки оставила, белые полупрозрачные стринги. Понадеялась на умоляющий взгляд, который прежде никогда ее не подводил — и не подвел снова. Охранник пропустил ее внутрь без чудовищной платы за нижнее белье, прописанной в правилах клуба: пять шлепков от секьюрити. А может, секрет успеха заключался вовсе не в ее сверх способности прикидываться шлангом: Тома еще вчера заметила, что Макс оставил особые распоряжения насчет нее: и Ник, и охрана с первого взгляда узнавали и называли ее по имени без представлений. Да, если бы не особая защита, которую она продолжала ощущать на себе со стороны владельца клуба, ей нелегко было бы прийти сюда снова. Первым, что Тома заметила при входе в клуб, была какая-то странная тишина — не такая, как в тот день, когда это помещение пустовало, и Макс с Лизой поили ее чаем — тогда воздух в клубе ощущался прозрачным, как слабо заваренный чай. А теперь это была сгущенная тишина, тягучая, как молоко в банке, даже будто немного засахаренная. Едва привыкнув, ее уши разобрали звуки музыки, но очень приглушенные. В зале было довольно темно, и Тома, ослепшая после яркого света в предбаннике, застыла в замешательстве — в этот-то самый момент дверь и выскользнула из рук, громко хлопнув. Накануне ей не казалось, что у этой двери такой жесткий доводчик — люди постоянно входили внутрь и выходили, и этот стук вчера был еле различим на фоне громкой музыки, шлепков, стонов и криков. Но сейчас, когда музыкальный ряд шел очень тихий, а больше в клубе не раздавалось ни звука, он прозвучал как выстрел. И тогда Тома заметила сразу несколько недовольных взглядов, обращенных в ее сторону — когда человек пять или шесть одновременно обернулись на звук. Теперь, когда глаза немного привыкли, она могла различить очертания толпы, собравшейся возле барной стойки — люди, стоявшие с краю, напряженно вытягивали шеи, чтобы лучше разглядеть то, что происходило в самом эпицентре. А сама Тома просто приросла к полу, не в силах сделать ни шага, чтобы приблизиться к ним — домам и сабмиссивам, садистам и мазохистам, фетишистам и извращенцам всех мастей, которые напоминали племя туземцев со своими раскрашенными телами и замысловатыми одеяниями. А этническая музыка, доносившаяся из колонок, еще больше усиливала сходство этого собрания с каким-нибудь ритуалом у костра. Но очень скоро она заметила, как люди сбоку немного потеснились, выпуская кого-то наружу из этого столпотворения, и ее сердце на миг замерло: Ник. Рассерженный — это было видно не только по прожигавшему насквозь взгляду, но и по походке, и по наклону головы. Подавив желание развернуться и броситься бежать сквозь дверь за спиной, Тома слегка приподняла подбородок — но как раз это было ошибкой, выяснилось через секунду. — Глаза вниз, саба. Ты опоздала, — сходу резко бросил он, крепко взял за руку и, не снижая скорости, повел ее обратно, к барной стойке. Тома не успела даже опомниться, как уже протискивалась следом за ним сквозь разгоряченные тела недовольно косящихся на них людей — впрочем, послушно потеснившихся, чтобы пропустить владельца клуба. Так она пару секунд спустя оказалась на барном стуле, в кольце рук Ника, ставшего прямо за спиной — а перед самым ее носом разворачивалась сцена, от которой глаза сразу полезли на лоб. Лиза, абсолютно голая, в руках своего мастера. На стойке рядом с ними почему-то огромный кулинарный нож, а кругом клочки чего-то красного… обрывки одежды? Тома сама не заметила, как приоткрыла рот и задержала дыхание, наблюдая за тем, как руки Макса двигаются на теле девушки… причиняют боль, от которой она тихо гортанно вскрикивает. Руки Лизы, крепко связанные за спиной, рефлекторно сжимались и разжимались, когда он тянул за соски или внезапно резко шлепал ее по животу. А потом раздвинул ноги и — Тома инстинктивно зажмурилась — шлепнул ее там. О, черт. Разве так можно? Это же больно. Лиза дернулась всем телом, попытавшись свести ноги, но ее дом не позволил ей, снова шлепая, и тогда только, дернувшись вместе с ней, Тома заметила, что взгляд девушки полностью затуманен, словно она была не здесь… совсем не здесь. — Тихо, — еле слышно сказал ей на ухо Ник, когда она подпрыгнула на стуле снова от очередного резкого удара Макса — и положил руки ей под грудь. Тома выпрямилась и замерла: его пальцы мягко начали ласкать, потихоньку поползли вверх. Тем временем удары Макса сменились ласками — он лишь немного простимулировал клитор Лизы, и она тут же изогнулась всем телом, кончая так сильно, что никто в зале не мог бы спутать этот оргазм ни с чем другим. Тома прикрыла глаза, краснея не только лицом, но и телом, от шеи вниз, к груди: ничто в ее предыдущем опыте не подготовило ее к созерцанию подобных сцен, к наблюдению за девушкой, которая находилась в столь уязвимом состоянии на глазах у такого числа посторонних людей. — Я не могу, — прошептала она, умирая от дискомфортного ощущения, развернулась к Нику и зарылась лицом в его рубашку, почти сползая со стула. — Тише. Это особенная сцена. Ты должна была ее увидеть, — прошептал он, снова еле слышно, прямо в ухо и погладил одной рукой по волосам, в то время как другая его ладонь крепко и бесстыдно сжала ее грудь, позволяя твердому соску упереться в его теплую кожу. Минуту спустя клуб ожил. Макс завернул Лизу в плед и унес куда-то, с глаз долой, а Ник запустил руку в ее волосы, стянул до легкой боли и дернул назад, запрокидывая голову. — Какого черта ты опоздала, нижняя? — сурово спросил он, гневно заглядывая в глаза. — Я… я была на работе. Я забыла… про работу, — пискнула Тома, пока он разводил в стороны ее ноги, чтобы встать прямо между них. В ее спину на уровне плеч уперлась холодная барная стойка. — Я очень недоволен тобой, очень. — Простите, мастер. — Думаю, ты заслужила наказание. Но я буду добр и сначала позволю тебе выпить. Что будешь? Тому бросило в пот. После слова «наказание» думать о выборе коктейля у нее не получалось. — Что… нибудь, — выдавила она, глядя на него с искренним страхом. Что за наказание? О чем он? Ее снова будут шлепать? Но попа и так в синяках после вчерашнего. Тот факт, что Ник долго сверлил ее взглядом, ожидая более точного ответа, Тома осознала только когда было уже поздно: с тихим вздохом он покачал головой и повернул голову в сторону бармена: — Сделай что-нибудь покрепче для моей нижней, Дим. Видит бог, ей сегодня это понадобится, — добавил он, чуть понизив голос и угрожающе посмотрел на нее так, что она едва не рухнула со стула. После пары глотков виски, лишь немного разбавленного колой, Тома почувствовала, что все происходит слишком быстро — но в то же время остановить или замедлить это она не могла, словно совсем потеряла волю из-за нескрываемого гнева Ника. И, что самое обидное, вполне заслуженного. Почти сразу он снова крепко взял ее за руку и потащил за собой сквозь зал, который постепенно все больше и больше оживлялся, наполняясь непристойными звуками от множества параллельных сцен и сильными запахами — многие сабы перебарщивали с духами, да и домы не жалели туалетной воды. А когда люди начинали потеть, эти ароматы смешивались, тяжелели и превращались в странный плотный дурман, с которым в хорошо прогретом помещении не справлялись даже мощные вытяжки. Ни за одним из представлений, мелькавших перед глазами, Тома наблюдать не хотела, позволив запахам и фоновой музыке кружить голову, и молча следовала за своим домом, почти зажмурившись, лишь немного приоткрывая глаза, чтобы не спотыкаться. И все же до ее ушей доносились звуки — и с этим она ничего не могла поделать. Свист ремня — или это плеть? И сразу яростный шлепок кожи об плоть. И крик. А потом стон с другой стороны, полный то ли страсти, то ли муки, от которого мурашки бегут по спине, и даже по груди. Хотелось закрыть уши, но Ник держал за руку, так что это было невозможно. Тома могла только ускорить шаг — но надо ли ей было торопиться, учитывая, что ей уже обещали наказание? С другой стороны, она получит его в любом случае — так зачем растягивать пугающее ожидание? Или… может, просто спросить — и тогда успокоиться: порка — так порка. Все лучше, чем неизвестность. — Ник… э-мм… простите… мастер, — забормотала она на лестнице, но один-единственный косой взгляд ее дома заставил замолчать. Внезапно цитрусовый аромат его парфюма достиг ее ноздрей, и по всему телу прошла дрожь. Все прочие люди в клубе словно разом исчезли — теперь рядом был только он. — Лучше молчи, — еле слышно посоветовал Ник, и Тома снова покраснела. Черт. Дурацкая была идея задавать вопросы, когда он и так раздражен. Глава 9 На втором этаже на этот раз ее ждала другая дверь — и совсем другая комната. Чисто прибранная, как гостиничный номер в ожидании постояльцев… безо всяких девайсов и устройств для наказаний. Тома удивленно огляделась по сторонам, дважды обвела взглядом помещение прежде, чем перевести взгляд на Ника. Немой вопрос застыл на губах. — Ищешь паддлы и плети? Их здесь нет, — хмыкнул он, — есть немного игрушек в моей сумке, она осталась внизу. Сегодня только ты и я, нижняя. Тома сглотнула и невольно отступила назад: какая-та глубинная нота в его голосе подсказала, что наказания без девайсов не будут легче. — Без паники, — хмыкнул Ник, насмешливо наклоняя голову, — Помни, что я вменяем. У тебя есть два стоп-слова, и я дам тебе еще одно, мое личное стоп-слово. Белый. — Белый? — Да. По моему опыту у нижних часто бывает пограничное состояние замешательства, когда тебе хочется произнести какое-то из двух стоп-слов, но ты не решаешься. Говори мне «белый», и я буду знать, что тебе нужно пару секунд, чтобы вздохнуть. Всего несколько секунд. Это не означает, что я остановлюсь. Это не означает, что все прекратится. Просто ты получишь немного времени, ясно? — Да, мастер. Томе стало легче, и она улыбнулась. Ник стоял напротив нее в такой расслабленной позе, что ей хотелось прижаться к нему. Если бы только они не были в БДСМ-клубе, она давно бы уже потерлась о его плечо носом, подставила губы, с готовностью занялась бы сексом. Черт, неужели, он вызывал у нее доверие? Да, вот здесь, прямо внутри ее живота, в районе солнечного сплетения разливалось тепло, как отклик на него — на его уверенный взгляд, спокойный глубокий голос, цитрусовый запах. Казалось, что-то внутри уже научилось реагировать даже на специфический зеленый цвет его глаз — пару раз сегодня она замечала этот оттенок в одежде других людей, на листьях комнатных растений и даже на обивке мебели, каждый раз вспоминая о Нике. Да, он и правда сумел очень быстро вызвать ее доверие. Но заслуживал ли он его на самом деле? В ее голове сам собой возник вопрос и, совсем забыв о решении воздержаться от болтовни, Тома выпалила: — А что означает «мастер»? Ты специально учился… каким-то практикам? Ник немного приподнял брови и снисходительно улыбнулся: