Первые домыслы семнадцатилетней девчонки не включали ничего особенного, хоть и казались ей совершенно непристойными: легкие шлепки, наручники, жадный секс на столе. Возмутительно бесстыдными деталями эта сцена обросла много позже, когда она стала старше и искушеннее. Полицейский ее мечты научился пороть ремнем, брать за волосы, насмехаться, и пару раз даже брал ее силой, когда она отказывалась сдаваться — но всякий раз это доставляло наивысшее наслаждение. Удовольствие в мечтах было таким, какого в реальности она никогда не испытывала. Это было нечто особенное — такое, что пронимало до слез и до мурашек. А герой ее мечты менял лица, тела, тембр голоса и поведение. Порой он был очень жестким с ней — но именно так, как ей нравилось. Прижимал сверху за шею — под щекой кололись листы бумаги. Брал в попу — больно и стыдно, щеки краснеют, а возбуждение только растет. Ставил на колени, давал пощечины… в другие дни ей хотелось представлять нежность. Как он раздевает ее, дожидается согласия, ласково гладит, а потом они занимаются любовью на диване. Неизменными оставались только наручники, форма и кабинет. Стыдно признавать, но это стало навязчивой идеей. Именно об этом она и рассказала симпатичному, вызывающему доверие психологу по имени Макс, по совместительству — парню Лизы. Сама не зная, почему вдруг решила довериться им, Тома понимала лишь одно: теперь, когда она так разоткровенничалась, глупо поворачивать назад. Хотя все это, конечно, было авантюрой. Надо же было так расслабиться от йоги за чаем, что она наговорила все это Лизе. Но после того, как та призналась, что сама состоит в отношениях подчинения и доминирования со своим парнем, ей не терпелось исповедаться. По правде, Тома сама попросила приглашение в клуб, о котором упоминала Лиза. Но когда фактически его получила — растерялась. Оказаться полуголой на виду у всех? Публично получать наказания? К такому она была не готова. Ей хотелось попробовать с кем-нибудь приватно, призналась она Лизе, уже ничего не ожидая, но тут внезапно оказалось, что у девушки на все есть ответ. Отказываться второй раз было бы совсем неловко, и так Тома оказалась в кабинете у Макса. Дальше все случилось само собой. Макс познакомил ее с полицейским по имени Роман в клубе — среди бела дня, так что они были одни в пустом помещении. Незнакомец появился в форме, с дубинкой и наручниками на поясе. Тома смутилась при двух мужчинах так, что не смогла даже запомнить лица своего будущего любовника. И затем, когда тот предложил ей подняться в одно из приватных помещений наверху, просто молча кивнула головой. Ох, если бы она не была тогда такой глупой курицей. Возможно, ей удалось бы разглядеть маниакальный блеск в его глазах… возможно, что-то глубоко внутри сработало бы, сказало: «Не надо», и тогда она просто ушла бы, а Он нашел бы себе другую жертву. Впрочем, первый раз был вполне удовлетворительным — подонок умел выжидать прежде, чем проявлять себя во всей красе. Секс, конечно, не дотягивал до того, что происходило в ее мечтах, но такой феерии Тома и не ждала — ей просто хотелось немного острых эмоций, и она их, надо признать, испытала. Поначалу, когда она еще не особенно сильно боялась, ей было интересно. Все было внове: укусы стека на ягодицах, приказы, нетерпение дома, грубый секс сзади… она впервые в жизни почувствовала себя почти вещью, и в этом было что-то неправильное, но это возбуждало. Правда, кончить не удалось — всегда не удавалось с новыми партнерами. Сначала надо привыкнуть. Рома тоже сказал: надо привыкнуть, без какого-либо смущения и даже вроде как сердито — словно обвинял ее в недостатке эмоций, и этим заставил испытывать стыд. На следующий день было какое-то смешанное послевкусие: и хотелось повторить, и не хотелось одновременно. Дурное предчувствие, наверное, появилось уже тогда, отрешенно подумала Тома, дрожащими руками натягивая одеяло до горла. Ей надо пережить эту ночь. Лучше бы без воспоминаний, но что делать, если они лезут и лезут? На следующей неделе он позвонил и предложил встретиться на «нейтральной территории». Тома колебалась: по договору с Максом она обещала встречаться с новым знакомым только в клубе. Но отказывать почти не умела, и настойчивый Роман за пару минут добился ее согласия на новое свидание. «Нейтральной территорией» оказалась его квартира — чистая, но неуютная холостяцкая берлога: много наручников, веревок, свежий комплект формы переброшен через гладильную доску. «Это на службу завтра, так что сегодня без костюмов», — сказал он и дернул ее за руку, вынуждая опуститься на колени. Она тогда ойкнула от боли, уже понимая, что на запястье останется синяк. Но промолчала — решила не ломать игру так сразу, хотя предпочла бы выпить чего-нибудь перед сессией. Но Рома в тот раз внезапно разошелся — и так, что игру все-таки пришлось прервать. После двух неприятно сильных ударов по спине. — Красный! Слушай, мне такое не нравится, я не мазохистка, — резко сказала она, не сдержав раздражения, и без разрешения вскочила: настроение безнадежно испортилось. Тома ждала извинений и подробной беседы: она готова была с пониманием отнестись к его фантазиям, но ей также хотелось объявить свои табу и ограничения, как советовал Макс. Вот только Рома отреагировал совсем не так, как она рассчитывала после разговора с владельцем клуба. Например, Макс рассказывал, что доминанты в клубе прислушиваются к ограничениям нижних и осторожно проводят первые сессии, но ее свежеиспеченый верхний внезапно взорвался, и вместо тактичных расспросов Тома услышала лишь новые приказы, причем таким тоном, какой не считала допустимым вне игры. Рома как будто не слышал ни стоп-слова, ни возражений: его лицо исказилось от злости и нетерпения: — На колени. Я что сказал? На колени! — вопил он, и Томе стало смешно. Она нервно фыркнула и отступила на шаг: — Знаешь, я пойду. Мне на сегодня хватит игр. То, что произошло после этого, вспоминать совсем не хотелось — было страшно одной, даже в своей квартире под одеялом. Прежде Тома не сталкивалась с физическим насилием, поэтому ее до ужаса напугало случившееся, хотя Рома не успел причинить вреда — только схватить и что-то заорать в лицо. А потом спасла соседка: резким звонком в дверь и тревожным пенсионерским командным голосом: — Что там у вас происходит? Роман? Что происходит у вас, я спрашиваю? — Все в порядке, — заорал он, но голос сорвался, и Тома, даже закоченевшая от страха, поняла, что это ее шанс. — Пусти меня. Пусти, а то закричу, — громко потребовала она, обеими руками отталкивая его — и он внезапно отцепился, отлетел к другой стене. Тогда, сама не помня как, она открыла сложный замок изнутри и вылетела в подъезд: глаза горят от ужаса, щеки раскраснелись, волосы растрепаны. — Спасибо, спасибо вам, — бросила она обалдевшей соседке и побежала вниз по ступенькам, не дожидаясь лифта, вся сотрясаясь от страха с головы до ног. Путь до дома запомнился поминутно: холодный ветер и дождь в лицо, случайная старая маршрутка, провонявшая бензином, диковато поглядывающие пассажиры в метро, снова дождь, ветер, и наконец — дверь родной квартиры. А потом он начал звонить с угрозами и писать — во всех соцсетях сразу. Глава 2 Мягкий плед и ароматный чай. Было так странно пару часов спустя после тьмы и кромешного ужаса оказаться в светлом, хорошо освещенном в дневное время помещении клуба. Макс и Лиза усадили ее на диван и окружили такой заботой, словно ухаживали за смертельно больным человеком. И сейчас, когда она чувствовала себя в полной безопасности, это показалось даже смешно. — Я в порядке, правда. Спасибо вам, — улыбнулась Тома, поднимая глаза на обоих по очереди. — Ну почему же ты сразу не сказала, — с легкой досадой, но без укоризны, повторила Лиза, в десятый раз за утро. Как она узнала обо всем, Тома не поняла. Просто обнаружила с десяток пропущенных вызовов от них с Максом, как только включила телефон. После целой бессонной ночи ее знобило, но теперь, внутри кокона из пледа и с теплой чашкой в ладонях ей было уютно и снова хотелось жить — впервые за последнюю неделю. — Лиза. Достаточно, — тихо сказал Макс, и Тома, вскинув на него глаза, удивленно приподняла брови. Каким-то образом он все понимал без слов: и то, почему она не обратилась к ним за помощью сразу, и то, как она чувствовала себя сейчас. — Тамара, мы хотели бы сделать что-то для вас после этого… инцидента, — обратился он к ней, присаживаясь рядом на корточки. — У нас есть очень надежный человек, который поможет вам прийти в себя. И в том числе… сгладить негативные впечатления от такого неудачного входа в тему, если пожелаете. Настоящий мастер и мой друг. Больше никаких дилентантов, обещаю. Тома медленно кивнула. Они уже поговорили с Максом по дороге из ее дома в клуб. Он каким-то образом сделал так, что с той самой минуты, как она села в машину, ее состояние неуклонно улучшалось, и теперь тело ощущалось очень легким, без всяких признаков паники. Она даже испытывала прилив оптимизма. Очень мягко Макс успокоил ее, заверил, что она не получит больше ни одной угрозы, и что не вполне вменяемым Романом уже занимается настоящая полиция. Узнав, что придурочный дом лишь притворялся полицейским, Тома испытала такое облегчение, что буквально растеклась по креслу переднего сидения. Она почти не злилась на Макса за то, что тот не сказал ей этого сразу. Его намерения были понятны: он создавал ей атмосферу для игры, кто же знал, что ее избранник временами слетает с катушек? Оказалось, он посещал клуб всего два месяца, и все еще находился под присмотром опытных мастеров, а она, Тома, сделала большую и фатальную глупость, когда нарушила четкую рекомендацию Макса не встречаться с новым знакомым вне клуба, по крайней мере, в первый месяц отношений. — Мы выясним, откуда у него твой телефон, и я обещаю, что он забудет этот номер и все твои контакты в ближайшие же сутки, — пообещал Макс по дороге, и этого было достаточно, чтобы Тома полностью успокоилась. Этому человеку невозможно было не поверить — она теперь уже и сама с трудом понимала, почему не позвонила ему сразу, как начались проблемы. Почему она чувствовала себя такой ничтожной, такой виноватой? Ведь Макс же обещал поддерживать ее в любой ситуации. — Тамара? — снова позвал он, и она моргнула, улыбнувшись: — Тома. Пожалуйста, называйте меня Тома. — Хорошо. Так как насчет сессии? Прерывисто всхлипнув, она посмотрела в сторону — но это были не слезы, скорее, какая-то остаточная судорога. — Мне теперь страшно. — Это естественно. Именно поэтому я предлагаю сессию сейчас. Тома медленно кивнула. Разумеется. Про то, что надо сесть на лошадь после падения, слышала даже она — не надо быть психологом, чтобы понять: если она сейчас выйдет из клуба и позволит себе бояться, то вряд ли когда еще решится вернуться. — Хорошо. — Я хочу, чтобы ты поняла: это не совсем то, про что мы говорили с тобой, не такой человек, который, возможно, тебе полностью подходит. Но он сделает тебе хорошо и не обидит. — Кто он? — Пока не знаю, — улыбнулся Макс. — Я покажу твое фото двум мастерам с твоего позволения. Один из них тебя выберет. — А если… не выберет? Тома сглотнула. Когда только она начала чувствовать себя такой непривлекательной? Как этот чокнутый умудрился уничтожить ее самооценку за каких-то пять-шесть дней? Наступила тишина. Тома боялась поднять ресницы, чтобы не увидеть жалость в его глазах, но Макс молчал так долго, что ей пришлось — и тогда она с изумлением обнаружила легкую ироническую улыбку на его красивых губах: — Не говори глупостей, милая, — пробормотал он, понизив голос до какого-то невероятно сексуального тембра, а потом вдруг наклонился и прошептал в ухо: — А то отшлепаю. Округлив глаза от изумления, Тома покраснела, выпрямилась и так сидела еще некоторое время, пока Макс невозмутимо поднялся и обнял свою сабу, которая с готовностью пошла за ним к стойке бара. Она молча смотрела на перешептывающуюся пару, и только когда где-то вдалеке хлопнула дверь, вдруг вспомнила, что рот можно и закрыть. После этого все завертелось еще быстрее — Макс лишь убедился, что ей удобно в пятницу, привез домой, удостоверился, что она в безопасности и настойчиво повторил напоследок: — Тома, ты можешь звонить мне по любому поводу. И даже без него. Например, если тебе вдруг станет страшно среди ночи. Хорошо? — Да. Спасибо вам, — растроганно сказала она, переводя взгляд с него на Лизу. — Не за что. Ты же заплатила нам за услуги. А получилась такая лажа, — с досадой проговорила Лиза, снова обнимая ее за плечи. — Я сама виновата… — Никто не виноват. Просто дерьмо случается, — прервал Макс, — Мы усилим меры безопасности, а тебя очень прошу: звони мне, что бы ни произошло. И ни в коем случае не встречайся больше вне клуба ни с кем, кто бы ни позвал — без моего разрешения никаких встреч, хорошо? — Да. Да, теперь я это точно поняла, — твердо сказала Тома и несколько раз кивнула, грустно улыбнувшись. — Тебе завтра может позвонить Михаил, вот его номер, — сказал Макс, — он полицейский и занимается твоим делом, ему можно доверять. — Мне надо будет давать показания? — с ужасом осознала Тома, но Макс покачал головой: — Будем надеяться, что нет. В данном случае мы постараемся уладить все без официальных процедур. Но Михаил, возможно, захочет задать тебе пару вопросов. И… возможно, в пятницу… впрочем, не будем забегать вперед. Дыхание замерло у нее на губах. Закрывая дверь за Максом и Лизой, Тома все еще была слегка ошеломлена. Теперь ей, возможно, предстоит игра с настоящим полицейским? Но она уже вовсе не уверена, что хочет этого. Все фантазии о наручниках и форме словно отрубило после того ужасного вечера с придурком Ромой. Она даже не знала, хочет ли еще игр в БДСМ, согласилась лишь из чувства противоречия: всем придуркам назло. Не думать. Наилучшим выходом на тот момент показалось просто не думать об этом — заварить горячего чаю, забраться под одеяло и смотреть старые комедии, пока в глазах не начало рябить от недосыпа — и она с чувством глубокого облегчения, наконец, заснула среди бела дня. Михаил, действительно, позвонил на следующий день, к вечеру — но, на ее счастье, не задавал никаких вопросов. Он лаконично представился: «Я Миша, отвечаю за безопасность в клубе… Ты как?» Несмотря на вполне ласковый и дружелюбный тон, доминантные нотки так явно проскакивали с первой же фразы, что Тома невольно начала улыбаться. — Я в порядке, — послушно ответила она, — А он?.. — Больше не позвонит, — перебил уверенный низкий голос на том конце с такой интонацией, что Тома снова улыбнулась. И немного помолчала, чтобы дать ему возможность продолжить разговор самостоятельно — ведь доминанты наверняка любят верховодить во всем? — Это мой телефон, — медленно, как бы немного лениво, добавил он после паузы, — И еще, насчет пятницы… Ее сердце пропустило удар. Значит, Макс не ошибся. Это Михаил… Миша ее выбрал.