Сердце болезненно дергается. Чей звонок она ждет? Мой или Олега? Внутренности обжигает всплывавшая в памяти фраза: «Понравилась Царевна моя». Коробит, потряхивает от его слов. Моя она. Моя. Снегурка. А Царевну он уже один раз променял на дешевую прошмандовку. Обесценил, ноги вытер. Нельзя такое прощать. Невозможно. Сука, эту ночь они в одном доме провели, и Олег явно не настроен на развод. Наоборот, до омерзения уверен в себе. Я слишком хорошо помню бурные примирения родителей после диких скандалов, чтобы не догадываться, что все это может значить. Успокаиваю себя тем, что Саша не похожа на мою мать. Разные они. Кардинально. Из общего только студенческая дружба. Но это понимание не утешает, а еще сильнее злит. Если Олег ее продавит, не останется никакой разницы. И Снегурка моя окончательно замёрзнет, сердце в пустую ледышку превратится. Что же ты творишь, Саш? Такие, как он, не меняются. Затаится, усыпит бдительность, лапши на уши навешает, в отпуск свозит, а потом будет гулять «по-умному», чтобы не спалила и жила дальше в своей треснувшей скорлупке. Яростная обида за Снегурку и собственнические инстинкты грызут, бушуют, гнев ядом расползается по венам. Подхватив доску подмышку, уверенно направляюсь к ней. Народ расступается, пропуская наглеца, прущего напролом. Когда между нами остаются считанные метры, Саша с Верой, устав топтаться на крыльце, заходят в кафе, буквально хлопнув дверью перед моим носом. Это немного отрезвляет. Надо выдохнуть, собраться. Сунусь сейчас, наворочу дел, наговорю лишнего. Иначе не смогу, а после сам себя сожру. Остынь, Довлатов. Меняй подход. Включай голову. Желательно верхнюю. Нахрапом Снегурку не взять. Демонстрацией силы и игрой мускулов не впечатлить. Разве что в койке, но туда еще надо попасть. Одного раза мало. И мне, и ей. Я всю жизнь ее отогревать готов. А она? Закурив сигарету, глубоко втягиваю дым, позволяя никотину расслабить бешено работающий мозг. Одновременно набираю в общий с парнями чат, что сошел с трассы, но уже возвращаюсь. Про падение молчу. Меньше знают — крепче нервы и реже вопросы. Ник пишет, что следующий Новый Год они «стопудово встречают без меня», ибо я — цитата: «Нестабильный мудила». Рус услужливо добавляет: «И редкостный долбоящер». Затем, видимо, чтобы я прочувствовал крайнюю стадию их общего негодования, приглашает в чат Жанну. «Макс, я ноги отморозила. Теперь твоя очередь меня лечить…» — тут же прилетает от нее. Ага, размечталась. А между ног полечить не надо? В итоге договариваемся встретиться с парнями в ресторане нашего парк-отеля через два часа. Жанна, я так понимаю, тоже нарисуется. Ладно, переживу. Заприметив неторопливо приближающегося оленя…, упс, Олега, я вымучиваю из себя подобие непринужденной улыбки. Демонстративно смотрю на смарт-часы. — Я уж думал, ты заблудился, — бросаю со смешком. — Не дождешься, — парирует он, равнодушно взглянув мне в лицо. — Девчонки внутри? — Да, я видел, как они вошли. Решил тебя дождаться. — Вот он я. Идем, — хорохорится Олег. В кафе жарко, как в бане. С порога обдает волной тепла, прогревая ушибленные конечности. Признаться, на холоде было легче. Отходняк, как после анестезии. Тело ломит, кожу печет, мышцы неприятно покалывает. Расправив плечи, бегло оглядываю зал, сразу заметив брюнетку и рыжую за столиком у панорамного окна. Саша с Верой заняты болтовней и не замечают нашего появления. Олег плюхается на стул рядом с женой, по-хозяйски обнимая ее за плечи. Тяжело сглатываю, рефлекторно сжимая кулаки. Перед глазами мелькают красные пятна и не из-за светодиодной шторы на окне, мерцающей серебристыми огоньками. — Не заскучали, красавицы? — чиркнув губами по щеке пока еще жены, Олег лучезарно улыбается Сашиной подруге. — Румянец тебе к лицу, Верунь. — Ты тоже неплох, Олег, — не теряется Вера и тихо ойкает, когда я опускаюсь на соседний стул. — Макс? А ты откуда? — изумлённо округляет глаза и тут же косится на побелевшую как мел Сашку. Затем смущенно смотрит на Олега, словно чувствует свою вину за сокрытие нашей со Снегуркой тайны. А я не собираюсь строить из себя цивилизованного болвана и играть в дурацкие игры. Ловлю шокированный Сашкин взгляд и больше не отвожу. Теперь только кулаком по роже. По-другому меня от нее не оторвать, но даже в этом случае мне есть чем ответить. — Мы с Олегом на трассе пересеклись. Он мне буквально жизнь спас. Я указатель прозевал и едва в пропасть не вылетел. Если бы не Олег, я бы костей не собрал. Окликнул меня в паре метров от неминуемой гибели, — без тени пафоса сообщаю я. — Какой кошмар! — ужасается Вера. — Под счастливой звездой парень родился, — вальяжно поглаживая оцепеневшую жену по спине, вставляет Олег. — Но кости все-таки отбил, хоть и держится молодцом. Настоящий мужик. И девицу в снежном плену не бросил, и в стрессовой ситуации не растерялся, и боль стоически терпит. Саша на грани обморока. Во взгляде паника и искренняя тревога, согревающая мою вымотанную душу. Я ни разу не мазохист, но сейчас чувствую себя именно им. Как конченый идиот, радуюсь крупицам тепла, что читаю в ее глазах. — Сильно разбился? — шумно выдыхает она и, словно испугавшись, прижимает узкую ладонь к губам, неловко задевая лежащий на краю стола телефон. — Не переживай, Царевна, — перехватив ее запястье, Олег ловит другой рукой мобильник и нежно целует трясущиеся пальчики. — Организм молодой, крепкий, восстановится быстро. Уже завтра как новенький будет и опять в бой. Покорять новые вершины. — Да пока нет желания, — уловив скрытый подтекст, отвечаю я. — Мне бы эту покорить, а с другими пусть остальные разбираются. — Зря, — склонив голову, сверкает зубами Олег. — Саша после падения больше на ту гору ни ногой. Зачем искушать судьбу, когда можно выбрать развлечение проще, доступнее и безопасней? — А мы-то гадаем, куда Олежа запропастился, — вклинивается Вера, почувствовав, что этот словесный пинг-понг до хорошего не доведет. Саша переводит остекленевший взгляд на разделяющую нас миниатюрную елку, в качестве украшения стоящую в центре стола. Уверен, что сейчас она, как и я, вспоминает совсем другую елку. Настоящую, живую, наспех украшенную… для нее. И все, что было потом. Как самозабвенно целовала меня, одурев от похоти, и царапала мои ягодицы, когда врезался в нее слишком грубо, а потом умоляла повторить. Как кончала, срывая голос, и шепотом признавалась, что так никогда еще… ни с кем. А теперь сидит каменной статуей, позволяя мужу облизывать ее руки и стыдиться посмотреть мне в глаза. — Кристину с мамой где потеряли? — будничным тоном интересуюсь я. — Они с братьями Красильниковыми на учебном склоне. Крис не умеет, а Анжела решила ее поддержать, — отвечает Вера за онемевшую подругу. — А вы, значит, профи? — прожигаю Сашу испытывающим взглядом. Но отвечает снова не она. — Я в лыжной секции в школьные годы первые места занимала. Кое-что еще могу, но Саня меня уделала в два счета. А прибеднялась-то… — натянуто смеется Вера. — Далеко не уеду. Всё забыла. Буду плестись в хвосте. В итоге в хвосте волоклись все, кто с нами в одно время стартанул. — Царевна моя во всем первая, — как довольный кот, лыбится Олег, крепче прижимая Снегурку к себе. Смотреть тошно до выворота кишок. Скрежещу зубами, но взгляд не отвожу. — И единственная. Любимая. Я так рад, что прилетел. Спасибо твоей матери за приглашение, Макс. — Она широкой души человек, — скалюсь в ответ. — Иногда чересчур. — Но не в нашем случае. Мы с Сашей ей очень обязаны. Да, милая? — запустив загребущую лапу в темные волосы жены, он ловит ее потерянный взгляд. И он не лукавит сейчас, не играет. От этого только хреновее. За столом повисает звенящая тишина. Все в напряжении ждут ответа. Притихла даже Вера. Мое сердце грохочет так, что несчастные ребра трещат от боли. Давай, Саш, скажи этому самодовольному павлину, что он просрал свой шанс на счастливую семейную жизнь, когда залез в трусы к другой бабе. — Давай не будем других вовлекать в наши семейные дрязги, Олег, — она говорит что-то не то и не отстраняется. Не шлет блудливого оленя лесом, не бьет по рукам, хотя надо бы! — А я разве что-то сказал? Просто счастлив быть здесь. С тобой. И благодарен Анжеле за гостеприимство, — виртуозно «съезжает» Олег. — Я тоже, — тихо отзывается Саша. — Ей благодарна… — Может, по такому случаю заказ сделаем? — хлопнув в ладоши, восклицает Вера, уверенно утвердив на себя на роль арбитра. — Олеж, тут шикарный шашлык готовят. Ты обязан его попробовать. У меня, как назло, снова оживает телефон. По рингтону понимаю, что звонит та, кому все тут до одури благодарны. Благодетельница. Осчастливила даже тех, кто не просил. Бегло взглянув на экран, скидываю входящий и опять открыто залипаю на болезненно-бледном лице Снегурки. Она выглядит так, словно ее вот-вот стошнит, и я надеюсь, что от того, кто сидит рядом, а не из-за моего откровенно настойчивого внимания. Олег с заинтересованным видом изучает меню, уточняя у Саши, что хочет она. А я смотрю на нее… пристально, тяжело, предельно честно. Мне скрывать нечего. Никаких сложных шифров. Все чувства и мысли как на ладони. Мама не успокаивается, продолжая названивать. Чувствую, меня вот-вот бомбанет. Из последних сил держусь, но я, сука, не железный. — Максим, ответь, — в голосе Веры прорезаются настойчивые нотки. — И лучше будет, если ты поговоришь с Анжелой в другом месте, — твердо добавляет она. Усмехнувшись ее прозорливости, медленно встаю из-за стола. Не трудно догадаться, кто забил тревогу, надоумив мать устроить мне непрерывный дозвон. — Намек понят. Приятного аппетита. Еще увидимся. — мрачно бросаю я напоследок. А в ответ многозначительное молчание. Зашибись. Александра — Борзый у Анжелы сын. Видно, что избалованный, — со снисходительным пренебрежением оброняет Олег. У меня в грудной клетке и так керосин был разлит, а он туда еще и безжалостно спичку бросил. Сжимаю кулаки, ощущая, как неистово полыхает лицо и шея. Обидно за Макса до боли. Олег совсем не знает его. — Олег, он мне жизнь спас, — напоминаю я, вцепившись в ближайшую вилку. — Да? — муж вдруг бросает на меня внимательный и сканирующий взор, в котором я замечаю знакомые повелительные и дьявольские нотки. — А ты случайно не по его вине там оказалась? Он так на тебя пялится, что шальная мысль проскочила, что намеренно тебя утащил в берлогу, — я мгновенно краснею, мысленно благодаря слой тоналки на лице за то, что муж все равно этого не заметит. Меня с удвоенной силой начинает мутить и подташнивать. Ужасный обед выдался. Я бы лучше на эшафот вышла, чем снова испытать все это напряжение, циркулирующее между двумя пассивно-агрессивно настроенными самцами. И несмотря на то, что Олег со вчерашнего вечера сдувает с меня пылинки, я уже не могу не думать о другом мужчине, полноправно овладевшим моими мыслями. Как не думать, когда муж рядом сидит, Макс напротив… Он ушел, а меня до сих пор в жар бросает от того, что успела разглядеть в его глазах. Олег тоже заметил, не слепой, но раздутое не без моей помощи эго не дает усомниться в своей незаменимости. За руку держит, словно он единоличный хозяин моего тела и сердца, а я задыхаюсь внутри, стоит лишь вспомнить, как стонала и орала в теплые и влажные губы Максима, подмахивала его мощным толчкам, сжимала внутри его, отпускать не хотела. Каменного, сильного, дикого. «Еще» просила, умоляла, имя выкрикивала, раз за разом, принимая в себя. Довлатов так много раз за ту ночь стал частью меня, что не вытравить никак теперь из глупого сердца. А забыть не могу, как бы ни отталкивала его, как бы ни держалась стойкой и хладнокровной. Попалась я, отравилась им и не уверена, что теперь на меньшее по эмоциям и чувствам буду согласна. К Олегу почти ничего не осталось, лишь тепло и привычка. Сама от себя такого не ожидала. Еще несколько дней назад я была уверена, что наш брак — устоявшаяся константа. Все проблемы казались решаемыми, а неидеальный муж таким же родным, как и раньше. Никто не совершенен, и трудности есть в любой семье. Я верила, что мы их обязательно преодолеем. Своей связью с грудастой помощницей Олег меня буквально разрушил, обнулив все, через что мы вместе прошли. Он — предатель и изменщик, выбравший самый легкий и банальный путь из кризиса в наших отношениях. Но я ощущаю себя не меньшей предательницей. А теперь еще и чувство вины, вместо злости и ярости, потому что Олег хотя бы покаялся в своих грехах. Я же лгу, глядя ему в глаза. Отмотать бы вспять время, но не на ночь нашу с Максом, а сразу — в аэропорт, чтобы опоздать на тот рейс и никогда с ним не встретиться. Злая судьба, коварная. Зачем вмешалась в мой привычный уклад со своей случайной неслучайностью? — Ко мне возле клуба приставали, Макс благородно себя проявил. У ревности глаза велики, Олег, — бесстыдно защищаю любовника в глазах мужа, тактично умолчав о том, что «быть благородным» в системе координат Макса — это перетрахать меня во всех позах.