Пришли заранее, чтобы успеть осмотреться и взять под контроль пути отступления: береженого Бог бережет. Маньчжуры, изображая парочку, заняли место возле одного выхода с крыши, Глеб с Яо заблокировали второй, а я, ведомый официантом, прошествовал к забронированному столику. Заказал манговый сок – если уж ты почти в тропиках, то надо соответствовать, – и принялся терпеливо ждать госпитальера. Рассматривая зелень парка, разбитого на высоте ста пятидесяти метров, и прокручивая в голове все, что удалось прочитать про орден святого Иоанна за столь недолгое время. Мальтийские рыцари, как и в нашем мире, изначально занимались обеспечением безопасности паломников во время путешествия в Святую землю. По пути поднимая все, что плохо лежало и не было прибито гвоздями. За много столетий они изрядно преуспели на этом поприще. Уже к середине семнадцатого века владели разбросанными анклавами по миру, а там, где не имели недвижимости в виде портового города с прилегающей к нему территорией или хотя бы завалящей крепости на острове, организовывали миссии. Вот как в Гуанчжоу. В отличие от своих собратьев из моего мира здешние госпитальеры, хотя и были изначально воинами-монахами, в большей степени являлись все же воинами. И не переживали упадка позднего средневековья, который в нашей истории перемолол в пыль бо?льшую часть церковных орденов. Иоанниты находились на гребне волны постоянно. Что, к слову, являлось не только их заслугой – во многом такое положение вещей определила стабильность Святого престола того периода. А когда папской диктатуре пришел конец, а если быть точным, то еще раньше, рыцари не растерялись и стали расширять виды деятельности. К примеру, в конце восемнадцатого века при поддержке Москвы и княжества Литовского они организовали «Корпус сил охраны путей». Небольшая кондотта наемников, действовавшая преимущественно на восточно-европейском направлении, к сегодняшнему дню превратившаяся в одну из самых сильных частных армий мира. Были и другие, но «Корпус» считался среди них элитой. Закаленный в огне множества военных конфликтов по всему миру, этот клинок практически всегда приносил победу своему нанимателю. Секрет столь высокой эффективности этой ЧВК крылся в людях: ведь на службу принимались только одаренные. Причем командование «Корпуса» не интересовало происхождение или вероисповедание, только наличие дара и его сила. Под мальтийским крестом ходило и русское дворянство, и европейское, и даже азиатское. А еще орден был лоялен к любому действующему правительству и не поддерживал разного рода диссидентов и революционеров. Другими словами, второй причиной долгой и счастливой жизни ЧВК являлась взвешенная и циничная политика, согласно которой он подписывал только те контракты, которые были заведомо выигрышными. При этом рыцари были связаны сложными вассальными обязательствами с Ватиканом, но ни разу не участвовали именно в религиозных войнах. Впрочем, Святой престол подобных и не затевал уже достаточно давно, так что, скорее всего, госпитальерам просто везло. Или магистры ордена были очень умелыми политиками. Согласно табели о рангах, командор ордена являлся кем-то вроде полковника. То есть не абы каким посыльным, а серьезным таким человеком, с магическим даром, боевым опытом и местом в иерархии «Корпуса». Однако то, что сидел он в местной миссии, а не на одной из военных баз Ордена, говорило о том, что военная стезя им оставлена в угоду политической или шпионской. Стало быть, меня ждала встреча с умным и хитрым человеком. Из чего следовал вопрос: что полковнику службы безопасности международной, но тяготеющей к Ватикану частной армии нужно от Игоря Антошина? И как, черт возьми, он предусмотрел появление данного субъекта? А вот, кстати, и командор! Сейчас все станет ясно. Или запутается еще больше… Визави уселся напротив меня и сразу же дал понять, что является человеком наблюдательным и бывалым. – Массимо Факко, командор ордена, – представился он, снимая шляпу и аккуратно помещая ее на край стола. – Вы ждали нападения? Четверо человек в поддержке, и все одаренные! Вы меня переоцениваете! «Он пришел! Белая рубашка, бежевые брюки, шляпа. Среднего роста, худощавый. Вас всех срисовал», – тут же сообщил я команде. «Видели его, – отозвался Глеб. – На крышу поднялся один». – Игорь Антошин, – чуть наклонил я голову в знак приветствия. – Я не знал, чего ожидать, господин Факко, поэтому подстраховался. События последних дней к этому очень располагают. – Данное место не лучшим образом подходит для схваток, – ничуть не расстроенно проговорил командор. – Три выхода, хорошая охрана и семьдесят два этажа до земли. Пожалуй, я назвал бы его совершенно непригодным для схваток. Зато прекрасно подходящим для таких вот разговоров, верно? Далеко разнесенные друг от друга столики почти исключали возможность случайных ушей, густая листва зеленой изгороди между ними не давала разглядеть лиц беседующих, а навес спасал от безжалостного южного солнца. «Поднялся мужчина с выправкой военного, – пришло сообщение от Яньлинь. – Сел за соседний столик. Смотрит по сторонам». – Да и вы на случай не полагались, командор? В ответ я получил улыбку уверенного в себе человека. Открытую и спокойную. Лицу госпитальера она очень шла. Немного смуглое, как у уроженца юга Европы, подвижное, с античными чертами. Черные волосы подстрижены до короткого, миллиметра в три, ежика, будто под шлем. И взгляд живой такой, с лукавой хитринкой, в ореоле морщинок. Потомок римлян, короче говоря. Воин, интриган и черт его знает кто еще. – Глупцы полагаются на удачу, – выдал максиму Массимо. – Как скажете. Перейдем к делу? – Конечно. Но для начала я позволю себе уточнить ваши мотивы. Вы ведь заинтересовались деятельностью Потрошителей в Гуанчжоу. Могу я спросить – почему? Из этого я не собирался делать секрета. Особенно с учетом осведомленности командора. Да и смысл скрывать карты, если противнику они известны? – Здесь находятся двое беглых подданных Благовещенского княжества, которых мне поручено вернуть на родину для суда. – Или казнить на месте? – Или так, – пожал я плечами. – И только? – Что вы имеете в виду, господин Факко? – Вы нашли номер нашего связного, когда общались с семьями пострадавших ванов. И замолчал, ожидая ответа. Вопрос, на кой ляд я проводил встречи с семьями ванов, не прозвучал, но подразумевался. Кстати, занятно, что он тоже называет их пострадавшими. Как и Алмаз, который с самого начала считал их самоубийцами. – Родственник сотрудника посольства был в числе погибших ванов. Я ведь тоже так могу! Читай: это лишь реализация вассального договора – сюзерен обязан защищать своих подданных. Пусть Петр Лунь формально и не находился в системе координат вассальной присяги, но он ведь был служащим в посольстве княжества. – А потом вы проверяли закономерности? Я лишь плечами пожал – ну да! А что такого? – И новое оружие Потрошителей вас не интересует? – А вас? Госпитальер откинулся на спинку стула. Все, что он хотел обо мне узнать, он уже узнал. И теперь должен начать разговор, ради которого эта встреча и была назначена. Только мне не нравилось, что инициатива в беседе принадлежит ему. И я собирался это исправить. – Вы знали о моем звонке заранее. Следили за мной? – Вы бы заметили – с вашим-то чувством на опасность. Ого! А мы, оказывается, такие осведомленные! Досье на меня собрали! Хотя чего ждать от службы безопасности. – Разбросали хлебные крошки специально для меня? – Вы – основной интересант, так что вашего звонка я ждал больше прочих. – Каких прочих? – Какие темы вы обсуждали в беседе с наместником? Что значит: у тебя свои тайны, а у меня – свои. Ладно. С этим понятно вроде, пусть и не до конца. И не совсем, если честно, сходится. Как он это сделал? Допустим, его агент прошелся по ключевым фигурам, которых мы с Яо не могли не посетить, и оставил родственникам жертв визитки. Те самые хлебные крошки. Но ведь отец погибшего, у которого мы нашли контакты господина Фа, утверждал, что свой контакт оставил тот человек, который и уговаривал сына на снятие блокировки. Так? Так! Вывод: либо командор врет, либо он в сговоре с Потрошителями. Либо третье – объяснение совсем иное, ведь версию с крошками озвучил я сам, а госпитальер с ней просто согласился. Даже не согласился, а продолжил разговор с той позиции, что моя догадка была правдива. Блинский Белинский, как же я запутался с этими тайнами мадридского двора! Почему все не может быть просто? Ну хоть раз, а! Я бы не возражал против простых решений и объяснений, честное слово! Стоп! А если все и правда просто? Что, если Потрошители и госпитальеры работали вместе? Ну вот в порядке бреда? Таинственный господин Тень ведь был итальянцем? И Факко тоже итальянец! И след Ватикана в этих делах с «новым оружием» разглядит даже слепец. Что, если все так: Тень возглавляет разработку оружия Потрошителями, а рыцари обеспечивают проекту безопасность? Затем у подножия Святого престола происходит разлад: Тень с Потрошителями оказываются на одной стороне, а командор – на другой. Фракционная война – обычное дело, особенно в таких организациях, как римско-католическая церковь. И теперь у полковника иная задача. Утопить проект или слить фигуры, его возглавляющие. Предполагая подобное развитие событий, он заранее озаботился теми самыми крошками, да так, чтобы они вывели на него, а не на Потрошителей. Я бы сказал – реалистичная догадка! И у меня даже есть способ ее проверить. – Что вы имели мне сказать, командор? Зачем пригласили на встречу? Вы ведь уже прояснили для себя мои мотивы, и мы можем перейти к делу? – Место, где Потрошители хранят результаты своих экспериментов, вас интересует? В десяточку! Антошин, ты молодец! Это фракционные разборки. В принципе, плевать, что меня пытаются использовать, просто нужно быть осторожнее. Катнем еще шар. – Какая вам польза сообщать мне эту информацию? – Это в интересах моего нанимателя. Ну конечно! Я и не ждал иного ответа! Но здесь стоит принять оскорбленный вид. – Мне не нравится, когда меня используют. – Все друг друга используют. Это основа взаимодействия между людьми от начала времен. И ведь прав, зараза, по большому-то счету! Все используют всех. Дети – родителей, родители – детей, начальник – подчиненных, а правитель – свой народ. Только в большинстве случаев этот договор – открытая оферта, а в нормальных семьях еще и взаимовыгодный. А ты мне, мил-человек, совсем другое предлагаешь! – Я не люблю, когда меня используют. Втемную. – Понимаю вас, господин Антошин. Что бы вы хотели услышать, чтобы убедиться, что использовать вас втемную и у меня нет ни малейшего желания? Вот прямо ни малейшего! И лицо такое честное! Самые честные лица у профессиональных лгунов и политиков. – Имя вашего нанимателя хотя бы. – Думаю, это справедливое требование. – Мой собеседник не раздумывал ни минуты. Он еще до беседы определил границы для своей откровенности. – Кардинал и Великий пенитенциарий[3] Павел Пе?тра. Это значит – человек, который против Потрошителей сейчас играет. А тот, кто «за»? Не о нем ли размышлял майстер Экхарт в видении? Кстати, о немце. Ну-ка… – Вошел в клинч с кардиналом Франко? И второе точное попадание! Причем, играй я сейчас в «WoT»[4], услышал бы в наушниках слово «пробил». Щека улыбчивого командора дернулась, а в глазах мелькнуло удивление. Он явно не ожидал моей осведомленности. Ох, чувствую, придется мне Алмаза просить сделать выжимку по Римской курии. Обязательно с досье на круг кардиналов и их фракционной принадлежности. Блин, вот чего я всегда такой умный именно задним числом? – Какие интересы у вашего нанимателя? Удар полковник держал, как боксер в супертяжелом весе. То есть – оправился за какую-то долю секунды. – Как и у любого служителя Ватикана, вне зависимости от места в иерархии – торжество истинной веры! Не зря я всегда избегал общения со святошами! Говорить с ними, и тем более спорить, нереально! Века отточенной софистики – куда мне с моими жалкими факультативными курсами по риторике! – Пусть так. Так что там со складом Потрошителей? Капсулы с людьми там? Кусочки видений словно оживали во время разговора с рыцарем. Еще один фрагмент мозаики лег на свое место – похожие на торпеды предметы из металла, пластика и стекла, увиденные во время погружения в инфополе. Пророческий дар даже в моих кривых ручках – это что-то! Командор был сражен на месте. Просто взрыв боекомплекта, если продолжать аналогию с игрой про танки. Смуглое его лицо заметно побелело, а вальяжность слетела, как сухая луковая кожура.