Но верхний этаж моей высотки, конечно, надо все равно переделать в темницу. Хватит Нике шастать по съемным квартирам. Глава 4 Снилось темное и тревожное – бесконечные переходы технических этажей, нити кабелей на бетонном потолке и паутины проводов по углам, в тени которых, казалось, пряталось что-то хищное и разумное. Редкие участки рассветного неба над головой – блеклого и почти бесцветного, которые тут же скрывались за очередным участком темноты. В этом сне были ощущения падений и подъемов и отчего-то – холода и жара. Опытный астролог наверняка растолковал бы эту напасть, а если собрать их несколько, то через некоторое время они врали бы хором что-то одно: про забытое прошлое, тревожное настоящее и будущее, которое точно станет счастливым, если им заплатить. Но каждому сну суждено завершиться. На этот раз – под звуки проснувшегося города, шум автомашин и лай собаки где-то вдали. Наверное, не закрыл окно. В пользу этого говорил и холод, сквозняками касающийся лица, и плотно подвернутое под тело одеяло, особенно тщательно обнимающее ноги. Подушка, правда, куда-то подевалась за ночь, да и постель чувствовалась откровенно жестковатой и давящей на затылок и плечи. Это я у Ники, что ли, вчера заночевал? И действительно, путь от ее дома до моего отсутствовал в памяти, хотя решение остаться в незнакомом месте да еще спать на полу – мне уж точно несвойственно. Наверное, была причина, и главное, ее вспомнить, но мысли неохотно приходили после сна, а веки никак не хотели подниматься. Частично я все же справился – хотя бы глаза открыл. Передо мной во весь размах потолка какой-то невообразимо огромной комнаты стояло перевернутое изображение столицы. Словно в отражении воды, виднелась довольно странная для запечатления подборка современной архитектуры: многоэтажные панельные дома с надстроенными мансардами, Сергиевский храм чуть в стороне справа, здание Лефортовского суда там же и вдали левее – силуэт Кремля с его башнями. В общем, так себе композиция, пусть и очень реалистичная. Вон на улице Сергия Радонежского даже машины замерли на светофоре, как настоящие. А потом сигнал светофора сменился на зеленый, машины поехали, и стало как-то очень нехорошо. Я дернулся, обнаружив руки плотно прижатыми к бокам. Резко повел шеей в стороны, констатировав, что под спиной вовсе не бетонный пол, а вполне себе вертикальная плита фасада жилого здания – та, которая под самой крышей, и вовсе не сквозняк все это время дул в лицо, а ветер, которому и полагается быть на высоте сорока метров. А я, получается, на этом самом здании подвешен над улицей вниз головой. – Ну, теперь ты мне веришь? – вкрадчиво произнес подозрительно знакомый женский голос. Верилось решительно во все. И в Бога – особенно сильно. Продышавшись и успокоившись, посмотрел в сторону ног, зафиксировал в памяти серый холщовый мешок по шею, в который я был плотно упакован, и канат, которым были тщательно завязаны мои ноги поверх мешка. Канат шел выше, уходя за край крыши. На бортике рядом с ним обнаружилась Ника, живописно расположившаяся там, как та Аленушка с картины Васнецова – даже наряд с длинным платьем цветочного мотива и светлой кофтой поверх был чем-то схож, как и распущенные рыжие волосы. Разве что вместо грустного выражения лица – азартное довольство. – Доброе утро, – перебрав все шедшие в тот миг на ум слова, я озвучил самые приличные из них. – Хорошо выглядишь. – Спасибо, – потупилась она смущенно. – А во что я должен верить? – набрался я терпения. Потому что ругаться, материться и воевать, находясь в таком положении, – не лучшая затея. Помощи ждать все равно неоткуда: в этом городе никто не смотрит вверх, а единичные романтики, любители такого, давно перепа?дали в открытые тротуарные люки. – В то, что я действительно уронила тебя со второго этажа, – наставительным тоном произнесла Ника, качнув подбородком. – А нельзя было это мне просто сказать поубедительнее? Я в целом человек доверчивый… – раздраженно дернул я запястьями, обнаружив, что те отдельно привязаны к телу. Ноги, впрочем, тоже были замотаны веревкой по всей их длине – не пошевелить. – Ты бы не поверил. Зато теперь ты понимаешь, что тебе нужен врач? – строго спросила девушка. – А если я не согласен, ты вытянешь меня наверх? – Нет. – Тогда согласен. Только с условием, что я найму еще одного психиатра. Ну, чтобы за тобой тоже присматривал. В смысле как старший наставник. – Думаю, не нужно, – посмотрела Ника с подозрением. – Нет так нет, – легко отказался я. – А теперь можно меня поднять? – Мы еще не договорились об оплате моих услуг! Ага-ага. Я покосился вниз – ну точно, самое время провести успешные деловые переговоры. – У меня страховой полис, – отозвался я категорично. – Это частная практика! – А у тебя лицензии для нее нет. – А все почему? Потому что я недоучилась из-за тебя, – прибавилось опасной бархатистости в голосе Ники, а рука ее направилась в сторону каната. – Я к тому, что лицензию ведь можно и достать! – тут же отрапортовал я: как мне видится, излишне бодро. Но Нику проняло. Во всяком случае, рука ее вернулась обратно на колени. – Как? – колыхнулось море недоверчивости в ее голосе. – Например, восстановить тебя в университете, – охотно дополнил я предложение. – Завершишь – вот тебе и лицензия. – Невозможно, – грустно ответила Ника, – приказ уже подписан. И даже налетевший ветер завыл особенно тоскливо. – Ну и что? – подпустил я легкомыслия в голос. – Я тут на два факультета поступил одновременно. И мое место на «Мировой политике» хотят перекупить очень влиятельные люди… Ника, может, я все же поднимусь? – Нет-нет, ты продолжай, – отмахнулась она. – Так вот, – вновь набрался я терпения. – Если уступлю, могу просить место на другом факультете для тебя. А там после первой же сессии переведешься к себе обратно. – Почему сразу не на медицинский? – Потому что тебя оттуда только что отчислили, и так не получится, – вздохнул я. – И подними меня уже, наконец! – Ладно, – неохотно согласилась Ника. – Только развязывать пока не стану. В итоге вытянула она меня на тот самый бортик крыши, оказавшийся довольно широким, и расположила на самом краю. Даже петлю на ногах ослабила и помогла сесть. Я проследил путь каната по крыше и на некоторое время завис в прострации, обнаружив его конец завязанным бантиком на хиленькой телевизионной антенне. – В общем, на робототехнику тебя устрою. К себе, – рублеными фразами произнес ей. – А почему туда? – ворохнулась беспокойством Ника, предусмотрительно отсевшая так, чтобы я мог ее видеть. Ну и сбежать от меня, если что. – Да там несложно все. Фаза находится максимум с двух попыток. Потому что током будем лечить эту сумасшедшую. – Ну, если только на семестр… – задумалась она. – Тем более пациент рядом… Это еще мы посмотрим, кто из нас пациент. – Как я вообще сюда попал? – повел я шеей, разминая. Вместе с некоторой тенью стабильности явились неприятные ощущения по всему телу, удостоверяющие, что это все не продолжение сна. – Так ведь стакан в раковине, – с довольством и радостью качнула Ника головой. – Я ж его мыл, – хмуро глянул в ее сторону. – Вот именно! На стенки стакана нанесено особое вещество в виде прозрачной пленки, а там и реакция гидратации в присутствии катализатора с выделением газа. Я знала, что ты не удержишься и помоешь стакан! Окна закрыты, вентиляцию я заглушила. Осталось только подождать, – похлопала она ресницами. Значит, какая-то новая отрава, от которой защита не спасла. Скверно. – А на фотографии что нанесла? – А фотографии – не твое дело! – вспыхнула она алым цветом. – Это мои личные вещи и было хамством в них заглядывать! – Хочешь сказать, не специально оставила? – Я был мрачен и подозрителен. – Нет! Тем более какая тебе до них разница… – повернулась она горделиво вбок, стараясь незаметно коситься в мою сторону и отслеживать реакцию. – Манекен верни. – Нет. – Ладно, – вздохнул я, посмотрев на город. Так – когда все на своих местах, а не вниз головой – действительно гораздо лучше. Вон и шпиль здания Министерства иностранных дел теперь виден. Красота. – Верну за выкуп.