– Я выбрал, этого достаточно. – Значит, нужно посочувствовать, – едко отозвалась Инка. – Тебя не беспокоит, что его тоже посчитают соучастником моего похищения? Ведь умрут все. Ты, хранитель той крепости, эта китаянка, твой друг, все причастные, вместе с той взбалмошной девицей… Кто она вообще? – пробилась толика искреннего любопытства в ее голосе. – Моя единственная проблема в этой жизни. – А как же я? – А ты выбрала две недели в России. Обучение у сильнейшего виртуоза огня, шоппинг, золотые украшения, созерцание княжеской дуэли – все для тебя. – Я это не выбирала. – Все еще хочешь отказаться от золотой маски? – покосился я на Аймара. Та промолчала. – Это не цена за мою свободу, – холодно вымолвила Инка после некоторой паузы. – Никто и не собирался ее покупать. – Та китаянка. Го Дейю – вы ее купили. Как вещь. – Выкупили. У тех, кто посчитал ее вещью. Через полторы недели она будет свободна и может идти куда хочет. Нам ваша свобода не нужна. – Я спокойно рулил по широкой трассе. – Вы кто вообще такие? – с интересом спросила Инка. – Я хочу знать, кого вспоминать с усмешкой после их страшной и мучительной смерти. – Посмотри на заднее сиденье. – А что там? – обернулась Инка назад еще до завершения фразы. – Кто-то задает слишком много вопросов. Там ушки и хвост. Глава 15 Общеизвестно, что основным фактором очарования домашних животных кроме гладкой шерстки, прелестных глазок и милых ушек является способность не выносить мозги едкими замечаниями. И даже ночной требовательный мявк у холодильника вместе с виноватым поскуливанием возле двери с рассветом не вызовут того раздражения, которое способна вызвать отдельно взятая принцесса с неоконченным высшим образованием. – А это у тебя такой фетиш, да? – повернула Инка к себе центральное зеркало и поправила накладные ушки на волосах. Пожалуй, это был как раз тот случай, когда вместо тишины салона дорогого седана я предпочел бы рык двигателя КамАЗа и лязг переключения передач, что заглушали бы любые разговоры. А вместо мягкости подвески, поглощающей неровности дороги, – наборную рессору, на кочках подкидывающую кабину так, что излишне разговорчивые могли остаться без языка. – Хвостик как, сидеть не мешает? – с заботой поинтересовался я. – Может, какая-то детская психотравма? – проигнорировала мои слова принцесса. – Комплексы? Обижали в детстве? Рассказать ей о методике укрощения имени Федора – так весь воспитательный эффект пропадет. Первое, что делает пациент, когда узнает, что его лечат – это перестает принимать таблетки. Верхом терпимости и дипломатии от меня стала попытка включить радио, да погромче. Впрочем, попытка тут же провалилась, потому как Инка мигом заинтересовалась кнопками управления и через десяток переключений набрела на англоязычный поток. Вещали блок новостей – и как назло, хорошо поставленный голос диктора обсуждал с коллегой-девушкой, как же это много – целых две тонны золота или восемьдесят восемь миллионов долларов денежным эквивалентом. Мол, настолько много, что скоро одна половина мира с надеждой станет спрашивать другую, а не видели ли они очаровательную принцессу Анд. Инка выключила радио и победно посмотрела на меня. – Деньги за сведения – плохой вариант, – прокомментировал я равнодушно. – Для тебя – уж точно. – Первым делом все жулики мира постараются убедительно инсценировать твою смерть, – пожал я плечами. – Лодка над бездной океана, фрагменты одежды и свидетели в порту, видевшие девушку, похожую на тебя. – Моя семья знает, что я жива, – поджала губы Инка. – Искать тоже станут среди живых. И найдут! Поспеши каяться, и смерть твоя будет не столь болезненной и долгой. Десятилетия мучений сократятся до каких-то недель. Возможно, я просто проткну тебе глаза, отрежу ноги и оставлю в живых собирать гроши в порту, пока их не наберется на две тонны золота, – высокомерно добавила она. – Кто-то же должен скомпенсировать убытки. – А у вас вообще не учат правилам ведения себя в заложниках? – искренне поинтересовался я. – Учить этому великих Аймара? – Ну, у нас вот даже высокородные с детства привыкли, что пять дней в неделю надо проводить в школе, под надзором чужих людей, способных превратить твою жизнь в ад, и лучше их не бесить и делать, что велено. – У нас в школах развивают личность и творчество! – То-то у вас до сих пор нет космической программы. Фраза отозвалась отчего-то весьма болезненно, и Инка вновь начала вычерпывать мне мозг чайной ложкой язвительных фраз. – Я вот тут подумал – а вдруг в тебе все-таки признают принцессу великих Аймара? – задумчиво произнес я. – Не сразу, разумеется. Сделают кучу фотографий забавной незнакомки. Разошлют друзьям, в социальные сети, на сотни развлекательных ресурсов. А потом – бам! – и кто-то узнает в этой симпатичной кошечке с накладным хвостиком высокую кровь. И всем-всем об этом расскажет. Инка нервным жестом вернула зеркало в прежнее положение и чуть отодвинулась в кресле, отвернувшись. – Я знала, что плен – это подлость и страдания. – Страдания? Да на тебе золота больше, чем на целом цыганском таборе! – фыркнул я и сверился с навигатором на сотовом телефоне. Потому что ездить в этом городе по памяти – это запросто уехать в сторону Новгорода и узнать об этом через полчаса. – Кто такие цыгане? – чуть поскучневшим тоном, в котором уже не было желания выесть мне мозг, поинтересовалась Инка. – У вас их нет? – Нет. – Значит, вы и есть цыгане, – убежденно произнес я. – Эй! – воспротивилась этому суждению Инка, чутьем уловив подвох. – Может, они зовутся у нас иначе. – Любовь к золоту, путешествиям, цветастым нарядам. – Дальше. – Иные видят будущее. Смутно. – Еще, – напряглась Инка. – Способны украсть понравившуюся вещь. Плевать хотели на другие народы. – Экая невидаль. – Похищают детей. – А, хораханэ… Нет, этих мы перевешали давным-давно, – успокоилась Аймара. – Надо было начинать с плохого. И как ты смел сравнивать мой великий народ с этими?.. – прошипела она, явно заходя на новый круг тихого скандала. – А не надо смотреть на моего брата, как будто он уже едет в багажном отделении к тебе на родину. – Это единственный для него способ выжить. Я бы на твоем месте была благодарна, – задрала она носик. – Тронуть Федора – не лучший способ самоубийства, – отозвался я. Без всякой угрозы, впрочем – я, например, просто не успею отомстить первым. Но был совершенно не понят. – Равно как и меня, – выпрямилась Инка в кресле и отразила живой интерес высоткам, разросшимся вдоль Рублевского шоссе. По противоположной стороне хмуро смотрели на новостройки старые панельные дома, словно подозревая, что век их сочтен и рано или поздно быть им снесенными. Но вечер скрывал ржавые разводы от кондиционеров на облезшей белой краске, а теплый свет из окон придавал жизни угловатым зданиям – и уже темные проемы величественных недостроев смотрелись мертво и лишне. – Не обижайся, – примирительно обратился к ней. – Сейчас посмотришь, как мужчины убивают друг друга – успокоишься. – Я домой хочу… – глухо произнесла Инка. – Судя по отчетам, за время пребывания в Нью-Йорке ты ни разу не отъезжала в родные горы. Что было несколько странно. Быть может, такое понимание взрослой жизни. – А теперь – хочу. Там папа, дедушка… сестра младшая… – И в голосе было столько теплоты, что я невольно почувствовал себя очень неловко. Все-таки учит меня – добротно, не уклоняясь от соглашения. – Хочешь, привезу ее? – предложил я от чистого сердца. – Даже не думай! – рявкнула Аймара.