– Тогда перетерпи полторы недели. – Я управлюсь раньше, – зло отозвалась она. – Улыбайся-улыбайся. Вот узнает меня кто из свиты твоих дуэлянтов – и перережет тебе глотку за благодарность моей семьи. – Прошу прощения, но смотреть на тебя будут исключительно как на дорогой автомобиль. – То есть? – То есть год выпуска, стоимость обслуживания и объем цилиндров. Год выпуска, конечно, так себе. А вот объем… А ну не трожь туфлю! – немедленно пресек я порыв девушки вооружиться подручными средствами. – Во-первых, я сразу извинился. Во-вторых, иначе тебе весь вечер придется хромать на одной туфле. Я ударостойкий. – А я в глаз каблуком. Чтобы мозг пробить. – Но обувь Инка оставила в покое, хотя ноздри раздувались от ярости. – Почему в сказке про Золушку никто не догадался поискать труп?.. – проворчал я, отмечая начало Аминьевского шоссе. А ведь все сходится: и легенда прикрытия, и в нужное время предоставленные костюм и транспорт, которые потом никто не нашел. Всех отчего-то очаровало слово «фея», за которым позабылось «крестная мать». Потом поиски исполнителя по оставленному вещдоку. Как результат – свадьба, потому что это единственный способ породниться с семьей могущественной феи… Да и такой киллер под боком любому принцу нужен: министры – те еще сволочи. Но это я больше от нервов – вляпался Артем, и тут никак не получается быть абсолютно спокойным. – Не хочешь, чтобы относились как к дорогой кукле – веди себя прилично, – посоветовал я. Впрочем, не ожидая особого конструктива в ответ. – Прилично? С хвостом и ушами? – раздраженно отозвалась Инка. – У моего кота получается же… Не всегда, правда, но он ведь делает над собой усилие. – Кот твой – тоже умрет, – поджала она губы. – Да никто не умрет, – с некоторой усталостью вздохнул я. – Что же вы такие кровожадные? – Боль и кровь правят миром, – произнесла Аймара вряд ли собственные мысли. Скорее, давно услышанное и принятое за истину. Слишком быстро было сказано. – А как же красота, деньги, любовь? – Вторично, – отозвалась она столь же машинально. – Я же еду рядом с тобой. Значит, боль сильнее красоты. И боль вернет меня домой. – Ты едешь рядом, потому что кто-то забыл тебя забрать от торгового центра, – поумерил я ее пафос. – Могу позвонить, и оно же заберет тебя к себе домой. Правда, если оно станет править миром, нам всем конец. – Не тебе сомневаться в мудрости предков. Скоро ты познаешь ее истинность. – А вот, кстати: ваши горы возникли первыми на земле? – постарался я уклониться от очередной перепалки. – Разумеется, – пожала плечами Инка, – созданы из Солнца. – И вас поставил править сам создатель. – Правитель вселенной Пачайячачик, – уточнила она. Ага, как и ожидалось. – В общем, у вас и рода Го проблемы с копирайтом. – Мы старше рода Го, – отмахнулась Инка как от мелочи. – Кто первый припишет бо?льшую цифру, тот и древнее, – охотно поддакнул я, развлекаясь в процессе вождения за чужой счет. – У нас подтвержденные сведения! Радиоуглеродный анализ! Письменность и наскальные рисунки! – задело Аймара. – У китайцев наука тоже живет на грантах великих семей, – пожал я плечами, наконец-то выруливая на Нежинскую. Дорога в четыре полосы подпиралась высоким забором с правой стороны и лесистой территорией природного заказника, уходящего в низину – с левой. С точки зрения визуальной красоты, осенний лес смотрелся невзрачно, неухоженно и откровенно заросшим – весь парковый комплекс с парадным входом находился по другую сторону массива. А вот с практической – достаточно было отойти на пару десятков метров вглубь, и с дороги уже ничего нельзя было разглядеть. Разве что с верхних этажей «домов с видом на парк», но и те были отставлены достаточно далеко от улицы, чтобы видеть что-то невооруженным взглядом. Первую полосу дороги изредка расчерчивала разметка парковочных мест, на удивление – бесплатных, оттого почти повсеместно занятых. Солнце не торопилось заходить за горизонт, но линия фонарей в один ряд вдоль нашего движения уже окрашивала путь теплым светом – и в этом свете не так и далеко после поворота виднелась целая группа дорогих автомобилей, запаркованных до автобусного павильона на противоположной полосе – настолько именитых марок, что поток впереди слегка притормаживал, чтобы внимательнее разглядеть эту выставку роскоши, замедляя и наше движение. Еще дальше по улице просматривалась темная и низкая громада медицинского центра, шедшего по этой улице под вторым номером. Значит, мне сюда. – …впрочем, тебе ли понимать, низкорожденному, – оказывается, завершала свою колкую и обличительную речь Инка, пока я с интересом оглядывал пространство вокруг. А я и не расслышал все остальное. Иммунитет, что ли, вырабатывается? – Вот и Артем, – отметил я княжича, на этот раз одетого в белую кофту и джинсы, расположившегося перед своим белым «Кадиллаком Эскалейдом», опершись на капот и сосредоточенно уставившись в телефон, удерживаемый двумя руками и повернутый горизонтально. В игрушку рубился, не иначе. Что характерно, расположилась его машина и он сам так, чтобы занимать два парковочных места. Чуть дальше, под навесом остановочного павильона, виднелись те, кто вполне походил по описанию на оппонентов Шуйского – человек шесть молодых ребят, как на подбор подтянутых и спортивных, с волевыми подбородками и короткими прическами блондинистых волос, одетых столь же одинаково: серые и бежевые брюки, белые кроссовки и рубашки под жакетами и безрукавками. В общем, так и хотелось бросить им мячик – пускай себе играют. Рядом с ними, но показательно поодаль, смотрели на них две дамы в вечерних платьях и неброских украшениях – и разговоры ребят, что всерьез обсуждали что-то, поглядывая в спину Артема, велись наверняка из расчета на то, что прелестные дамы их услышат. – Не дуэль, а великосветский салон, – неодобрительно покачал я головой. Отдельно, столпами спокойствия и уверенности, между остановкой и машиной Артема расположились двое мужчин; и если одного из них, убеленного сединами и невысокого, с врачебным чемоданчиком в руках и в немарком плаще, под которым был классический сюртук в серую полоску, я не знал, то второго, в темно-синем костюме с галстуком, доводилось видеть и в газетах, и по телевизору. Знать же лично второго сына князя Мстиславского не довелось – лет ему было под тридцать, а область деятельности уходила так далеко в легальные и оптовые поставки вооружения за рубеж, что не было до того тропинок, на которых мы могли встретиться. Но вообще фигура явного посредника и третейского судьи была выбрана с огромным запасом – этот если скажет Романовым построиться, те и встанут по линии, равно как и процентов тридцать московской аристократии. Все-таки представитель династии великих российских полководцев, и немало этой аристократии бывало под их началом в общих походах – равно как и оказывалось супротив них, с печальным для себя исходом. Шуйского и Романовых, впрочем, Мстиславский не замирит, и волю свою навязать не в состоянии. Представитель последних, как уже отмечалось, слишком молод и горяч, а вот первым Мстиславские ровня, и потому могут им только советовать. Одним словом, представитель очень влиятельной и сильной семьи был привлечен судить рядовой спор. Тоже проявление уважения и статуса, между прочим, – абы кого не позовут и доверять свои жизни не станут. Кроме упомянутых чуть в стороне разместился представитель города: этого я тоже впервые видел, но характерное равнодушное выражение лица и планшет в руках, а также готовность записать все убытки и стребовать за них – никак и ни с кем не перепутаешь. – Что, прямо на улице?.. – с разочарованием протянула Инка. – Есть официальные дуэльные полигоны, – пожал я плечами, – но там обязательны представитель императора и сообщение семьям конфликтующих сторон. – Приятней умирать тут – в овраге, под поваленным деревом? – Увы, некоторые очень хотят выглядеть взрослыми, потому что боятся, что им запретят родители. Я коротко просигналил, обращая внимание увлекшегося Артема на себя. Тот приветственно махнул рукой и, не отвлекаясь от игры, подвинул свою машину рукой, освобождая мне место под парковку. После чего вновь уселся на капот доигрывать. – Это твой друг? – подала голос Инка. – Ну не футбольная же команда с болельщицами… Инка коротко взглянула в их сторону. Там, кстати, как раз притормозил напротив юных аристократов один из последних вечерних автобусов, заметив потенциальных пассажиров на остановке. Наверное, юноши и девушки в этот момент впервые в своей жизни увидели его салон изнутри – и оттого притихли и разглядывали пространство через открывшиеся двери с повышенным интересом. Потерянное поколение – как они собрались жить дальше, не зная, какое место там самое удобное, где зимой греет печка и у какого кресла не сквозит от дверей? Сложно им будет, когда все отберут. – Твой друг выглядит каким-то легкомысленным, – отметила Аймара, пока я выгадывал паузу во встречном потоке под маневр поворота. – Ему просто все равно, – поправил я. – Не ценит собственную жизнь? – Мой друг с одинаковой легкостью прихлопнет и их, и даже тебя. – Я все-таки повернул и притормозил перед свободным парковочным карманом. – Меня?.. А тебя? – И меня, – признал я превосходство классического образования над импровизацией. – Что, даже с твоими артефактами? А в голосе скользнула ревность к чужому превосходству. – Даже с теми артефактами. Потому что тут нет защиты крепости, на которые они будут опираться. А вот с иными кольцами – можно посмотреть. Чисто теоретически, разумеется. – Какой перспективный большой молодой человек, – задумчиво произнесла Инка, поглядывая на чуть посторонившегося княжича. – Так, никаких «перспективных»! – жестко произнес я. – Он добрый и хороший юноша с огромным сердцем, хватит с него одной бедовой подруги. – Да как ты подумать-то мог? – фыркнула Инка. – Вот еще… – Я предупредил, – строго подытожил и разблокировал двери. – Выбирайся, будем знакомиться. – Сними с меня ушки и хвост, – не сдвинулась Аймара с места.